Журнал «Вокруг Света» №10 за 1982 год
Шрифт:
Жозе представлял, как вздымается огромный хвост недовольного кита и с грохотом падает на воду. Таким ударом он запросто перевернет любую лодку, даже моторку. Учуяв опасность, кит уходит в глубину, а лодка все кружит вблизи. Рыбаки тихо шевелят веслами, а гарпунер настороженно смотрит с носа в воду, приготовив к броску длинное острое копье.
Жозе снова видит себя на носу лодки, над головой скользят на туго растянутых крыльях буревестники. Тишина, только тяжело падают крупные капли с весел. Как всегда неожиданно, кашалот начал всплывать, гигантское тело вырывается из воды рядом с бортом. С треском ломается весло, но копье уже летит в цель...
Моторка цепляет кита
Потом рыбаки устало сидят на берегу, дымят сигаретками и мечтают о новых лодках для ловли тунцов, не очень-то веря в исполнение своих желаний. Те, кто уже не может прокормить свою семью, уезжают в Америку искать работу.
...Один американский журналист, рассказывающий об эмигрантах, приводит такой эпизод в кабинете американского вице-консула в Понта-Делгада.
Скромно одетые посетители подходили к столу. Просьба у всех одна — выдать им визу. Люди держались напряженно и на стандартные вопросы отвечали настороженно, почти с испугом. Их грубые натруженные руки нервно теребили одежду. После разговора вице-консул предлагал просителю встать и поклясться, что он говорит правду. Один пожилой фермер так разволновался, что вскинул обе руки вверх, как будто под дулом пистолета.
— Эти люди не будут обузой для США. Азорцы умеют работать и пригодятся в Штатах.
Тысячи азорцев, не найдя применения своим силам на родине, гнут спины за гроши на чужбине. Но некоторые не выдерживают и приплывают обратно на свои острова, хотя там и не прибавилось работы...
Мы возвращались на теплоход, ночью уходили на Кубу. Старый Жозе так и сидел на каменной стенке, порой выдергивал из воды маленьких рыбок, серебристо мелькавших в воздухе.
Л. Марьинов
Написанная всем миром
Борис Васильев, секретарь комитета комсомола Минского завода вычислительной техники (МЗВТ), раскладывал передо мной фотографии. Я сразу обратил внимание на фотоснимок коренастого молодцеватого человека с коротко подстриженными усами, в глазах которого, мне показалось, таилась улыбка.
— Воробьев... Павел Сергеевич Воробьев. Командир отряда,— сказал Борис, наклонившись к снимку.— Уже четвертый год мы собираем материалы по истории партизанского отряда, которым он командовал во время войны.
— С ним можно встретиться?
— Да. Живет он во Владивостоке, но сейчас на время переселился в деревню Малое Стахово, от Минска несколько часов езды...
Воробьев вошел в дом с улицы в расстегнутой куртке, открывавшей толстый свитер с высоким воротом. Услышав, от кого у меня его адрес и зачем я приехал, он оживился:
— Завод вычислительной техники? Хорошие, отличные ребята! Они ведь сейчас восстанавливают наш лагерь. Вы знаете?..
Я знал из белорусских газет, что в республике задумано и осуществляется большое дело — создание свода воспоминаний о Великой Отечественной войне. Петр Миронович Машеров, выступая в 1978 году на съезде комсомола Белоруссии, сказал: «Эти бесценные свидетельства памяти сердец человеческих будут положены в основу Летописи народной славы. Ни одно имя воина, партизана, подпольщика, ни одно имя женщины или ребенка, павших жертвой фашизма, не должно быть обойдено, упущено или забыто. Это будет первая поистине народная летопись самого народа о своих героических делах».
ЦК ЛКСМБ разработал план, установивший порядок проведения операции «Летопись
Воробьев вспомнил, как в 1978 году получил он первое письмо с завода. В нем говорилось, что молодые рабочие заинтересовались судьбой отряда, которая им тем более близка, что большинство бойцов и сам командир в ту пору были комсомольцами. Они хотели бы написать историю отряда и будут благодарны за любые сведения о командире, бойцах и боевых операциях...
«Вы правильно делаете,— ответил им Воробьев.— По непонятным причинам наш отряд забыт, забыт, мне кажется, незаслуженно. И если вы сумеете что-либо сделать, наверное, не только мы, воевавшие, будем благодарны вам...»
К письму прилагался список бойцов и «Боевая характеристика Воробьева П. С.», в которой говорилось, что за время существования партизанского отряда, до июля 1944 года, было подорвано 64 вражеских эшелона, уничтожено 365 вагонов и платформ с живой силой, разгромлено 3 волости, 2 гарнизона и так далее, что отряд не раз награждался переходящим Красным знаменем бригады и был представлен к правительственной награде — ордену Красного Знамени, а командир — к званию Героя Советского Союза.
— Зимой 1979 года группа заводских комсомольцев отправилась в лыжный юход по местам, где сражался наш отряд,— сказал Воробьев.— Маршрут пролегал через Минскую и Могилевскую области и заканчивался на территории Пуховичского района Минской области. Там, в лесу за рекой Свислочь, находился наш последний лагерь. А в соседней Скобровке во время войны был лагерь смерти. Ребята прослышали это от местных жителей, но никто не мог сказать, что это был за лагерь, когда и кто освободил его. И тогда они снова обратились ко мне с вопросами.
Я им написал,— продолжал Павел Сергеевич тихим горловым голосом,— что лагерь в Скобровке назывался «Детское село». Уже в начале сорок третьего года мы начали получать сведения, что в Скобровке немцы что-то затевают. С одной улицы они выселили всех жителей, поломали заборы, пристройки, а дома обнесли колючей проволокой. Через некоторое время разведка доложила, что в деревню привезли детей, много детей — шестьсот, а может, и более тысячи... Первого мая немцы устроили митинг — посвятили его открытию детского концлагеря. Детишки там были лет восьми-тринадцати. Одних, по нашим сведениям, привезли из Петрикова, других из Гомельской области. Чтобы собрать детей, немцы под угрозой расстрела заставляли родителей приводить их на сборные пункты якобы для прививок...— Павел Сергеевич стал что-то искать на столе, приподнимая листки бумаги. Наконец из тонкой картонной папки вынул несколько исписанных от руки страниц.
— Я и сам пытаюсь разыскать кого-нибудь из тех ребят. Нашел вот Новаковскую Надежду Александровну. Почитайте, это она мне прислала.
Я развернул аккуратно сложенный листочек письма...
«В деревне нас разбили на группы по 30 человек, разместили по домам и приставили к нам надзирателей. В домах были поделаны нары, на которых лежала солома. Потом выдали по старому одеялу. В домах не топили, было очень холодно... Никакой одежды не давали. Поднимали в 6 часов утра. И мы шли на работу — на целый день. За малейшее неповиновение избивали. И все время твердили о том, что Германия всесильна, она победит. Солдаты фюрера в борьбе с коммунистами истекают кровью, им нужна кровь. Лучшей кровью для этого немецкие врачи признали детскую. Нам говорили, что скоро поедем в Германию, а пока карантин...»