Жуткая история. Кот
Шрифт:
Кай утыкается носом в изгиб шеи и вдыхает его запах часто и шумно, прижимая к стене. Еще… Закрывается, сдерживается, прячется, постоянно. Шумно выдыхает, запрокидывая голову, когда Хёну играет языком с мочкой его уха. Едва слышно произносит его имя, посылая по коже мурашки сладкого волнения. Громче. Отдает больше, чем может, теряет себя. Кай сжимает его плечи, лижет и мягко покусывает шею. Кот… Своенравный, свободолюбивый, но чувствует себя взаперти. Цепляется за волосы, целует глубже, ласкает языком. Сильнее. Он верный и искренний до конца.
Что?..
Вслед за первым шоком приходит жуткая догадка и сдавливает грудь тугим обручем.
Я же…
Ноги подкашиваются. На этот раз так, что он почти падает. Нет, нет, нет, пожалуйста… Он опускает его на пол, укладывает на свои колени.
Только не так, я прошу тебя.
Ничего не видит, вытирает жгучие слезы рукой, трясет его за плечо. Гладит по щеке, отдергивает руку, боится сделать хуже. Пожалуйста, очнись. С ненавистью смотрит на свои руки, закрывает лицо, кусает губы.
Я сделаю все что угодно, ты только дыши.
Опускается к его груди и не слышит стук сердца. Задыхается. Паника топит его совершенно безжалостно. В отчаянном порыве переплетает их пальцы, прижимается к его еще теплым губам своими солеными от слез. Срываясь на всхлипы, зовет его неразборчивым шепотом, в губы вымаливает прощение, целует и отдает все.
Все, что забрал у него и других, все, что было у самого, – выжимает себя до последней капли, молясь, чтобы это сработало. Отстраняется, вдруг сильно закашлявшись, вытирает рот рукой, даже не обращая внимания на кровь, оставшуюся на рукаве. Снова прижимается ухом к груди и слушает сердце.
Ну же.
Вернись.
Пожалуйста…
Дом
Ту-дум.
Удары сердца – сначала слабые и спотыкающиеся, но постепенно выравнивающиеся в стабильный ритм.
Хёну прижимался и слушал его, боясь сдвинуться даже на дюйм. Грудь тяжело и медленно поднималась с каждым вдохом. Он зажмурился – слезы текли к виску и терялись в черной ткани футболки Кая.
Жив.
Тело Хёну содрогалось от кашля и сдавленных всхлипов. Глупый страх требовал слышать его сердце, но логика говорила, что ему и так трудно дышать, поэтому он поднялся. Только когда увидел их переплетенные пальцы, он осознал, что больше не чувствует и не поглощает его энергию.
Похоже, силы инкуба тоже послали его нахрен. Ну и поделом.
Он рассеянно поправил волосы, разметавшиеся по лбу Кая, и погладил его по голове. Ну что ж, кажется, он уже натворил достаточно.
Хёну аккуратно приподнял Кая со своих колен, придерживая голову, и уложил на пол. Потом подумал еще немного, снял кофту и, свернув ее, подложил ему под голову на манер подушки. Несколько минут он просидел, прислонившись к стене и глядя на парня, лежащего напротив. Его жизнь оказалась такой хрупкой. Он убил его так легко. Хёну не обманывался, не думал, что все, слава богу, обошлось. Потому что точно знал, что не обошлось. Кай был мертв. Минуту или две.
Он не смог остановиться.
Взглянув на него в последний раз, он, пошатываясь, поднялся, держась за стену, дошел до двери и надавил на ручку – та поддалась, и в лицо сразу ударил холодный ночной воздух. Хотелось проверить Кая – в самый последний раз, но Хёну понимал, что просто тянет время. Поэтому он понурил голову и, не оборачиваясь, едва слышно произнес:
– Живи долго. Надеюсь, мы больше не встретимся.
Он шел к трассе по обочине узкой подъездной дорожки. Было сыро и зябко, время перед рассветом – всегда самое холодное. Пару раз он останавливался из-за приступов кашля и сплевывал кровь себе под ноги: похоже, его тело не было рассчитано на такие фокусы. Когда он дошел до трассы, понемногу начало светать, и он заметил, что правый рукав рубашки измазан в крови, видимо, он вытер им губы и даже не заметил.
Супер. И какой шанс поймать попутку в таком виде? Немного подумав, он закатал рукав. Получилось неплохо – стало еще холоднее, но хоть крови не было видно.
Машин в сторону города не было, похоже, было еще слишком рано, и он решил пока идти так. Стоять на месте все равно было хуже.
Жаль, что у него нет телефона и наушников – с ними он бы мог дойти до города хоть пешком. Он точно знал, что бы он поставил сейчас. Он промычал несколько нот и украдкой оглянулся.
Да ладно, тут все равно никого нет.
Он откашлялся и тихо запел:
– If we reach up as the waters climb in us. The hardest parts [10] …
Шаг понемногу подстраивался под ритм песни. Казалось, он почти слышит мелодичные аккорды клавишных. В сторону города на огромной скорости пронеслась машина. Он даже не услышал ее приближение. Идиот.
Тихий голос почему-то ломался, и иногда ему не хватало воздуха, но он все равно негромко напевал себе под нос. Хотя со стороны, наверное, звучало паршиво. Он спел очередную строчку и замолчал. Кто выбирает такие песни в дорогу? Под нее же только в окно смотреть и плакать, в самом деле. Но все равно рассеянно продолжил петь.
10
Talos – «To Each His Own».
Хёну закашлялся и согнулся пополам.
– Блядство, – сплюнув кровь на землю, он вытер рот ладонью.
– Простите, вам нужна помощь?
Он обернулся. На него обеспокоенно смотрела ухоженная женщина примерно одного возраста с его мамой. За ее спиной у обочины был припаркован серый «Форд».
Он уважительно поклонился и принялся вдохновенно врать:
– Здравствуйте. Простите за беспокойство, и спасибо, что не проехали мимо. Я остановился на заправке неподалеку отсюда, – он неопределенно махнул рукой, – и мне не посчастливилось встретить какую-то пьяную компанию… в общем, меня избили и забрали ключи от машины. Я иду уже довольно долго, но вы – первая, кто остановился. Если вас не затруднит, не могли бы вы подбросить меня до города?
Женщина в ужасе прикрыла рот рукой:
– Господи, конечно, – она подозвала его и открыла пассажирскую дверь. – Скорей садитесь в машину. Куда вам нужно?
Он немного подумал и назвал адрес родителей. Все-таки в таком виде борец с преступностью из него получится бы не очень.
Пока они ехали, женщина рассказывала, как у ее мужа однажды угнали машину и сколько бумажной волокиты им пришлось преодолеть, чтобы просто подать заявление об угоне. Она дала массу советов, которые Хёну, само собой, пропустил мимо ушей, кивая с понимающим лицом. Время от времени в горле начинало першить, но он сдерживался изо всех сил и проглатывал кровь.