Журнал «Вокруг Света» №10 за 1982 год

Вокруг Света

В декабре немцы арестовали Зину Портнову. Возвращаясь из разведки, она зашла в поселок и была выдана некой Анной Храповицкой. На допросе в гестапо Зина схватила со стола парабеллум, расстреляла следователя и охрану и бросилась бежать в сторону реки, но была схвачена и казнена. Ей посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Героем Советского Союза стала и Ефросинья Зенькова. Остальные члены организации награждены орденами Красного Знамени и Отечественной войны 1-й степени.

Когда я уже собирался уходить, Нелли Адольфовна показала небольшую витрину с книгами.

— Это написано о нас,— сказала она.— Кроме того, есть статья в Белорусской Советской Энциклопедии, а скоро, мы надеемся,

выйдет «Летопись Шумилинского района»... В нее должно войти многое из того, что хранится в нашем музее: воспоминания, которые Зенькова, Герман и Цереня (это секретари подпольного РК комсомола), командиры и комиссары здешних партизанских отрядов когда-то написали по моей просьбе.— Нина Адольфовна замолчала, что-то обдумывая. Указка, которую она прижимала к стеклу витрины, соскользнула вниз. Она положила ее концом на раскрытую ладонь и с минуту оставалась в раздумье.— Наверное, это будет объемистая книга,— продолжала она.— В ней помещены списки погибших, а ведь в районе только наших солдат похоронено десять тысяч... Я помню, как долго и кропотливо мы составляли эти списки. При всех сельских Советах создали комиссии. Поселки и деревни разбили на мелкие участки, за которые отвечали местные коммунисты. Потом школьники и комсомольцы обошли дом за домом и переписали имена всех, кто воевал, кто погиб. Составляли сразу три списка — в один заносили солдат, погибших здесь при защите и освобождении района, в другой — земляков, погибших на войне, в третий — участников подполья, партизан, тех, кто помогал партизанам и подпольщикам, короче, мирных жителей, погибших во время оккупации. Потом списки со всех мест присылали в районную комиссию, членом которой была и я. Комиссия занималась самым кропотливым делом: сводила их в общие списки и сверяла с данными военкомата, Института истории партии при ЦК КПБ, Центрального архива Советской Армии. Когда эта работа закончилась, наши списки ушли в Минск. И вот теперь ждем.

Позже в Минске, в издательстве «Белорусская Советская Энциклопедия», я видел рукопись шумилинской летописи: несколько тяжелых стоп машинописных страниц, покрытых редакторской правкой. Летопись лишь недавно сложили воедино, и было похоже, что я стал ее первым читателем. Это была подробная история Шумилыцины, района, где 133 деревни разделили судьбу Хатыни, где каждый третий солдат не вернулся домой...

История, рассказанная и написанная всем миром.

А. Яврумян, наш спец. корр. Минск — Малое Стахово — Оболь

Гонка за скоростью

У меня есть к вам просьба.

Вся моя семья — потомственные железнодорожники. Я тоже интересуюсь железнодорожным транспортом. В разных газетах мы читали короткие заметки о том, что в Японии существует железная дорога, где поезда мчатся со скоростью 250 км/ч.

Не могли бы вы рассказать подробнее об этих экспрессах?

М. В. Белов, УССР, Донецкая область, пос. Зугрэс-2

Бело-голубой суперэкспресс «Хикари» о двенадцати вагонах стоит у перрона токийского вокзала. Состав готов к пятисоткилометровому прыжку на юго-запад. Пункт назначения — город Осака. «Хикари» в переводе означает «свет».

Столица Японии плотно накрыта тяжелыми серыми облаками. Настойчивый дождь, то усиливаясь, то ослабевая, барабанит по тысячам разноцветных зонтиков, заливает, сражаясь с «дворниками», лобовые стекла автомашин, мчащихся по

кружевным серпантинам транспортных развязок. Это идет «бай-у» — летний сливовый дождь. Японские рисоводы всегда ждут его с нетерпением.

Мы спешим. И очень досадуем, когда приходится торчать у светофоров. Кстати, сигнал светофора здесь — нерушимый закон. Наученные горьким опытом, пешеходы и водители перенаселенного города беспрекословно повинуются зеленым и красным огням и движениям жезлов регулировщиков. Спрессованные людские потоки на перекрестках то и дело замирают, словно наткнувшись на невидимую стену.

Мы спешим, потому что опоздать к отправлению «Хикари» никак нельзя. Администрация японских национальных железных дорог разрешила нам, советским специалистам, поездку в кабине машиниста суперэкспресса. На полпути от гостиницы к вокзалу дорогу нам преграждает демонстрация. Все боковые улицы, примыкающие к магистрали, забиты автотранспортом, пассажиры нервничают.

Чем вызвана демонстрация, мы не знаем, не знает и сопровождающий нас господин Ватанабе Ямада. Судя по истошным воплям полицейских мегафонов и многоголосому шуму, доносящемуся до нас, по лесу разноцветных транспарантов и плакатов с огромными иероглифами, колышущихся там, вдали, демонстрация многолюдная и проходит бурно.

Поздно вечером, вернувшись в гостиницу после утомительной тысячекилометровой поездки, мы видели эту демонстрацию по телевизору. Под зонтиками, под прозрачными кусками полиэтиленовой пленки, укрывающей сразу трех-четырех человек, шли юноши и девушки в синей одежде. Шли, чтобы выразить свой протест против непрекращающейся инфляции, которая так быстро съедает все льготы и прибавки, достигнутые трудовым людом в ходе ежегодного «весеннего наступления».

На вокзал мы попали за пятнадцать минут до отправления «Хикари». У соседней платформы стоит обычная, не скоростная электричка, следующая в пригороды Токио. Посадка заканчивается, на огромном черном табло ярко горит номер платформы, от которой должен отойти поезд, электронные часы отсчитывают последние секунды. На перроне давка. В дело вступают «упаковщики». Рослые парни бесцеремонно заталкивают в вагоны толпящихся у дверей пассажиров, автоматические двери с шипением смыкаются.

Я так до сих пор и не знаю, откуда берутся в Японии такие богатыри. «Упаковщики» всегда на целую голову возвышаются над окружающей толпой. Специально, что ли, их выращивают?

Головной вагон «Хикари» — гладкие обводы, обтекаемая форма — более всего похож на нос авиалайнера. Из кабины спускается машинист. Господин Ямада перебрасывается с ним несколькими короткими фразами, и водитель суперэкспресса гостеприимно приглашает нас подняться по лесенке. Место помощника машиниста, безмолвно исчезнувшего в пассажирском салоне, уверенно занимает господин Ямада. Мы садимся на откидные стулья.

Машиниста зовут Оцука Хироси, ему тридцать лет. Уже четыре года он водит сверхскоростные экспрессы по линии «Новая Токайдо». На стене кабины над головой у Хироси изящная хризантема — вестник живой природы в этом герметическом, автоматизированном мирке, напичканном десятками сложнейших приборов.

Плавно, без малейшего толчка, трогается «Хикари», надвигаясь на вымытые дождем, белеющие на темном щебне железобетонные шпалы . Четыре блестящие нитки рельсов (нашего и соседнего пути), как лазерные лучи, устремляются вдаль, соединяясь где-то за пеленой дождя в несуществующей точке. Стрелка скоростемера на приборной панели, подрагивая, поднимается выше и выше, минуя отметки 50, 100, 150. Вот она замирает у деления 210. Это максимальная скорость суперэкспресса. Шпал впереди уже не видно, под поезд бежит и бежит сплошная серая лента железнодорожного полотна. За нашими спинами в креслах двенадцати салонов дремлют 987 пассажиров.