Журнал «Вокруг Света» №12 за 1978 год
Шрифт:
И я пошел к Протею в гости. В своем повседневном обличье это был худой долговязый и подвижный человек с густой черной бородой и блестящими горячими глазами. Сорок семь лет ему не дашь никак, выглядит на тридцать пять, не более. И как говорил мне Генрих, он всю жизнь примеривал профессии, и все они оказались ему впору: скульптор, живописец, литейщик, чеканщик, гончар, декоратор, специалист по национальным костюмам. И плюс ко всему — природный артист: рассказывая о своих любимых героях, воплощенных уже с необыкновенной выразительностью в глине, он преображается то в Моллу Насреддина, то в Храброго Назара, то в Швейка или же в несчастного обжору Балоуна — с наслаждением
Мастерская для Варпета — это дом. А дом — это вещи, но здесь — вот что самое главное! — иных вещей, кроме вышедших из рук самого мастера, — нет. И Варпет Саак, извинившись за беспорядок, начинает:
— Я тут печь для обжига кладу, так что грязновато. Мастерскую получил недавно: вот пол настелил, потолок оштукатурил, обжился кое-как, теперь за печкой очередь. Что сказать о себе? Уже немолодой — дедушка я: три дочери, один сын пять внуков, скоро появится шестой. Но о старости не думаю: сил еще много. Как художник работаю уже двадцать лет, ни в каких художественных школах не учился, до всего самому пришлось доходить.
Возьмем хотя бы «зембилы». Это та штуковина, на которой вы сидите. В детстве еще, когда мне рассказывали сказки, слышал: зембил да зембил — что-то древнее и позабытое, некий предмет обихода. А как выглядит — ни отец, ни мать не знали. Вот несколько лет назад ездил по деревням — и нашел-таки! Оказалось — деревенский «пуфик», сплетенный из толстой веревки, — похож, как вы видите, на бухту каната. Очень удобно и гигиенично: чтобы не сидеть на холодных камнях во время беседы, чтобы корову доить сидя. Старушка одна подсказала, что веревку плели из травы «чилхот» — буквально «гибкая трава», — на болотах растет. Та же старушка сама смастерила несколько зембилов, я тоже попробовал: получилось. Теперь у меня стол и стулья веревочные.
По деревням я вот почему ездил: мы с Оганесом Шарамбеяном — он теперь директор нового Музея народного искусства — старинные ковры искали. Сложилась гибельная ситуация: ковров мало осталось, да и те немногие постепенно исчезали. Мы и решили: надо спасать древние карпе-ты. Дом художественной самодеятельности и Дом народного творчества выписали командировки, дали автобус, Союз художников поддержал, и мы полгода мотались по республике. Четыреста ковров собрали — целое сокровище. До поры до времени они у меня дома хранились — в старой мастерской. Результат налицо: в июне 1973 года открылась у нас в Ереване первая выставка образцов старинных армянских ковров.
...Вот это все Швейк: тут — готовые фигуры из раскрашенной глины, тут — эскизы: в Чехословакию повезу, там экспозиция будет. Я вообще люблю работать по литературным произведениям. Например, «Давид Сасунский». Читали? Там же потрясающие возможности для фантазии: легендарные герои, сочный язык, народный юмор. Работа пока еще в самом начале: над сырой глиной голову ломаю. Потом — обжиг, потом — раскрашивать буду. Поймут, как думаете?
Вон — видите? — дурачок в короне. Это Кадж-Назар, Храбрый Назар. Смотрите, какой он трусливый и глупый! Стал нежданно-негаданно царем, а жена-крестьянка в конце концов сбросила его с трона. У вас говорят «повезло дураку», мы говорим — «счастье Назара».
Так, здесь у меня что? Это шахматные фигурки. Не удивляйтесь, что они такие здоровенные и непривычные. Ими не играют, и потом это же мои шахматы. Почему король должен обязательно быть королем? У меня он пивовар: видите, какую бочку тащит; очень важный человек на селе — потому и король.
Вот — керамическая уксусница, я сделал ее в виде птицы Сирин; эти двуликие фигурки я называю театральными: у каждой — лицо и маска; вот — сельские типы: скряга денежки считает, гончар горшок лепит, кумушки судачат. Они у меня разные — деревянные, чугунные есть, но в основном глиняные. Я последнее время глиной очень увлекся, хотя раньше и литейным делом, и чеканкой занимался.
Вообще, глина — роскошный материал, но хрупкий: большой вещи из нее не вылепишь. Мечтаю я алюминием заняться. Он хорошо тонируется, и легко сделать так, что монументальные алюминиевые скульптуры ничем не будут отличаться от раскрашенной глины. Тогда того же Швейка можно величиной с дом соорудить.
Откуда краски беру? Во-первых, промышленные использую, конечно. Во-вторых, сам делаю — из растений. Поверьте: если нужно, стойкие краски можно сделать из любого растения, из любого фрукта, любой травы. Например, отличный темно-коричневый цвет дает тут. Зеленую краску меня еще мать научила делать. Есть у нас такая трава со стрельчатыми листьями — не знаю, как называется по-русски. Собираешь ее в пучок, выжимаешь и сок настаиваешь, пока не загустеет. Краска получается яркая, чистая по тону и... гремучая. Если этот сок держать в закупоренной бутылке, пробку вышибет почище шампанского.
А вот на этих полках моя гордость: национальные костюмы. Если вы были в музее резьбы, то, конечно, видели деревянные столбики-куколки. Я специально занимался историей армянских костюмов и знаю их все наизусть, без хвастовства. Таких куколок я сделал около пятисот — и ни разу не повторился! Конечно, доля фантазии здесь есть — я никогда не копирую костюм в подробностях, беру лишь идею; но все это — либо существующие и поныне элементы одежды, либо восстановленные старинные наряды.
Костюмами я начал заниматься пятнадцать лет назад. А когда захотел собрать их все воедино, возникла проблема: как это лучше сделать? И вдруг совершенно случайно увидел на пустыре чурбачки — бракованные заготовки. У меня как щелкнуло в голове: раскрасишь — и получится то, что надо! На первых порах немного экспериментировал с формой, потом пришел к единой — конусообразной. Она самая выразительная: любой костюм ей идет — мужской, женский, свадебный, повседневный.
Через свои чурбачки я даже в Америку попал. Там советская выставка была, ну и меня пригласили. Сидел я в уголке в отделе, отведенном нашей республике, и прямо на глазах у зрителей свои куколки раскрашивал — по памяти. Вокруг всегда толпа стояла. Целую книгу отзывов привез.
В музее сам видел: кое-кто проходит мимо чурбачков, не обратив внимания: мол, статичные слишком. Но присмотритесь: они же движутся! Танцуют!..
Мастерская Саака и впрямь ожила. Вокруг меня двигались в хороводе празднично наряженные чурбачки; подмигивали хитрющие бесы из народных сказок; разбойничьего вида шахматные фигурки готовились устроить драку на клетчатом поле; глиняные ашуги настраивали каманчи...
А Варпет-кудесник выводил на середину комнаты смешно шагающего голубого веревочного аиста — опять-таки собственное его изобретение: подарок внукам. И сам радовался, как ребенок, как Тильтиль, поймавший синюю птицу.
Совсем «добил» меня Саак, когда покидали мастерскую.
— Видите там, в углу, ванну? — тайным шепотком, заговорщически спросил он. — Новое дело хочу освоить. Гальванопластикой буду заниматься. Интересно — страсть как!..
И, наконец, последнюю тайну Варпетов выдал мне шагающий голубой аист. Он раскрыл бумажный клюв и просто сказал на прощанье: «Не стой на месте! Никогда не стой на месте!»