Журналисты не отдыхают
Шрифт:
Что удивляться, что во Франции начались массовые забастовки под лозунгом "Руки прочь от Италии!"
Выбор террориста
Лубянская площадь выглядела в это время совсем по иному, чем в моё. Большинство домов - невысокие, в два-три этажа, среди которых торчало громадное здание бывшего страхового общества "Россия", построенное в наворочено-эклектическом стиле. Такие в обеих столицах строили во время экономического бума конца XIX века.
Сейчас это здание пользовалось мрачной репутацией - в нём располагался НКВД. В том числе - и внутренняя тюрьма. Куда я сегодня и направлялся.
Ранее
– - Здравствуйте. Меня зовут Сергей Алексеевич Коньков.
– - Да уж наслышан. Как интересно получилось. Вы ведь начинали примерно с того же, что и я. А потом занялись совсем иными делами.
Я не стал уточнять, что мой реципиент занимался не совсем тем же, что Савинков. Он, по крайней мере, сам стрелял, а не посылал других на смерть. Но в мои планы не входили дискуссии на морально-этические темы.
– - Так это логика революции. Вы всегда пренебрегали идеологией. Кто-то из ваших партийцев рассказывал, в вашу бытность эсером, вы говорили: "расскажите мне, что партия думает про аграрный вопрос, я запомню и буду повторять".
– - Было такое, -- усмехнулся мой собеседник.
– - Вот и закономерный финал. Впрочем, другие эмигранты страдают тем же. У вас всех нет идеи. А у нас - есть. Против идеи револьверы и бомбы бессильны. В итоге - вы все оказались наемниками на службе западных разведок.
– - Я наемником не был!
– Вскинулся Савинков.
– - Ну, так стали бы. Какой у вас выход. В СССР ведь вас поддерживают только те, что надеется: заграница нам поможет. Других просто нет.
– - Да, я не понимал, что история - за вас.
– Кивнул Савинков. Он явно говорил искренне, его глазах была полная безнадёга.
И тут я понял одну вещь, которая всегда меня занимала. Я говорю о полном несоответствии действий Савинкова и идей, изложенных в его художественных произведениях. А ведь это был и в самом деле повод для размышления. Ведь часто бывает как? Что писатель, слабак по жизни, в своих произведениях славит героизм и крутизну. Таков был, к примеру, Маяковский. Не говоря уже о множестве произведений жанре АИ моего времени. Дело обычное.
Но с Савинковым была совсем иная ситуация. Он был уж точно не слабак и не трус. А в своих произведениях Борис Викторович утверждал: всё то, чем он занимался - не имеет смысла. История двигается по своим законам - и отдельный человек никак не может на неё повлиять. Лучше всего это видно в его романе "То, чем не было". Там герои поступают так или иначе просто потому, что так жизнь сложилась.
Я всегда полагал, что у Савинкова такая особенность характера. Встречаются подобные люди. То они активны до невозможности, кажется, могут горы свернуть, а то вдруг впадают в депрессию. Но тут, видимо, было иное. Савинков в глубине души признавал --
Я усмехнулся. А ведь самое смешное, что историю изменили мы с Мишей, причем, действуя исключительно из мелких эгоистических интересов.
Так что я начал сразу:
– - Борис Викторович, а вы в самом деле рассчитывали своей волей изменить ход событий?
Я не знал, как работали чекисты с Савинковым в моей истории. Советские источники об этом молчали, а с другой стороны писали интеллигенты, которые мерили всех по себе. То есть те, на которых достаточно прикрикнуть - и они "поплывут".
Тут работу с "террористом Љ1" поручили мне. Но мне-то было легче. Я знал, к чему конкретно я должен Савинкова подвести. Именно подвести, а не заставить.
Так что грубые методы - "мы тебе сохраним жизнь, а ты сделай то-то" -- были противопоказаны. Тем более, что требовалось не примитивное раскаяние. Ведь в моей истории Савинков мало того, что заявил о том, что принимает Советскую власть. Он очень конкретно обосновал: любая борьба против неё является предательством интересов России. Вот в этом ключе я и работал.
В ходе бесед я довольно быстро понял, что запугать Савинкова и в самом деле непросто. Однако я обнаружил одну особенность характера Бориса Викторовича. Он был жутко тщеславен. И мысль о том, какая останется о нём память, заботила Савинкова куда больше, чем то, расстреляют его завтра - или нет. А вот это на 99% зависело от нас, и в частности - от некоего Сергея Алексеевича Конькова.
Я показал ему уже напечатанный очерк Евгения Катаева. Будущий великий сатирик кое-что и сейчас умел. В его произведении Савинков выглядел как герой фильмов с Максом Линдером*.
(* Знаменитый комический актер эпохи немого кино. Юмор в фильмах с участием Линдера "грубее", чем у его современника Чарли Чаплина.)
Я намекнул Борисы Викторовичу, что мы так можем и дальше продолжать. "Серьезные" фильмы наши ребята снимать учатся, а остальное мы уже умеем неплохо. Вот и создадим мы образ жалкого неудачника, который проваливал всё, за что брался. А если ему что и удавалось - то только потому что его втемную использовала охранка через Азефа.
Но возможен и иной вариант. Мы его раскрутим как крутого и сильного врага. Который вызывает уважение. Мне-то это было интереснее. Победить слабого и глупого противника -невелика честь. А серьезного - иное дело. Кстати, в моей истории так ведь и поступили. В советских фильмах и книгах Савинков выглядит куда более опасным человеком, чем он был на самом деле. Ну, а то, что ему сохранят жизнь, проходило как бонус. Я упоминал об этом подчеркнуто небрежно. Дескать, нам ли, террористам, бояться смерти? О преимуществах советского строя я даже не упоминал. Савинкову было, по большому счету, на это наплевать. Он решительно не разбирался ни в социальных, ни в экономических вопросах. Да и не имел никакого желания разбираться. Самое смешное, что я в своем времени был знаком с карикатурой на Савинкова - с писателем Эдуардом Лимоновым. Тот тоже всю жизнь хотел выглядеть Великим Героем. Калибр, конечно у "товарища Баклажанова*", был куда как помельче, но в этом времени люди вообще крупнее.