Зимние сны

Антология

На горе Монсеррат

Не стремящийся к путешествиям,побывать кое-где успел,восполняя для утешенияв географии свой пробел.Часто стопы туда вело мои,где не только пейзажу рад —к древним древностям Каталонии,ко святой горе Монсеррат.Словно гусеница зелёная,полз скрипучий фуникулёрна вершину, к зубцам изломанным,в монастырский широкий двор.В храме лестница вверх кручёная,там, печалясь за алтарём,восседает Мадонна чёрнаяв одеянии золотом.Принимает чужие горести,становясь

от них всё черней.И как будто под ношей горбится,сострадая слезой своей.Божьей Матери взгляд блуждающий —к ней людская течёт река.Если выше – скажи, куда ещё,в даль неясную, за облака?

«Обещаю не ныть, не плакать…»

Обещаю не ныть, не плакать,просто сдать проездной билет —возвращаться в свою Итаку,чтоб проститься с ней, смысла нет.Там, где шлялось беспечно детство,там, где юность любовью жгла,не осталось теперь наследства —ни корней родных, ни ствола.Только в дальнем краю несытом,долгом связана, как венцом,спит под памятником гранитныммама рядом с моим отцом.До войны была черноволоса,но под страшной бомбёжки вой,из вагона с детьми с откосаспрыгнув, стала в момент седой.Я родился в сибирской стуже,начинала зима разбег.Белый свет мне ворвался в душу,как декабрьский пушистый снег.Память мало что сохранила —оказалось время сильней:что-то стёрло, а что-то скрылов беспощадном мельканье дней.Смутно помню кусты сирени,двор зелёный, барачный своди в скворечнике столпотворенье,и под окнами огород…Ни двора, ни птиц, ни барака —молча прошлому вслед гляжу.Возвращаться в свою Итаку —путь к последнему рубежу.

«Раньше сидел по ночам…»

Ещё здесь в песне есть нужда,

а для чего стихи?

Ю. Ряшенцев

Раньше сидел по ночам,тупо склонясь над тетрадью.В самом начале начал,там, за невидимой гранью.Словом терзаясь и злясь,долго вымучивал что-то.В сон опасаясь упасть,утром бежал на работу.Выдохнул, думал, строку —душу кому-то зацепит:юноше и старику,девушке, даме в расцвете.Сплыли надежды, как сны.Жизнь – неразгаданный ребус.Песни ещё здесь нужны,что здесь в стихах за потребность?В прошлые годы броски,поиск несбыточных целей.Приступы чёрной тоски,жалкой на самом-то деле.

«Нынче и зимы-то не бывало…»

Нынче и зимы-то не бывало,и её теперь уже не ждём.Северное небо набухало,но не снегом, а всегда дождём.Ураган обламывал деревья,воду взбудораживал в реке.Потрепал изрядно город древнийи пропал, беснуясь вдалеке.А весна появится, капризна,свет неся высокого венца.Краткая, но не короче жизни,той, что нам осталась до конца.

«Закатное солнце повисло над лесом…»

Закатное солнце повисло над лесом,купая лучи за зелёной стеной,и облаком серым, как дымной завесой,скрывая побег свой с работы дневной.Ещё не витает над нами прохлада,и воздух остаточным жаром палит.И кажется, скоро шестая палатанам боль головную одна утолит.Но быстро пройдёт беспощадное лето:трава порыжеет, а в небе – темней.Горячего времени песенка спета,как жизни бездарной и глупой твоей.

ФОТОАЛЬБОМ

Сникли фотографии в альбоме,что давным печатались давно.И теперь осталось в старом домелет минувших смутное пятно.Хоть его проветривай, хоть стисни —фото не становятся ясней.В каждом взгляд уже ушедшей жизни,в каждом звук почти забытых дней.Блеклость и размытость чёрно-белых,с цветом неестественным цветных.А когда-то с них душа гляделавсех друзей, знакомых и родных.Время потрудилось, постаралось,чтобы с прошлым связь разорваласьи в альбоме медленно стиралосьто, что помнить надо бы сейчас.Потому что в лицах и фигурах,в складках напряжённого челаотразился дух эпохи хмурой,той, в которой наша жизнь прошла.Всё ж бумаги хрупкая основасохранила чей-то светлый лик.А вот снимки века цифровогоможно пальцем уничтожить вмиг.Так что пусть на памятных страницахпод обложкой дольше проживутгоря испытавшие сторицейи счастливых несколько минут.

«Снова день сгорает, как свеча…»

Снова день сгорает, как свеча,в темноту стекает, утомлённый.Не суди о прошлом сгоряча,ты его наследник и поклонник.Но по правде, я давно устал,над минувшим раздвигая тучи,чтобы возвести на пьедестал,что-нибудь из древности дремучей.Вроде смог о чём-то рассказать,где-то сносно, где-то слишком скудно.А теперь себя мне не узнать:замолчал, то хмурясь, то тоскуя.Кажется, всё близкое, твоё,не спеша написано и честно.Но кому сегодня интереснонаше стариковское нытьё…Потускнел тех лет иконостас,так зачем же на него молиться.Будем жить и здравствовать сейчас,расправляя сморщенные лица.Осень в тёплом свете октябряголовой качнула златокудрой.Может, в прошлом бродим и не зря,но живём, вставая с новым утром.

«Был инфантильным и был молодым…»

Был инфантильным и был молодым.Верил, смеялся, любил и надеялся.Время прошло. И рассеялся дымюности светлой, и мрачным я сделался.С грустной усмешкой взираю вокруг.В битву душа не рванётся, не бросится.Лучше молчанья спасительный круг,чем бестолковая разноголосица.Часто сижу, недовольно ворча:толку-то что? И сражаюсь с сонливостью.Хочется, правда, порою сплечавдруг рубануть – чтобы по справедливости.Возраст старенья. Сомненье грызёт:сколько осталось? Но жизнь не сознается…Нет ощущенья, что кончилось всё,есть ощущенье, что всё начинается.

Игорь Шестков / Берлин /

Игорь Шестков (Igor Heinrich Schestkow) родился, вырос и жил до эмиграции в Москве. После окончания МГУ 10 лет работал в НИИ. Занимался самообразованием, рисовал, в восьмидесятых годах участвовал в выставках художников-нонконформистов. В 1990 году выехал как турист в ГДР и на родину больше не вернулся. Живет в Берлине. Пишет рассказы и эссе по-русски.

Присутствие

Раньше меня часто спрашивали: «Зачем ты пишешь?»

Незачем объяснять, почему этот вопрос неприятен автору. Но я все-таки объясню. Вопрос этот свидетельствует о том, что спрашивающий настроен скептически, что он вовсе не убежден в том, что «все это» стоило писать и публиковать, множить сущности, заставлять бумагу терпеть и засорять и без того крайне засоренное виртуальное пространство сумасшедшими словесными эскападами.

Вопрос этот вынуждает автора оправдываться.

Мол, пишу, потому что не могу не писать, пишу для себя, пишу для славы, для публики, для истории…