Жуткие снимки

Апреликова Ольга

– Доченька, останься в машине. Закройся на все кнопки и сиди. Жди.

Ни до, ни после – никогда он не называл ее «доченькой». Никогда. Только в тот единственный раз. У серого забора.

Ждать пришлось не очень долго. Отец вернулся один, сказал, что мать поехала на катафалке с гробом, и потом они в молчании, долго-долго, впритирочку, зачем-то ехали за медленным синим автобусом с черной полосой, не обгоняя, не отставая – и только когда сворачивали с Выборгского шоссе влево по указателю «кладбище», Мурка поняла, что этот синий автобус и есть катафалк. И что там везут этот страшный продолговатый ящик – гроб. А в гробу –

ее Васька. Этого не понять. Никак не понять. Она все смотрела и смотрела на желтые скомканные фантики от ирисок в дверце: как же так? Неделю назад они вместе, по дороге в Диво-остров, жевали эти ириски, запихивая фантики в дверцу. Почти все Васька съел, он и должен был фантики выкинуть… Забыл.

Фантики есть. Васьки – нет. То есть он там. В гробу. Гроб – в синем автобусе…

А вот что там было на кладбище – вспоминать нельзя.

2

Утром первого июня, в воскресенье, Мурка проснулась поздно и, стоя у окна, долго смотрела, как по серой Неве против течения, наискосок, пробираясь к устью Охты, идет маленький грязный буксирчик. Красненький, с нездешним именем «Ялта». Солнца не было, тучи. Обещали дождь. Нева казалась серебряной насквозь, бездонной. Но дно-то там есть, черное, илистое… Наука говорит, здесь, у левого берега под Смольным, самые большие глубины… Что там на дне? Ей представилось, что целиком пронизанная дневным светом, прозрачная Нева несет красный буксирчик высоко-высоко над еще одной, вязкой, черной и по-настоящему бездонной безымянной рекой, которая только и ждет, чтоб сверху что-то упало… В иле медленно вязнет издохший от какой-то заразы баклан… упавшее с моста колесо от разбитой в ДТП машины… тянет руки утопленник… Ай. Да ну. Стоп. Жуть.

Так, все снова: серебряная Нева – есть. Только вода в ней ни разу не серебряная, а бурая, торфяная – привет из лесов Подпорожья. Красная «Ялта» – уже у моста, грязная, как портовый алкаш. Торчащий, как последний расколотый зуб в челюсти, собор на том берегу – есть. Бакланы, вполне здоровые, наглые – есть. Прекрасный и равнодушный город до горизонта – есть. На набережной собачники, подбирающие дерьмо своих питомцев, и жрущие ветер пофигисты-велосипедисты – есть. Мир освещен по законам оптики, проветрен Балтикой и правилен, как учебник по геометрии. Или по физике. Там все всегда хорошо, и угол падения всегда равен углу отражения…

За завтраком Мурка как бы невзначай попросила Шведа:

– Сфотографируй меня как мальчишку.

Швед поставил кружку с зеленым чаем, взглянул обалдело:

– …А чего? В смысле, зачем?

– Интересно. Помнишь, когда я уснула прям на фоне – это ж мальчик на снимке получился, не я. Ты заметил? Ну вот. Хочется еще.

– Эммм… Ты что, трансгендер все-таки?

– Нет. Ни разу. Мужиков только немножко боюсь… Просто… – Она – пальцы чего-то задрожали – нашла в Инстаграме прошлогодние драгоценные последние фотки: лето, Диво-остров, Васька; протянула ему: – Это кто?

– Ты, – пожал плечами Швед.

Янка подошла от плиты и посмотрела через его плечо:

– Ну да, ты. Только в шортах. А футболка твоя, с Микки-Маусом. А что?

– Листайте дальше.

Там было несколько фоток Васьки на всяких аттракционах, а потом… Отца попросила сфоткать.

– Ой, – вздрогнула Янка и выпрямилась. – Да вот же ты, в юбочке!! Девочка-девочка, солнышко! Вас двое на одно лицо! А я подумала… Вы что, двойняшки?

– Нет, –

буркнул Швед. – Двойняшка был бы взрослее, крупнее. Это – маленький пацан, только рослый. Сколько ему?

– В середине этого июля исполнилось бы двенадцать… Но он и до одиннадцати… Не успел. Под машину попал, насмерть. Врачи сказали, у него сразу сердце оторвалось, мол, он не мучился… Там еще, на Академика Лебедева, где мы раньше жили. Он… Ну, у меня нет никого дороже его.

Они переглянулись. Мурка убрала со стола, принесла тяжелую синюю папку с Васькой, вытащила сразу все, большие и маленькие, цветные и монохромные, рисунки, выложила на стол:

– Я его рисую, как будто он живой. Он живет тут на бумаге, понимаете?

– …Ты его не видела мертвого? – вдруг догадалась Янка.

– Да, его в закрытом гробу похоронили, – кивнула Мурка.

– Жесть, – Янка взяла верхний рисунок. – Какой красивый мальчик!

Мурка решилась:

– …Мне на кладбище показалось, что он… Что он из гроба стучит. Я слышала. Но… Но мне никто не поверил. Его закопали, хотя я орала. И всё… Закопали, венки положили. А мне вызвали скорую.

Они молча смотрели на нее. Янка постепенно бледнела. Мурка испугалась:

– Я не псих, нет. Мне, наверно, просто так послышалось. Меня в дурку не возили, нет. Укол только скорая вкатила такой, что я два дня проспала. Отец потом сказал, что там вроде недалеко рабочие опалубку какую-то сколачивали. Вот и стучали… Я не псих.

– Мы и не думаем, что ты псих. – Глаза Шведа потеплели, ожили, напряженные плечи разгладились. Он снова заговорил бархатно: – Ну что ты, котенок. Просто жалко тебя. Значит, говоришь, он живет на бумаге?

– А если оцифровать все эти рисунки и сделать мультфильм? – предложила Янка. – Есть программы, которые все промежуточные фазы дорисуют. Надо только задать сюжет.

Мурка оцепенела. Потом кивнула:

– Нужен специалист? И деньги?

– Я – специалист, – улыбнулся Швед. – И нам деньги не главное, время вот только дороже всего дорогого. Время на это надо найти. Но подумаю, подумаю. А ты пока придумывай историю. И что надо – дорисовывай. Куда нам торопиться-то… Знаешь, это очень, очень крутые рисунки. Великолепное мастерство.

Мультфильм про Ваську будет – она поверила сразу. Когда-то потом. Но это «потом» – очень долго ждать. Мурка вскочила и сбегала за тем фотоаппаратом, с которым они ездили на залив, быстренько пролистала и нашла фотку, где накрытый рваниной мальчик спит в сером пространстве «нигде». Скорей показала Янке и Шведу:

– У тебя тоже мастерство. Вот смотри: это ты его сфоткал, не меня. Его, потому что он спит как будто нигде. Ну или на том свете. Давай сфоткаем так, чтоб он был хороший, веселый, а не такой несчастный; и пусть даже на том свете, но в хорошем месте. Чтоб вокруг – красиво.

– В раю, – поддержала ее Янка. – Ты ж любое пространство можешь создать! Давай у нас будет новый геймленд специально для этого мальчика! Жалко же!

– Вы ненормальные обе, что ли?

– Пару работ, – Янка просительно заглянула ему в лицо снизу. – Чтоб у нашей девочки маленькой хоть немножко нервы подразжались. А?

Швед пожал плечами. А Мурку, наверное со страху, что он откажется, вдруг осенило:

– Швед, а у богатых-то ведь тоже дети иногда умирают. И престарелые родители… Если… Если деликатно предложить, то ведь из старых фоток с другим фоном…