Зима мира
Шрифт:
– И особенно если они богаты и ленивы, – добавила Лиззи.
– Да я учусь! – запротестовал Малыш. – Но я не собираюсь корпеть над книгами, чтобы сдать все экзамены. Мне же не придется зарабатывать на жизнь профессией врача или еще чем-то в этом роде! – Состояние, которое Малыш должен был унаследовать после смерти Фица, было одним из самых больших в Англии.
А его счастливая супруга должна была стать графиней Фицгерберт.
– Минуточку, – сказала Дейзи. – Неужели у вас есть собственный самолет?
– Да, «Хорнет Мос». Я вхожу в университетский аэроклуб. У нас небольшой аэродром за городом.
– Но
– Ах, милая, нет! – вскричала мать Дейзи.
– А не испугаетесь? – спросил Малыш Дейзи.
– Нисколько!
– Ну что ж, возьму. Это совершенно безопасно, миссис Пешкова, – сказал он, поворачиваясь к Ольге. – Обещаю, что верну вам дочь в целости и сохранности.
Дейзи была в восторге.
Разговор перешел на самую модную этим летом тему: столь элегантный новый король Англии Эдуард VIII – и его роман с Уоллис Симпсон, американкой, живущей раздельно со своим вторым мужем. Лондонские газеты ничего об этом не писали, кроме информации о том, что она включена в список приглашенных на тот или иной королевский прием. Но мать Дейзи получала газеты из Америки, а там только и делали, что обсуждали – разведется ли Уоллис с мистером Симпсоном и выйдет ли замуж за английского короля.
– Это совершенно исключено, – сурово сказал Фиц. – Король – глава англиканской церкви. Он категорически не может жениться на разведенной.
Когда дамы разошлись, оставляя мужчин за портвейном и сигарами, девушки бросились переодеваться. Дейзи решила подчеркнуть свою исключительную женственность и выбрала бальное платье из розового шелка с узором из крошечных цветочков и в тон ему – жакет с короткими, пышными рукавами.
Ева надела совершенно простое платье черного шелка, без рукавов. За последний год она похудела, изменила прическу и научилась – под руководством Дейзи – одеваться в строгом, не перегруженном деталями стиле, что очень ей шло. Ева стала уже почти членом семьи, и Ольга находила удовольствие в том, чтобы покупать ей одежду. Дейзи относилась к ней как к сестре, которой у нее никогда не было.
Еще не стемнело, когда все они расселись по машинам и экипажам и поехали в центр города, до которого было пять миль.
Дейзи думала, что никогда не видела такого удивительного места, как Кембридж – с его змеящимися улочками и элегантными зданиями колледжей. У Тринити они вышли из машин, и Дейзи засмотрелась на статую основателя колледжа – короля Генриха VIII. Когда они прошли через кирпичные ворота шестнадцатого века, Дейзи восхищенно ахнула. Ее глазам открылся чудесный вид: большой четырехугольный двор, через подстриженные лужайки идут выложенные камнем дорожки, а в центре – затейливое архитектурное украшение – фонтан. Со всех четырех сторон двор был окружен древними зданиями из золотистого камня, на фоне которых молодые люди во фраках танцевали с девушками в великолепных платьях, и десятки официантов в вечерних костюмах разносили подносы, полные бокалов с шампанским. Дейзи от радости захлопала в ладоши: именно такие вечера она больше всего любила.
Она танцевала с Малышом, потом с Джимми Мюрреем, потом с Бингом, который держал ее слишком близко и позволял себе правой рукой спускаться от талии к выпуклостям бедер. Она решила не возмущаться. Английский оркестр исполнял бледное подобие американского джаза – но играли они быстро и громко и знали все модные новинки.
Опустилась ночь, и двор осветили яркие фонари. Дейзи решила передохнуть и посмотреть, как там Ева – она была не столь уверена в себе и порой нуждалась в том, чтобы ее представили. Но можно было не волноваться: Дейзи застала Еву за разговором с ослепительно красивым студентом в слишком большом для него костюме. Ева представила его как Ллойда Уильямса.
– Мы говорили о фашизме в Германии, – сказал Ллойд, словно Дейзи могла пожелать вступить в беседу.
– Какая невероятно скучная тема! – сказала Дейзи.
Ллойд словно не услышал ее слов.
– Я был в Берлине три года назад, когда Гитлер пришел к власти. Тогда я не встречался с Евой, но, оказывается, у нас есть общие знакомые.
Подошел Джимми Мюррей и пригласил Еву на танец. Ллойд был явно огорчен ее уходом, но о вежливости не забыл и, следуя правилам хорошего тона, пригласил на танец Дейзи. Они направились в сторону оркестра.
– Какая интересная личность – ваша подруга! – сказал он.
– Ах, мистер Уильямс, именно это и мечтает услышать любая девушка от молодого человека, пригласившего ее на танец, – ответила Дейзи. Едва у нее вырвались эти слова, как она пожалела, что они прозвучали так язвительно.
Но ему ее ответ показался забавным.
– Честное слово, вы абсолютно правы, – сказал он, улыбаясь. – Ваш упрек справедлив. Я должен стараться вести себя более галантно.
Оттого что он мог посмеяться над самим собой – а это означало уверенность в себе, – ее отношение к нему немедленно улучшилось.
– Вы, как и Ева, гостите в Чимбли? – спросил он.
– Да.
– Тогда, должно быть, вы та самая американка, что дала Руби Картер денег на врача.
– Господи, а вам-то откуда это известно?
– Она моя приятельница.
Дейзи удивилась.
– И многие студенты дружат с прислугой?
– Боже мой, какой снобизм! Моя мама – член парламента, а когда-то она тоже была служанкой.
Дейзи почувствовала, что краснеет. Снобизм она ненавидела и частенько обвиняла в нем других, особенно в Буффало. И она считала, что уж ее-то никак нельзя упрекнуть в подобном недостойном отношении к людям.
– Пожалуй, я неудачно начала знакомство с вами, да? – сказала она. Танец подошел к концу.
– В общем-то нет, – сказал он. – Вы считаете разговоры о фашизме скучными – но приглашаете в свой дом беженку из Германии и даже берете с собой путешествовать по Англии. Вы думаете, что горничная не вправе дружить со студентом – но оплачиваете Руби дантиста. Я думаю, вы самая загадочная девушка из всех увиденных мной здесь.
– Я полагаю, это комплимент.
– К нам идет ваш приятель-фашист, Малыш Фицгерберт. Хотите, чтобы я его спровадил?
Дейзи почувствовала, что возможность затеять ссору с Малышом доставила бы Ллойду огромное удовольствие.
– Конечно, нет! – сказала она и, улыбаясь, повернулась к Малышу. Тот коротко кивнул Ллойду.
– Привет, Уильямс.
– Добрый вечер, – ответил Ллойд. – Мне было очень неприятно, когда ваши фашисты устроили шествие на Хиллз-роуд в прошлую субботу.
– А, да, – сказал Малыш. – Ребята заводные, трудно остановиться…
– Меня это удивило, поскольку вы мне дали слово, что ничего подобного не произойдет.