Журнал «Вокруг Света» №11 за 1993 год
Шрифт:
Баронесса тотчас же согласилась приехать. Вот как она вспоминает свой визит (мы позволим себе привести полностью текст ее записки).
«12 марта 1922 года мы вместе с госпожой Толстой, моим отцом, бароном Шарлем фон Буксгевденом, лейтенантом Андреевским и господином Швабе отправились в госпиталь. Директор клиники, видимо, знал о нашем предстоящем появлении, потому что, несмотря на раннее время — было только 8 часов утра,— встретившая нас сиделка сразу провела нас в общую женскую палату, где находилась больная. Она лежала в кровати возле стены, неотрывно глядя в залитое светом окно. Услышав, как мы вошли, она укрылась одеялом, не желая, чтобы мы ее разглядывали, и больше уже невозможно
Она была в ночной рубашке и белом жакете. Высокий лоб, волосы забраны назад и уложены совсем просто. Я решила заговорить с ней и попросила моих спутников отойти от кровати. Гладя ее по голове, я обратилась к ней по-английски с тою же осторожностью, с какой стала бы беседовать с великой княжной, называя ее, впрочем, вполне нейтральным «darling». Она не отвечала ни слова, видимо, не поняв ничего из того, что я говорила ей: когда она на мгновение откинула одеяло, так что я смогла рассмотреть ее лицо, глаза ее не выражали ничего, что показало бы мне, что меня узнали. Лоб и глаза ее напомнили мне великую княжну Татьяну Николаевну, но стоило увидеть все лицо, чтобы сходство перестало казаться столь разительным.
Я постаралась оживить ее воспоминания всеми возможными способами. Я показала ей одну из иконок с датами правления Романовых, подаренных императором некоторым людям из свиты; потом перстень, принадлежавший некогда императрице (она часто носила его и подарила его мне в присутствии великой княжны Татьяны). Но эти вещи не вызвали в ее памяти ни малейшего отклика. Она без интереса рассматривала эти предметы и только прошептала на ухо госпоже Пойтерт несколько слов.
Хотя верхней частью лица Незнакомка — а вернее, ныне госпожа Чайковская — отчасти похожа на великую княжну Татьяну, я все-таки уверена, что это не она. Позже я узнала, что она выдает себя за Анастасию, но в ней нет абсолютно никакого внешнего сходства с великой княжной, никаких особенных черт, которые позволили бы всякому, близко знавшему Анастасию, убедиться в истинности ее слов.
Когда госпожа Пойтерт увидела, что Незнакомка не отвечает и никак не обнаруживает, что узнает меня, она, видимо, желая «помочь» ей, зашептала что-то по-немецки и принялась показывать фотографии императорской семьи, тыча при этом пальцем в императрицу и спрашивая у больной: «Это мама, правда?» (или что-то в этом роде). Наконец, она вложила ей в руки Новый Завет на русском языке, переплетенный русскими лентами. Но все эти попытки потерпели крах: больная продолжала молчать и лишь старалась спрятать лицо, закрываясь одеялом и руками. Кстати, замечу, что великая княжна Анастасия едва ли знала с десяток немецких слов и выговаривала их с неимоверным русским акцентом».
Документ на первый взгляд убеждает. Заметим, тем не менее, что баронесса преследовала совершенно иную цель: определить, Татьяна это или нет. Ответ оказался отрицательным, что, впрочем, подтвердит позже и сама Незнакомка.
Кстати, вот как она опишет потом свои впечатления от визита баронессы.
«...Если бы вы знали, как невыносимо тяжело мне стало, когда вдруг появилось несколько русских, и среди них женщина, бывавшая раньше у нас, при Дворе. Они хотели меня видеть! Я стыдилась перед ними своего жалкого состояния. Я накрылась одеялом с головой и решила не говорить с ними...»
Заметим важный факт: до сих пор Незнакомка не сказала ни слова: события развиваются без ее участия, можно даже сказать, вопреки ее желаниям.
Мнение баронессы Буксгевден, кажется, не слишком впечатлило первых приверженцев Незнакомки. Что же до нее самой, она замечает, что «с этих пор стали часто бывать русские эмигранты; я даже не всегда знала, кто они такие».
Одной из самых близких была баронесса Кляйст, супруга бывшего полицмейстера одного из округов. Сердце ее обливалось кровью при виде молодой женщины (которая была, быть может, дочерью ее государя!), влачащей безрадостное существование в клинике для душевнобольных. 22 марта 1922 года она добилась у начальства разрешения забрать ее из Дальдорфа к себе. Сделать это было тем легче, что репутация и положение госпожи Кляйст были выше всякой критики.
Каково же было ее удивление, когда, придя за больной, она обнаружила, что та вырывает себе волосы спереди и что у нее уже не хватает многих зубов! Позже Незнакомка объяснила, что «она принуждена была это сделать, поскольку ее передние зубы шатались из-за удара прикладом, полученного в Екатеринбурге».
«Я Анастасия»
Небольшая квартира на пятом этаже дома № 9 по Неттельбекштрассе в Берлине. Здесь живет барон Кляйст с женою и дочерью. 30 мая 1922 года в доме появилась новая жилица: молодая женщина, никогда не выходящая из своей комнаты и о существовании которой соседи, быть может, и не подозревали бы, если б не бесконечный поток посетителей, которых она принимала...
Одна из проблем, вставших перед Кляйстами — как следует называть эту неизвестную женщину, лишенную всякого гражданского состояния? Они сошлись на имени «Анни». Что можно сказать о ее душевном состоянии? В первые дни после переезда к Кляйстам последовало явное улучшение, чего, увы, нельзя сказать о ее здоровье. Глазам растерянных визитеров представало довольно жалкое зрелище. Анни была больна чахоткой и туберкулезом костей. Ее бил озноб. Приглашенные доктора — особливо доктор Грэфе — делали все, что могли, но тогда, в 1922 году, туберкулез был еще неизлечим и медицина могла лишь признать собственное бессилие.
Анни — робкая, недоверчивая Анни — кажется, постепенно прониклась уважением к своему врачу. Именно ему она рассказала однажды с таинственным видом, что у нее есть где-то сын и что «ребенка всегда можно будет узнать по белью с императорскими коронами и золотому медальону».
Квартира барона Кляйста понемногу превратилась в подобие небольшого двора. Русские эмигранты считали своим долгом появиться здесь, принося «фотографии и книги об императорской фамилии». Незнакомку показывали гостям, словно ярмарочную диковинку.
Барон Кляйст, как мы уже сказали, был некогда полицмейстером: знаменательный для нас факт, ибо его наблюдения над загадочной протеже отличает и впрямь сугубо юридическая точность. Нам удалось познакомиться с отчетами об этих «допросах». Вот они.
«20 июня 1922 года женщина, которую я забрал из сумасшедшего дома, пригласила меня к себе в комнату и в присутствии моей супруги, баронессы Марии Карловны Кляйст, попросила у меня защиты и помощи в отстаивании своих прав. Я заверил ее в том, что готов находиться в полном ее распоряжении, но только при условии, что она откровенно ответит на все мои вопросы. Она поспешила уверить меня в этом, и я начал с того, что спросил, кто она на самом деле. Ответ был категорический: великая княжна Анастасия, младшая дочь императора Николая II. Затем я спросил ее, каким образом ей удалось спастись во время расстрела царской семьи и была ли она вместе со всеми. Ответ ее я привожу полностью.