Журнал «Вокруг Света» №11 за 1980 год
Шрифт:
Историки утверждали, что самой трудной частью похода был спуск с перевалов. Альпийские тропы малопроходимы да к тому же покрыты снегом, столь же незнакомым и страшным для слонов, как сами они для местных горцев. Каждый неверный шаг грозил падением в пропасть.
Карфагенским солдатам пришлось все время укреплять тропы и удалять с дороги валуны, особо мешавшие слонам. Кроме того, слоны страдали от голода — здесь, в диких горах дикой Европы, не росло ничего, что бы годилось слонам в пищу. Армия потеряла при переходе много людей и немало коней, но слоны — совершенно невероятно — все уцелели!
Согласно источникам Ганнибал прошел через Травессетский перевал — далеко не самое удобное для подобной экспедиции место. Очень возможно, что его туда намеренно завели горцы-проводники.
Но армия прошла и двинулась дальше. По расчетам Каньи, карфагенская армия делала в день километров по пятнадцать-двадцать, по тем временам весьма значительное достижение.
И это было все, что удалось выяснить.
12 сентября 1979 года четыре человека на цирковых слонах Чикита и Бэби отправились из деревни Браманса по следам великого карфагенянина на завоевание Альп.
В первый день они прошли всего десять километров. Зато на следующий день удалось подняться на две тысячи двести метров над уровнем моря.
— «Подняться — не спуститься!» — телеграфировал из Турина желчный оппонент. «Жребий брошен», — ответствовал ему телеграммой на чистой латыни Каньи (это крылатое выражение, правда, относилось к другим событиям римской истории, зато соответствовало моменту).
Оба слона ступали по крутой каменистой тропе с великой осторожностью. Всего лишь в нескольких сантиметрах от тумбообразных их ног зияла пропасть.
К вечеру экспедиция заночевала в селении Гранж-де-Савинь. Уставшие слоны прекратили шагать в том же месте, где останавливались их предки, служившие Ганнибалу! Двадцать с лишним столетий назад слоны точно так же устали и этим определили место ночлега великой армии...
Карфагенян при выходе из лагеря ждала засада. Алессандро Каньи ждал почтальон. «Вернись, пока не поздно!» — гласила латынь телеграммы. Отправили ее, естественно, из Турина.
Утром небо оказалось затянутым облаками. Экспедиция двинулась к селению Клапьер. Через несколько часов начался ливень, и пришлось вернуться. Делал ли это Ганнибал, сын Гамилькаров, выяснить не удалось.
А дальше начался спуск. Лаской и уговорами удалось убедить слонов идти. От каждого их многотонного шага обрушивались камни и лавинами низвергались в пропасть. Слоны, ко всеобщему удивлению, не потеряли головы, отважно балансировали на надежных тропинках и уверенно по ним продвигались.
Участники экспедиции вздохнули с облегчением, лишь когда дошли до Сан-Джиакомо, и через несколько часов победно вступили в деревню Суса, где поныне высится триумфальная арка императора Августа.
Равнины Пьемонта лежали у ног Бэби и Чикиты так же, как некогда у ног грозных слонов Ганнибала. Впрочем, Чикиту и Бэби это не занимало. Гораздо больше их радовали свежее сено, бананы и апельсины, которые они заслужили, перейдя Альпы.
Люди тоже заслужили отдых и на некоторое время славу.
Но Алессандро Каньи не пошел отдыхать, пока не отправил в Турин последнюю телеграмму на чистой латыни: «Ганнибал анте портес!»
Л. Ольгин, В. Виноградов
«Я вернусь свободным»
У Джекоба Махонго пышная черная шевелюра «афро» и чуть грустные карие глаза. Рассказывая о себе, он явно волнуется и долго подыскивает нужные английские слова.
Мы сидим с ним в небольшом открытом кафе на одной из тихих улиц Мапуту. Веет прохладный ветерок, доносящий до нас аромат цветущих магнолий. Джекоб с удовольствием потягивает пиво и курит. Ничто не отравляет здесь отдых. Можно расслабиться, не думать об изнурительном труде, возможном визите полицейского. Здесь мир свободных, и он — его частица.
Джекоб рассказывает. Он говорит о жизни в страшном мире, носящем лаконичное имя — ЮАР.
С раннего детства в память врезались две вещи изгородь из колючей проволоки, окружавшая их квартал на окраине Кимберли, и грохот жестяных листов, срываемых ветром с жилищ. Зачастую буря практически целиком «разбирала» какой-нибудь домик, и тогда листы со скрежетом и уханьем летели по улице, а оставшиеся без крова люди пытались их догнать.
Иногда мать подводила его к колючей проволоке, даже позволяла выйти наружу и говорила что там начинается другой мир. Но за забором росли та же трава, те же деревья Земля и там и тут вроде бы одинаковая. Маленький Джекоб не мог уразуметь чем же отличается мир за проволокой от того, в котором родился и жил он сам.
Поясним сразу — вся территория Южно-Африканской Республики поделена на две неравные части. Одна из них, занимающая 87 процентов всей площади, отведена для белых, которых в стране насчитывается 4,3 миллиона человек. Естественно, что сюда попали все без исключения крупные города, залежи полезных ископаемых, плодородные земли. Оставшаяся площадь, то есть 13 процентов, от ведена для африканцев, которых в ЮАР 18 миллионов. Эти 13 процентов земель в свою очередь, поделены на десять бантустанов — резерваций для черного населения с видимостью самоуправления, созданных по племенному признаку. В большинстве своем они размещены на бесплодных равнинах, лишенных воды и каких-либо природных богатств.
В этом, казалось бы, несложном укладе общественной жизни государства апартеида есть одно «но». Белые господа в южно африканских городах нуждаются в услугах, предприятия — в чернорабочих, магазины, рестораны и бары — в уборщицах посудомойках и грузчиках. Все эти вакансии южноафриканская «демократия» любезно предоставляет африканцам.
Но чернокожие рабочие должны где-то жить. «Ни в коем случае не бок о бок с белыми!» — заявляют руководители страны. Так вокруг городов появились африканские гетто. В Йоганнесбурге это Соуэто, Александра, Леназиа, в Порт-Элизабете — Нью-Брайтон, в Ист Лондоне — Парксайд. Их десятки по всей стране.
Мой собеседник — из Александры. Работал грузчиком в одном из универсальных магазинов Иоганнесбурга. Это там у него огрубели до каменной твердости руки, сгорбились, словно под вечной тяжелой ношей, плечи.
Заметив, что я разглядываю его ладони, Джекоб усмехнулся.
— Даже во сне иногда вижу перед собой громадные горы тюков, ящиков, мешков, которые я один должен перетаскать. А ведь там все было наяву...
Ему было семь, когда от непосильной работы на золотых приисках слег и умер его отец. У матери осталось пятеро детей. Она зарабатывала на жизнь стиркой чужого белья от зари до зари Джекоб нанялся мыть посуду в одном из баров. Через полгода семью постиг второй удар от дизентерии и истощения умерла младшая сестренка.