Журналюга
Шрифт:
Дома были только родители — брат Васька опять убежал гулять. Отец смотрел по новому телевизору праздничный концерт, мать хлопотала на кухне. Паша попросил чего-нибудь поесть: у Сашки на этот раз не оказалось даже бутербродов — никто не захотел с ними возиться. Может, этим и объясняется то, Володька несколько перебрал с алкоголем и полез рукой не туда, куда можно? Мда, следовало все-таки закусывать…
Нина Николаевна поставила перед ним тарелку с макаронами и котлетами — только что нажарила, и Паша принялся за еду. Как оказалось, он очень проголодался,
— Скажи. сынок, у тебя кто-нибудь есть? В смысле — девушка?
— Да, — не стал скрывать Паша, — Майя Киселева. Ты ее знаешь — мы вместе учимся.
— Хорошая девушка, — согласилась мать, — красивая. И чем вы с ней занимаетесь?
— Да ничем таким особенным, — пожал плечами Паша. — Гуляем вместе, ходим в кино… Всё, как у всех. А что тебя, мама, беспокоит?
— Ну, ты же знаешь, я всегда переживаю за тебя… Чтобы ты не совершил какой-нибудь глупости…
— Не беспокойся, мама, — уверенно произнес Паша, — не совершу. А что, кстати, ты конкретно имела в виду?
— Ну, знаешь ли… между мальчиком и девочкой иногда случается… это… — Нина Николаевна совсем смутилась и замолчала.
«В смысле — секс?» — чуть было не брякнул Паша, но вовремя себя одернул: не надо об этом, еще не так поймут. Какой-такой, скажут, секс в семнадцать лет? Тебе об учебе думать надо, о поступлении в институт! Поэтому ответил предельно дипломатично:
— Мама, я понимаю, о чем ты, но не беспокойся: у нас с Майей ничего такого не было. И, думаю, пока не будет…
И посмотрел на Нину Николаевну чистыми глазами — сказал совершенную правду, у него с Майей действительно ничего серьезного пока не случилось. Да, могло произойти сегодня, но не срослось. Что ж, так иногда в жизни бывает…
Нина Николаевна, кажется, немного успокоилась и снова занялась готовкой.
— А тебе духи понравились? — спросил Паша.
Накануне праздника он купил у Коляна не только французские «Же Озе» (для Майи), но еще и маленький флакончик «Быть может» — уже для матери. Хороший подарок и относительно недорогой.
— Спасибо, сынок, — искренне поблагодарила Нина Николаевна, — очень понравились. Я даже не ожидала от тебя такой подарок…
Она подошла к Паше и поцеловала его в щеку, потом украдкой вытерла глаза — так была растрогана неожиданным вниманием сына и отличными духами. Думала, что Пашка подарит, как всегда, маленький пузырек «Красной Москвы» и на этом — всё. А тут — такой сюрприз! Проняло аж до слез…
Паша закончил ужинать и пошел в свою комнату. Смотреть по телевизору праздничный концерт не хотелось — все эти песни он уже давно слышал-переслышал и знал почти наизусть, фильм «Бриллиантовая рука» (шел по второй программе) — тоже не заинтересовал. Комедия, конечно, отличная, настоящий шедевр советского киноискусства, но видел он ее уже много раз. И мог сказать каждую реплику героев раньше, чем она прозвучит с экрана… Вместо этого решил еще раз почитать учебник по истории — пригодится и на выпускном экзамене. и на вступительных
Только лег на кровать, включил бра и раскрыл книгу, как в комнату вошла мать:
— Павлик, тебя к телефону…
Прошел в большую
— Пашка, ты погулять не хочешь?
Паша взглянул на будильник: всего семь часов, время почти детское (кто ж знал, что их вечеринка так быстро закончится?), можно и пройтись по вечерним улицам. Он понял, что Майя хочет с ним поговорить о том, что случилось. Вернее, о том, чего не случилось…
Оделся, предупредил родителей, что вернется через пару часов, и вышел из квартиры. Встретил Майю возле ее дома, пошли гулять по бульвару. Народу было мало: люди в основном сидели по домам, смотрели телевизор — кто праздничный концерт, кто кино. А некоторые еще, похоже, все еще отмечали Международный женский день — из окон доносились радостные, пьяные крики.
Майя не спешила начинать разговор, Паша тоже молчал… Свернули в один из соседний дворов и тут нос к носу столкнулись с Гвоздем. Тот был уже изрядно навеселе, но на ногах стоял твердо. Сразу же узнал своего обидчика и нехорошо оскалился:
— Вот ты и попался мне, сучонок, сейчас я с тобой разберусь! А потом еще и с девкой твоей позабавлюсь…
Дело было серьезное: на улице — почти никого, а от Гвоздя можно ожидать чего угодно. Паша толкнул в бок замершую в испуге, слегка впавшую в ступор Майю:
— Беги, зови людей, я пока его задержу!
Майя кивнула, бросилась в сторону бульвара — там еще ходили редкие прохожие. Гвоздь рыпнулся было за ней, но Паша решительно встал на его пути.
— Ну ладно, — сплюнул на грязный снег Леха, — тогда с тобой одним позабавлюсь…
И вытащил откуда-то из-под куртки нож, ловко взял его в левую руку. Правая, как заметил Паша, у него была перебинтована — видимо, до сих пор сильно болела (он тогда основательно приложился по ней чугунным утюгом). Ладно, драться — так драться: Паша расстегнул пальто, чтобы не стесняло движений, намотал на правую руку шарф. И приготовился к бою.
Лешка несколько раз махнул в воздухе ножом (просто пугал), а потом сделал первый выпад — тычок в живот. Паша ждал этого и был готов — сместился чуть в сторону и перехвалил кисть противника правой рукой (с шарфом, чтобы случайно не обрезаться), дернул на себя, а свободной левой коротко и хлестко ударил Гвоздя в нос — как это было в первый раз. Лешка взвыл от боли и отскочил назад. Потом перехватил нож уже по-другому, лезвием вниз, и нанес удар с замахом, целясь в грудь. Паша снова перехватил его руку и еще пару раз двинул кулаком по лицу. Но Гвозди вцепился в него уже намертво — навалился, сбил с ног, и они стали кататься по снегу.
Паша правой рукой удерживал нож, не давая Гвоздю нанести удар, а левой продолжать бить того в лицо, стараясь снова попасть по носу (это было самое слабое место у Лешки), Отвечать на удары Гвоздь не мог: его правая, забинтованная рука, не годилась для боя — при каждом резком движении отзывалась резкой болью.
Лешка был сильнее Паши, но тот — намного ловчее и изворотливее, к тому имел преимущество в одну руку. Так они и катались по грязному, мокрому снегу: Лешка стремился прижать противника к земле и воткнуть лезвие в тело, а Паша крепко держал его руку с ножом и не позволял этого сделать. И все время бил, бил, бил…