Журнал «Вокруг Света» № 6 за 2005 год (2777)
Шрифт:
По наблюдению известного музеолога Кеннета Хадсона, есть еще одна услуга, которую музей может оказать посетителям. Она состоит в развитии их любопытства (точнее того, что наиболее полно выражается английским словом curiosity). Владельцы кунсткамер XVIII века особенно не стремились ни располагать экспонаты привлекательным образом, ни хоть как-нибудь их пояснять. Того, что «куншты» существуют и собраны воедино, уже было достаточно, чтобы вызвать изумление, взволновать соприкосновением с неведомым. Интересно проследить, как слова «curious » и «curiosity», игравшие важную роль в Европе XVII– XVIII веков, в течение XIX столетия постепенно выцвели под влиянием новых представлений о респектабельности и научности. В английском языке прилагательное «curious» до сдачи своих позиций выражало широкий спектр положительных свойств и имело три различных значения:
• аккуратный, скрупулезный, внимательный
• прилежный в учении и жадный до сведений;
• возбуждающий интерес своими качествами или новизной.
Существительное «curiosity» означало и «усердие», и «странность», и «тонкое понимание, умение разбираться в чем-либо». Почти невозможно было представить себе умного и сведущего человека, который не был бы «curious». Тот факт, что сегодня это слово почти всегда означает «забавный, чудной, курьезный», красноречиво говорит о культуре нынешней эпохи. Стремление разобраться в чем-то самостоятельно стало признаком личности едва ли не маргинальной. А Клюни – это как раз музей для тех, в ком тяга к систематике не убила простое человеческое любопытство.
Трудно сказать, почему именно Клюни сохранил черты допросветительского музея. Отчего здесь жив дух древлехранилища, глиптотеки, «палаты диковин». Что это – магия архитектуры, влияние характера коллекций или хитроумный замысел экспозиционеров? Бродя по музею, решительно невозможно догадаться, что ждет тебя на следующем шагу. Почему за XII—XIII веками вдруг следует античность? Почему в одном зале выставлены изделия из кости IV века и религиозная живопись XIII столетия? Экспозиции представляют собой мешанину разнородных объектов, причем публику этот хаос явно устраивает, она чувствует себя в нем уютно. Посетитель может свободно потакать своим прихотям и выбирать то, что его влечет. Никто не пытается направлять его мысли в заданное русло, делать за него выбор. Здесь он – сам себе вожатый в мире искусства. Музей оказывается комфортным для тех, кого интересует не столько смена эпох и стилей, сколько само «тесто» культуры – тщательность и сложность ювелирного изделия или бытового предмета. Даже путеводители по Клюни не предлагают посетителю готовых маршрутов, а просто акцентируют внимание на жемчужинах собрания.
В 1757 году королевский архитектор Жак-Анж Габриель спроектировал между садом Тюильри и Елисейскими полями удивительной красоты площадь. Она была названа именем правящего монарха – Людовика XV, а в центре установили его конную статую. По горькой иронии судьбы жизнь его сына – Людовика XVI оборвалась именно на этом месте. Во времена революции памятник снесли, а вместо него установили статую Свободы и гильотину. С появлением этих символов светлого будущего площадь, разумеется, получила новое имя – Революции. Здесь в 1793 году помимо короля сложили головы еще и Мария-Антуанетта, и герцог Орлеанский Филипп Эгалите, и многие другие представители родовой знати. Когда ряды аристократов сильно поредели, полетели головы революционеров. На том же месте в 1794 году были казнены Дантон, Демулен, СенЖюст, Робеспьер… По окончании террора гильотину убрали, статую Свободы заменили древнеегипетским обелиском из храма Амона в Фивах, а площадь с присущим французам юмором переименовали в площадь Согласия.
Зачем мы вспоминаем эту кровавую историю? Затем, что в ней была еще одна страница, с которой можно познакомиться именно в Музее Клюни. Оказывается, во времена Французской революции головы рубили не только людям, но и скульптурам. В 1793 году были низвергнуты с постаментов и обезглавлены (правда, без помощи гильотины) каменные статуи библейских царей, украшавшие западный фасад собора Нотр-Дам. Сами фигуры в первой половине XIX века попали в музей, а отрубленные головы бесследно исчезли. Полтора века спустя их случайно нашли во время строительных работ в 9-м округе Парижа. Сегодня в зале № 8 Музея Клюни посетителя ждет удивительное зрелище: статуи экспонируются отдельно, а головы – отдельно. Интересно, что реставраторы и не пытались возвратить головы на их законные места. Для Франции такое действие было бы антиисторичным: отрубленные головы в этой стране воспринимаются как черта национальной самобытности. Но и помимо статуй из НотрДам скульптурное собрание Клюни великолепно. В сводчатом зале напротив представлены образцы романской церковной скульптуры. В числе наиболее ранних – 12 капителей из нефа церкви Сен-Жермен-деПре (начало XI века). Голова ветхозаветной царицы с портала базилики Сен-Дени серьезно повреждена, но от этого не теряет своей архаичной величественности. Помимо каменных изваяний в Клюни хранится прекрасная деревянная скульптура. Да и чему тут удивляться, ведь в Средние века искусство резьбы по дереву в Западной Европе процветало.
Музею Клюни принадлежит уникальная по своей сохранности коллекция античных и средневековых тканей. До конца романской эпохи Западная Европа производила только простую ткань, а потому византийские шелка и восточный текстиль пользовались большим спросом. Торговля этими товарами была важной частью средневековой экономики. С XIII века европейский рынок постепенно заполняют изделия из драгоценных тканей местного производства.
Особое место среди них занимают гобелены. В средневековой Европе они использовались не только для украшения замков и храмов, но и для сохранения в них тепла. Гобелены прикрывали холодные шершавые каменные стены. Обычно на них изображались нравственные, исторические и библейские сцены. Стоимость исходных материалов и сложность художественного замысла ковров свидетельствовали об уровне доходов заказчика. Изображение на готических гобеленах обычно плоскостное, угловатое, сдержанное по цветовой гамме.
В Музее Клюни хранится несколько наивный по сюжету, но оттого еще более трогательный гобелен «Подношение сердца» (начало XV века). «Репортажная» серия ковров «Сцены из жизни сеньоров» посвящена повседневной жизни знати начала XVI века: «Вышивание», «Чтение», «Прогулка», «Охота», «Купание» и «Галантные сцены». Из числа религиозных композиций очень хороши «Освобождение Св. Петра из темницы» (середина XV века) и «Житие Св. Стефана» (около 1500 года).
Все гобелены выполнены чрезвычайно изящно, но, только попав в зал № 13, понимаешь, что такое настоящий шедевр. Кстати, сам зал в форме ротонды был специально сооружен для демонстрации этого самого знаменитого экспоната – серии ковров «Дама с единорогом» (конец XV века, юг Нидерландов). Они представляют собой замечательный образец стиля «мильфлер» («тысячи цветов»), в котором фон понимается как декоративная плоскость, плотно заполненная изображениями цветов и зверушек. В данном случае главными героями из числа представителей животного мира оказываются лев и единорог. В искусстве Средних веков и Ренессанса единорога было принято изображать как белое животное, напоминающее коня с винтообразным рогом во лбу. По утверждению средневековых источников, заслуживающих всяческого доверия, единорог отличался неукротимым нравом. Животное яростно боролось при малейшей попытке поймать его, но девственница могла приручить единорога одним прикосновением руки. Поэтому единорог символизировал целомудрие и чистоту. В христианском искусстве он иногда выступает в качестве атрибута Девы Марии. Что касается льва, то этому зверю приписывались многие значения. Согласно бестиариям (средневековым сборникам статей о реальных и фантастических животных) детеныши льва рождались мертвыми, и только через три дня отец возвращал их к жизни своим дыханием. Поэтому в Средние века лев символизировал Воскресение. Сочетание льва с единорогом, таким образом, может трактоваться как символ спасения, дарованного праведницам.
Первые пять гобеленов серии посвящены аллегориям чувств – «Зрение» (Дама с единорогом, смотрящим в зеркало), «Слух» (Дама слушает музыку), «Вкус» (Дама пробует сладости), «Обоняние» (Дама вдыхает аромат цветов) и «Осязание» (Дама касается рога единорога). Последний гобелен называется «Моему единственному желанию». На нем изображена Дама, которая заключает все свои чувства в ларец, чтобы, освободившись от них, целиком посвятить себя Богу – ее «единственному желанию».
Ближайший родственник гобелена – витраж. Они оба связаны с архитектурой, входят как составные части в общий декоративный ансамбль здания. В отличие от гобелена витраж не столько воспроизводит действительность, сколько преображает ее, придавая реальным предметам долю иррациональности и мистицизма. Свет, проходя через витражное стекло, видоизменяет сделанный на нем рисунок, окрашивает детали обстановки в новые цвета, разбрасывает по интерьеру красочные пятна. Они движутся вместе с солнцем, постоянно меняя свою яркость и насыщенность.