Журнал «Вокруг Света» №12 за 1990 год
Шрифт:
И стоило 24 человекам подняться еще в период подготовки траверса на вершины Канченджанги, как это словечко само собой всплыло в памяти и соскользнуло с языка. Ребята хватались за голову и причитали: «Ну что мы альпиниаду устроили. Девальвировали гору!»
Не понимали ничего и шерпы. На глазах у них рушились устои. Они привыкли к тому, что экспедиция выводит на вершину пару лидеров, устраивает им овацию, все дружно выпивают по этому поводу и, довольные содеянным, отправляются вниз.
— Мистер Василий,— аккуратно поинтересовался у меня На Темба, когда группа
И был разочарован, когда я в очередной раз разъяснил ему, что все члены команды отправляются вниз, в Тсерам, только на отдых. Попутно они решат, кому идти траверс четырехглавой горы. О планах экспедиции наш добрый сирдар знал с самого начала, но отказывался верить, что после достигнутого успеха нужно доказывать что-то еще.
Жизнь в базовом лагере шла своим чередом. И после штурма вершины самым радостным событием был день рождения повара. Хира-Тапа помел по сусекам и испек роскошный торт с шоколадным кремом, усыпанный орешками кешью, который и внес после ужина в столовую.
Наш повар обладал феноменальной вежливостью и столь же феноменальной способностью отвечать на все вопросы приблизительно. Чем часто скрывал свои скудные знания английского языка.
— Сколько же тебе стукнуло лет, Хира-Тапа? — спрашиваем мы, чрезвычайно обрадованные такому поводу.
— Стукнуло,— улыбаясь и качая головой из стороны в сторону, отвечает он.
— Сколько,— показываю я на пальцах,— тридцать, тридцать пять... сколько?
— Тридцать четыре или тридцать пять,— отвечает вздыхая он.
— А когда, сегодня?
— Может быть, сегодня, может быть, вчера,— вздыхает повар.
Еще удается выяснить, что дома у него осталось то ли пять, то ли шесть детей, а также то ли одна, то ли две жены, после чего мы прекращаем все расспросы, и начальник «вскрывает шайбу» — приносит из НЗ стограммовую консервную баночку с закатанным спиртом.
И в это время радиостанция заговорила голосом Бершова. Дружно вышедшие из палатки в 8.00 утра, ребята уже в 10.10 стояли на Главной вершине. Все они оказались на ней впервые, а потому провели там около часа, снимая на фото- и кинопленку друг друга и раскинувшиеся внизу горы и долины. Было тепло, и уходить не хотелось.
Еще полтора часа занял переход от Главной вершины до Средней. На спуске с нее они и увидели двигавшихся им навстречу ребят из пятерки Елагина.
А 2 мая и группа Елагина завершила траверс подъемом на Ялунг-Канг. Дело было сделано. Можно было уходить вниз.
К этому моменту эвакуация базового лагеря шла полным ходом. Шерпы, очень оживившиеся в связи с окончанием экспедиции, были рады таскать теперь грузы вниз, а не вверх. На «Могиле Паша» вместо двух десятков палаток остались пять — временная ночевка на пути скатывавшихся вниз участников восхождения.
В итоге — восемьдесят пять восхождений! Такого не удавалось здесь ни одной экспедиции за всю историю. Это была уже не «альпиниада», а какая-то «гималаиада». Об этом надо было трубить на весь мир, а наши средства массовой информации, за исключением, пожалуй, «Советского
Только экономисты следят за цифрами прироста валового дохода и количеством выплавляемой стали. Людям же, от крестьянина до премьер-министра, гораздо интереснее, кто первым полетел в космос, высадился на Луне или выиграл гонку парусников вокруг света.
Мисс Элизабет Хоулей появилась в гостинице «Кристалл», где экспедиция остановилась, на следующий же день после нашего прибытия в Катманду. Очки, строгое платье, аккуратно уложенные волосы — в Западной Европе англичанка вряд ли обратила бы на себя внимание. Иное дело в Непале, где большинство европейцев ходят в подчеркнуто яркой спортивной одежде. В Катманду она живет уже более двадцати лет.
Эту деловую леди в альпинистском мире знают все и почтительно называют «ходячей энциклопедией Гималаев». Она собирает и хранит данные о всех экспедициях, случавшихся в местных горах. Член редколлегии ведущих альпинистских журналов мира, она ежегодно подводит в своих статьях итоги минувшего сезона.
Несколько часов подряд она расспрашивала, записывала, сверяла данные. Вместо одного стандартного бланка, на котором мы обычно умещаем отчет об экспедиции, она своим убористым почерком исписала полдюжины. А прощаясь, сказала: «Очень большое дело. Вы задали новые масштабы гималайских восхождений. Но главное, что все прошло на редкость безопасно. Ни одной травмы, ни одного обморожения при таком размахе — просто не верится».
В один из первых дней после возвращения в Катманду мы зашли в Министерство туризма. Людей, спустившихся с гор, легко узнать по худобе, бородам, длиннющим шевелюрам и загару цвета темной бронзы. Лица югославов, которых мы встретили в коридоре двухэтажного офиса, были мрачны. Они взошли на Эверест, но потеряли при этом одного товарища. Восхождение на третий полюс мира — всегда большая победа. Но что больше принесла она этим ребятам из Македонии: радости или горя? А буквально через несколько дней случилась еще одна трагедия. Лавина погребла на западном ребре Эвереста, разделяющем непальскую и китайскую территории, четырех польских восходителей. В живых остался один, но подход к нему со стороны базового лагеря экспедиции был отрезан непрекращающимися снежными обвалами. Выход оставался один — вести спасательные работы со стороны Китая.
Участия наших ребят, тут же предложивших свою помощь, не понадобилось. Поляка выручили его товарищи по команде, двое новозеландцев и шерп. Просто они оказались в это время рядом.
Тогда я впервые и увидел Месснера. Он обсуждал с мисс Хоулей в ее бюро варианты спасения пострадавшего поляка и явно был не в духе — его сборной Европы не далась Южная стена Лхоцзеа. Но, несмотря на это, он поздравил нашу команду с победой и произнес что-то вроде: «Опять эти русские! Всего второй раз в Гималаях, а такого натворили...»