Зима стальных метелей (CИ)
Шрифт:
А наши артиллеристы столпились на грузовой площадке, вокруг задравших в небо длинные стволы стальных монстров.
— Европа! Вот она, сила! — речи идут вокруг.
Все здесь собрались. Пора и мне с народом пообщаться. Высказаться.
— Товарищи!
Уважают, сразу тихо стало.
— Наш отряд свою задачу выполнил. Нами захвачены гаубицы МЛ-20, ранее потерянные при захвате складов резерва главного командования в Барановичах. Сейчас артиллеристы примут решение — сможем ли мы вернуться с трофеями к нашим основным силам, или придется уничтожать орудия на месте. Немцам мы их в любом случае не оставим. Артиллеристам десять минут
Гаубицы было легко сосчитать. Три ряда по шесть стволов в каждом — восемнадцать штук. А под Барановичами мы их немцам бросили больше трех сотен. И все остальные, обратно не отбитые, будут стрелять по нам… Быстро бежала Красная Армия, непобедимая и легендарная, бросая на бегу все тяжелое вооружение. А каждая такая пушечка весит восемь тонн. И боекомплект для нее еще пять тонн. Без тягача и двух машин — никак. Расчет — девять человек. И охраны взвод. Вот она — мощь в чистом виде.
Собрались все в общем вагончике. Артиллеристы, пехотинцы, хозяйственники, наши все, кроме Михеева, он караулы пошел проверять и склады с дежурным нарядом обходить. В окно вор рожи корчит, нужен я ему. Дергаю комсорга.
— Давай про нашу победу и политику партии, а я пока за Михеевым, мне без него ненадежно, — говорю.
— А что? Ведь все хорошо? — тот не понимает.
— А то, юноша, что на награды всегда много претендентов, а наград всегда мало. И эта сука капитан будет Снегирева и меня грязью поливать и на себя одеяло тянуть. Он тебе еще не говорил, что я странный?
— Говорил…
— А ты что?
— А послал его в темный лес, и напомнил, что это мы их из сарая выпустили, а могли бы и мимо проехать…
Пожал я ему руку, не ожидал такого.
— Только помни, он тебе этого не простит, давай тяни резину до нашего возвращения, — и побежал я новости узнавать.
— Наши до деревеньки ближней добежали, молочка там попить, самогончика на немецкие сапоги сменять…
— У девок спросить, не колючее ли на сеновале сено, — продолжаю набор нехитрых солдатских радостей. — Короче!
— Сидит там, в сарае, майор, начальник штаба сто двадцатого полка. От самого Минска сюда вышли. При нем отделение связи, управления огнем и канцелярия. Документов — две коробки и знамя.
Тут я рот и раскрыл. И сказал. Много чего сказал. Даже вор бывалый заслушался.
— Ты все еще здесь? Тащи его сюда, будет пополнение и матчасть принимать. Бегом!
Тут и Капкан нарисовался, идет неспешно, ручной пулемет, уже немецкий, на руках баюкает. Так мы в вагончик и вернулись на пару.
В это время капитан Морозов уже всех построил ровными рядами и готовил наступление на Берлин. Народ, вдохновленный нашими успехами, был согласен.
— Эй, — говорю я им, — успокойтесь. Скоро здесь будет начштаба полка. Командиром полка назначен майор Уваров, с учетом его опыта боев в Испании. Им же передаем госпиталь и все хозяйственные службы и технику. Из оставшихся людей формируем отдельный пехотный батальон. Мы так и остаемся простым заградительным отрядом. Прикроем эвакуацию полка и батальона, и тоже начнем двигаться на соединение с нашими частями. На станции всего два паровоза, следовательно — всех надо разместить в двух составах. Не будем мешать военным, они люди взрослые, самостоятельные, знают, как Родину защищать, мы это уже сегодня видели. А за нами — охрана станции. Все поровну.
Тут начальник штаба явился, канцеляристы стали командирские книжки заполнять, приказы о назначениях в полковые книги вносить, и исчезли бесследно бывшие заключенные, превратившись в командиров, старшин, сержантов и бойцов Красной Армии. Я знаю магию чисел, я знаю магию слов, я умею вызвать любовь и могу заговаривать кровь. Я знаю, что есть и что будет потом, но ничего не хочу изменить, пусть норны спокойно ткут, я не буду трогать их нить. Я могу появиться, я могу скрыться, я могу все, что может присниться. Я меняю голоса и меняю лица, попробуй, узнай — что я за птица…
В нашем заградительном отряде потерь не было. Только комсорга в рукопашной поцарапали, да и то не сильно. А я так даже не разу и не выстрелил. Мы огневой мощью сравнялись с обычным пехотным батальоном. Шесть станковых пулеметов, два десятка ручных, два противотанковых ружья, бесхозный миномет, у всех немецкие винтовки и пистолеты. Гранат на деревянных ручках каждый нагреб, сколько захотел. Сейчас можно было бы повоевать, да не с кем.
Блатные числом девять душ к нам прибились. Снегирев не возражал, а улыбка старшего сержанта Михеева не предвещала им легкой жизни.
На станции кипела работа, военные устанавливали гаубицы на платформы.
— Проскочат? — спросил у меня Олег.
— Чисто от их фарта зависит, — пожал я плечами. — Обстановка плохая. Данных мало, но из того, что известно, картинка складывается поганая. Здесь, под Лугой — Манштейн, лучший друг Гудериана, а тот нашу таковую школу «Кама» заканчивал под Казанью, враги опытные и опасные. Гудериан своим маршем на побережье английский экспедиционный корпус из Франции выбил. Вот его бы нам сегодня на марше ухлопать, большая бы польза была. Но и так мы молодцы, отличились. Все бы так — война бы уже закончилась…
Застучали колеса — пошел первый состав…
Скоро второй уйдет, а с первыми лучами солнышка и мы в лес спрячемся и двинем на север. Пешком идти трудно, особенно по лесу, зато надежно. Дозоры от засад спасают, а зелень листьев — от авиации.
Наутро, подпалив склады, мы ушли со станции. До свиданья, города и хаты. И горящие пакгаузы.
Глава 2
Война — тяжкий труд. Римский легионер тащил на себе два пуда груза. С тех прошло две тысячи лет, и наша поклажа стала тяжелее килограммов на десять. На мне винтовка, два пистолета, патроны, вещмешок, набитый до отказа и два коробчатых магазина к ручному пулемету. Михеев тащит плиту от миномета. Комсомолец положил на плечо ствол. Говорят — своя ноша не тянет. Врут. Отвечаю. Но бросить ничего нельзя. Все, брошенное здесь и сейчас, завтра обернется против своих бывших хозяев. Гудериан уже пересаживает своих танкистов на наши БТ и Т-34, собирает Гепнер по тылам брошенные КВ, формирует батальон тяжелых танков для прорыва Красногвардейского укрепленного района. Эх, нашим же салом нам же по сусалам. Обидно, понимаешь….
— Ну, что, рексы спецназа, пригорюнились? Нам ли жить в печали? Шире шаг, повезет, наши паровозы обгоним!
Зашевелились бойцы. Капитан Морозов на меня косо глядит. Ох, наплачемся мы с этим типом. А буквально через час до нас канонада стала доноситься. Серьезная такая, основательная.
— Снегирев, пойдем к нашим артиллеристам на выручку? Или разошлись мы с ними, как в море корабли? — интересуюсь у нашего командира.
— Чего сразу — на выручку.… Вон как палят, даже отсюда слушать приятно…