Зима в Мадриде
Шрифт:
– Подайте! – крикнули они ему вслед. – Подайте Христа ради!
В Испании всегда были попрошайки, но теперь они попадались на каждом шагу. Стоило встретиться с ними взглядом, как они вставали и шли следом; приходилось учиться смотреть на них только краем глаза. Об этом Гарри говорили при подготовке: периферийным зрением нужно проверять, нет ли за тобой хвоста. Просто удивительно, сколько всего можно увидеть, не двигая глазами, а люди и не узнают, что вы на них смотрите.
Ресторан на улице Толедо выставил за двери мусорные баки, чтобы их забрали уборщики. Корзины перевернули, а содержимое высыпали на тротуар. В отбросах в поисках съестного копались пожилая женщина, еще одна, помоложе, видимо ее дочь, и двое детей со вздутыми животами. Молодая женщина, вероятно, когда-то отличалась красотой, но теперь ее черные волосы были грязны и давно не чесаны, а на бледных щеках выступили красные чахоточные пятна. Маленькая девочка подняла апельсиновую кожуру, сунула в рот и жадно к ней присосалась. Старуха нашла обглоданную куриную кость и положила ее в карман. Прохожие обходили их, на другой стороне улицы в дверях магазина стояли двое гвардейцев и наблюдали за происходящим. Мимо, отводя взгляд, быстро прошел священник в аккуратном черном костюме.
Молодая женщина, нагнувшись, перебирала мусор, когда внезапный порыв ветра подхватил и закинул ей на голову подол тонкого черного платья. Она вскрикнула и выпрямилась, хватаясь за юбку. Белья на ней не было, и ее худое голое тело вдруг оказалось на виду, ужасающе белое, с торчащими ребрами и обвисшими грудями. Старуха кинулась к дочери и попыталась привести ее одежду в порядок.
Гвардейцы оживились – перебежали дорогу, схватили женщину. Один дернул за платье и порвал его, но юбка прикрыла наготу. Бедная нищенка, вся дрожа, вскинула руки к груди.
– Что ты делаешь, шлюха?! – закричал ей в лицо гвардеец, высокий мужчина средних лет с черными усами, пылая от ярости.
– Это случайность! – Старуха заламывала руки. – Вы сами видели, ветер! Пожалуйста, это случайность!
– Вы не должны допускать таких случайностей! – заорал гвардеец на нее. – Мимо только что проходил священник.
Усач дернул за руку молодую женщину:
– Ты арестована за нарушение общественной морали!
Нищенка закрыла лицо руками и заплакала, ее рыдания перешли в кашель. Старуха стояла перед гвардейцем, сложив руки, будто в молитве, и повторяла:
– Моя дочь! Моя дочь!
Гвардейцу помоложе явно было неловко, но старший все еще не мог успокоиться. Он оттолкнул пожилую женщину:
– А остальные, убирайтесь! Эти баки – частная собственность. Поискали бы себе работу! !Vete!
Старуха взяла за руки детей и стояла, вся дрожа, а ее дочь, зажатую между двумя гвардейцами и безвольно обмякшую, уводили прочь. Гарри с тошнотворным чувством смотрел, как бедную женщину волокут по улице, застроенной высокими каменными домами современного европейского города.
Потом он увидел мужчину, низенького, худого, черноволосого, в темном пиджаке и белой рубашке без воротника, который юркнул в дверь магазина, как только встретился взглядом с Гарри. Тот отвернулся и пошел дальше, притворившись, что не заметил его.
Впереди посреди проезжей части стоял дорожный полицейский в белом шлеме и белой форме. Чтобы перейти улицу, нужно было дождаться сигнала, но многие перебегали на другую сторону, как только полицейский отворачивался, рискуя попасть под машину и получить штраф в две песеты. Гарри остановился, посмотрел направо и налево. Преследователь держался в десяти шагах позади. У него было бледное квадратное лицо с на удивление мягкими чертами. Увидев, что Гарри смотрит в его направлении, он на мгновение застыл, а потом опустил голову и быстро прошел мимо.
Гарри перебежал через дорогу между ослиной повозкой и старым «фордом». Кто бы ни был тот человек, он неважно справлялся со своей задачей. Гарри стало неуютно, но он напомнил себе о предупреждении: этого следовало ожидать, кто-нибудь наверняка будет следить за ним, как следят за всеми сотрудниками посольства, а так как он был из числа младших по рангу, то и человек, приставленный к нему, видимо, принадлежал к тому же разряду в своем ведомстве.
Остаток пути до своего жилища Гарри проделал не оглядываясь, что далось ему с трудом. Теперь он не только был напуган, но еще и злился, а когда наконец рискнул обернуться, никого не увидел – преследователь исчез. Гарри поднялся по ступенькам, отпер дверь и содрогнулся, услышав изнутри голос:
– Гарри, это вы? – На диване в гостиной сидел Толхерст. – Простите, что вломился, старина. Я напугал вас? Просто я получил для вас срочное сообщение от Хиллгарта. Оно поступило сразу после вашего ухода, и я приехал сюда на машине.
– Хорошо. – Гарри подошел к окну и выглянул на улицу. – Боже, глазам не верю, он здесь! За мной был хвост, взгляните.
– Ладно. Не дергайте штору, старина.
Толхерст подошел к окну, они вместе стояли и смотрели вниз, на шпика. Молодой человек расхаживал взад-вперед по тротуару, поглядывал на номера домов и чесал голову. Толхерст рассмеялся:
– Кое-кто из них просто безнадежен.
– Шпионит за шпионом, – тихо проговорил Гарри.
– Так это устроено. – Толхерст серьезно взглянул на него. – Слушайте, план изменился. Капитан Хиллгарт хочет, чтобы вы сошлись с Форсайтом сразу. Зайдите в кафе «Росинант» завтра после полудня и попробуйте войти с ним в контакт. Утром в девять будьте на совещании в посольстве. – Толхерст внимательно посмотрел на Гарри. – Договорились?
– Да. Я ведь для этого сюда и приехал, – криво усмехнулся Гарри.
– Все верно. – Толхерст кивнул на окно. – По пути избавьтесь от этого типа.
– Отчего переменились планы?
– Гитлер едет во Францию, у него важная встреча с Петеном. Ходят слухи, что затем он явится сюда. Но пока об этом только шепчутся.
Гарри взглянул на него очень серьезно:
– Значит, Франко готов вот-вот вступить в войну.
– По крайней мере, движется в этом направлении, – подтвердил Толхерст. – Нам нужно разузнать как можно больше.
– Да, – мрачно кивнул Гарри. – Я понимаю.
– Мне пора возвращаться, надо доложить Хиллгарту, что застал вас.
Толхерст окинул взглядом голые стены:
– Нужно чем-нибудь закрыть эти пустые места. У нас в посольстве уйма всяких картин, если хотите. – Он вскинул брови. – Будем оптимистами и представим, что нас всех не выпрут отсюда или того хуже.
После ухода Толхерста Гарри вернулся к окну. Снова начался дождь, мелкие капли стучали по стеклам. Шпика не было. Вероятно, он отсиживался где-то в ожидании объекта. Гарри вспомнил бедную арестованную женщину. Куда ее увели? Наверное, в какую-нибудь вонючую камеру. В этом инциденте ярко отобразилось все, что он видел за последние несколько дней. Гарри понял: он больше не нейтрален, ему было ненавистно все, что творил здесь Франко.