Зимние ходоки

Сухов Лео

— Как там погода? — сонно спросила из спальни Кэт.

— Холодно и снежно! — ответил я.

— Тогда не буди меня! Буду спать! — сообщила девушка и, судя по шуршанию, завернулась в одеяло.

В качестве одеял мы использовали спальники, под которые подкладывали простыню. И шуршали они очень уж характерно. Я улыбнулся, представив сонную Кэт в кровати, но не стал расстраивать её тем, что не дам никому спать весь день напролёт. Пускай ещё немного порадуется «ленивому» утру!

А я, снова запаковавшись в тёплую одежду, выбрался на мороз.

Костёр сам себя не разведёт! Пока меня не было, ветер, кажется, только усилился. Редкие колючие снежинки били в лицо, как ледяные иглы. Но я упорный! Морщась и ёжась, я добрался до кострища и склонился над ним.

Когда костёр маленький, его может задуть что угодно — даже, собственно, дыхание разжигающего! Но когда огонь разгорится, ветер ему может только помочь. Пальцы в перчатках уже слегка задубели, но я сложил «шалаш» из веток, начиная от очень тоненьких и заканчивая обломками толщиной в палец. А затем засунул в «шалаш» бумагу и взялся за спички.

И вот тут пришлось снять одну из перчаток… Спалить защиту для рук, когда путь к Алтарю занесло снегом — это был бы подвиг, достойный премии Дарвина. Лучше я немного помёрзну, чем стану лауреатом.

Спичка, к счастью, загорелась сразу. И пока сера ещё не прогорела до конца, я успел запалить бумагу.

Наша бумага не такая древесная, как на Земле. Мы уже поняли, что неплохо бы добавлять в неё опилок, но пока не реализовали план. Поэтому наша бумага была, скорее, водорослевого происхождения.

И всё-таки занялась она хорошо!

А вслед за ней и мелкие веточки. А потом — ветки побольше.

Пока разгоралось пламя, я продолжал стоять, наклонившись над костром, чтобы защитить его даже от самых слабых порывов ветра. Но чем дальше, тем сильнее я отодвигался, не забывая подкладывать всё более крупные полешки.

Финальным аккордом стали несколько брёвнышек с мою ногу в обхвате, которые, занявшись, выдали пламя под пару метров высотой!

И ничто уже могло не могло затушить мой костёр. Он полыхал, как фонарь маяка в утреннем сумраке, маня к себе уставших от заключения в капсулах людей.

— Ого! Ничего себе ты тут пожар устроил! — оценила Кострома, добравшись до костра. — Сжигаешь зиму, чтобы поскорее пришла весна?

— Хм! Интересная версия! — ответил я, стараясь увернуться от беснующихся языков огня, которые хаотично трепались по ветру. — Но вообще-то просто делаю костёр. Не всё же в капсулах сидеть!

— Предлагаешь работать в такую погоду? — оглядевшись, скептически уточнила Кострома.

— Нет, я предлагаю копать проход в Верхний город! — ответил я. — Это не работа! Это — необходимость!

— Да что ж тебе на месте-то не сидится… — вздохнула Кострома.

К обеду я сумел убедить людей в том, что путь в Верхний город нужен каждому из нас. Работы возобновились, и от уже расчищенных участков потянулась дорога к ближайшим воротам. На местах погрузки снега теперь горели большие костры, а рядом возводились простенькие шалаши,

в которых работники могли погреться.

Не сказать, что прямо вот помогало… Но рядом с костром всё ж таки было теплее! Группы расчистки работали не больше десяти минут, после чего шли греться к огню. А их, в свою очередь, сменяла следующая группа.

Впрочем, в этот день на работу вышли, в основном, мужчины. Ни у кого рука не поднялась гнать женщин на улицу в такой собачий холод.

Через четыре часа мы докопались до створок. И что делать дальше — не знали. Как ни кричали, с той стороны никто не откликался, а ворота оставались закрытыми.

По всему выходило, что пора перебираться самостоятельно…

— Нет! Мне даже работать было западло! — отбрыкивался от важного задания Мелкий. — Сам лезь!.. Я и тут проживу, без никого!..

— Мелкий, ну хорош ломаться! Я с тобой полезу! Ты просто для подстраховки! — уговаривал я.

— Других идиотов нет, что ли? — возмутился гопник.

— Остальным я спину не доверю! — ответил я, не смущаясь, что все вокруг меня слышат. — Вдруг укусят, а?

— Да я тебя ща сам укушу! Не полезу! Не хочу! — Мелкий был суров и неумолим.

…Через три минуты мы взбирались на стену по лестнице. Снизу её приходилось держать двум крепким мужикам из наших. Ветер достиг такой силы, что ещё немного — и можно говорить про ураган…

— Вано, ля! Вано, меня сейчас сорвёт, нахрен! — завопил гопник, едва я перевалился животом через парапет.

Честно говоря, меня тоже могло ветром сорвать… Прямо-таки в любой момент. Стена была покрыта ледяной коркой, и удерживался я на месте разве что молитвами отца Фёдора, который ждал новостей внизу. И всё-таки я заставил себя высунуться, чтобы помочь Мелкому. Сам уговорил — сам и затаскивай!

— Ля! Тут ещё хуже! Зачем ты меня сюда затащил!? — возмутился гопник, едва перестав орать.

— Не бойся… Падать нам недалеко! — успокоил я его, показав, куда смотреть.

Верхний город, во всяком случае та его часть, которая примыкала к стене, был заметён по самые крыши.

— А-а-а! На, мы все умрём!.. — снова громко запротестовал Мелкий.

— Вано! Что он там кричит?! — сквозь шум снега донёсся бас отца Фёдора.

— Снега очень много! Буду копать к засову! — крикнул в ответ я.

— Осторожнее!

— Ты серьёзно копать собрался, братан?! Я тебя тут покараулю! — сразу же пошёл в отказ Мелкий.

— Успокойся! Вон, в караулку ползи! — посоветовал я. — Если понадобишься, позову.

Достав лопатку, я приготовился копать. И тут услышал крик гопника:

— Вано! Вано! Тут угли есть! У тебя есть спички?!

— У меня нет! — ответил я. — Попроси от костра снизу головёшку!

— Ага!

Пока Мелкий требовал себе огня у наших, я начал раскопки. Сначала отбрасывал снег в сторону, лёжа на стене — насколько хватало длины рук. А затем, когда яма стала глубокой, задержал дыхание, свесил ноги — и ухнул вниз, приминая снег.