Зимний Фонарь
Шрифт:
Последний неуверенно кивает.
Меж тем угрюмые тучи скрывают солнце. Поднимается ветер. Срывает снежные шапки со спящих деревьев. Волнует озеро, едва тронутое льдом. Под натиском стихии страдает башенный колокол: медленно раскачиваясь, он тревожным звоном наполняет Синекам.
— Надо же, — присвистнув, не своим голосом говорит Элиот. — В первый раз слышу, как он звонит.
Эпизод второй
Балтийская Республика: Линейная
Гейнсборо 1-1-7
10-23/994
— Я дома! — звучит криком
Домой Элиот возвращается к полуночи.
На ходу раздеваясь, проходит вглубь коридора и спотыкается. В темноте нащупывает выключатель. Включает свет. Под ногами валяется пакет: готовый набор для экстренной госпитализации. Лайн устало ставит его на место и ныряет в спальню. Готовится ко сну.
Внезапно электричество начинает сбоить. Настольный светильник мигает с характерным потрескиванием. Пропадает интернет-соединение — роутер не выдерживает перепадов напряжения и трагически сдыхает. Элиот привычно активирует встроенный в протофон маршрутизатор и, отправив крайнее сообщение, лениво поднимается с кровати.
— Лотта, это ты? — спрашивает он, спотыкаясь о брошенную на пол одежду. Появляется специфичный запах перегноя. — Хорош прятаться, здесь больше нет мерцающих.
Ничто не реагирует на его голос.
Следующее утро начинается прежде обычного. Протофон с громким кряком садится и выключается, а Элиот просыпается.
Снаружи что-то скрипит.
В полудрёме парень подходит к окну: утренний туман омывает улицу и дом напротив. Лишь колёсный скрип прорезает тягучий морок. По тротуару, мимо подъездов, бредёт аниматронный дворник, толкающий перед собой тележку. За фанерными стенками груда мёртвых животных: дворовые собаки, кошки, крыса да птицы… Окончательно проснувшись, брюнет отшатывается и с отвращением дёргает за штору.
Немёртвая сожительница появляется только за завтраком. Парень не сразу замечает, как та выплывает из старого дивана. Митте вальяжно раскидывается по подушкам, и лицо её принимает трагичную гримасу.
— Элиот! Жених бросил меня прямо у алтаря! — плачет она и драматично запрокидывает голову. — Крис предал меня уже в третий раз, а его любовница попыталась меня отравить!
Шарлотта ничуть не изменилась с их первой посмертной встречи. Разве что очертания немного стёрлись, сделав фигуру менее реальной.
— Вот так страсти, — сонно усмехается парень. — Ну так брось его. Ради разнообразия. На кой тебе вообще такой сдался?
— Не могу, — обиженно выпячивая губу, отвечает мерцающая, — люблю.
— А я стейки люблю, но не ем — диета. Как видишь, жизнь не то, чего мы хотим, — отвлечённо рассуждает почитатель. — Хорош ерундой страдать. Замути, вон, с Владимиром. Говорят, он в инсектарии мерцает уже лет десять — о чём-то это да говорит.
— Элиот!
— Да ладно тебе, перестань. Ну подумаешь, дыркой у него больше. Нашла проблему. Для немёртвого, которого прибили пулей в лоб, он сохранил вполне презентабельный вид.
— Ты издеваешься, — смеётся Митте.
Примерно так начинается каждое их утро. Шутливые разговоры, перепалки и юмор, понятный лишь им двоим. За завтраком они делятся последними новостями: Элиот рассказывает о подготовке и разговоре с Дайомиссом, а Шарлотта — свои наблюдения за соседями.
— Как бы ты отреагировал, — спрашивает мерцающая, накручивая медный локон на палец, — если бы узнал, что все эти лекарства — способ манипулирования населением? Что на деле они провоцируют болезни, а не избавляют от них?
— Ты что, без меня посмотрела «Ипохондрию»? — хмурясь, спрашивает Элиот, перебирая содержимое кухонных шкафчиков. Андера, ухмыляясь, пожимает плечом. — Мы же договорились, что вместе… Слушай, напомни, что я должен пить?
— Если ты закончил «Каредит», то теперь — «Инсенсабал», — отводя взгляд, вспоминает немёртвая, — а потом «Локмипан».
Перечисленные медпрепараты относятся к мотуссупрессорам — рецептурным лекарственным средствам, призванным подавлять психические процессы, провоцирующие развитие Федры и обостряющие её.
— Да, точно, спасибо, — рассеянно благодарит парень и достаёт с верхней полки синий пузырёк. Щурясь, проверяет название — латиницей лишь оно. Лекарство, как и предыдущее, импортное. — Хм, ну, вроде нашёл.
— Что, так и не стали делать этикетки на нова эспере? — интересуется мерцающая, чуть приподнимаясь с дивана. Брюнет качает головой. — Ну, а на мой вопрос-то ответишь?
Элиот проглатывает горсть таблеток и запивает водой из-под крана. На дне стакана остаётся едва заметный чёрный осадок. Прокашлявшись, парень поворачивается к мерцающей.
— Да что говорить? Раньше я об этом мечтал, — признаётся хрипло. — Приходит такой избранный и говорит, мол, не пейте, это отрава, и ты такой перестаёшь пить, тебя ломает пару дней, а потом как отпускает. Прозреваешь, в общем-то, а мир оказывается прекрасным. Сходишься с девой из начала романа и всё, счастливый конец.
— Так ты романтик?
— Не, — отмахивается парень, ставя чайник кипятиться. — К сожалению, все эти лекарства не часть тайного замысла. Думаешь, я не пробовал? Как прошёл год после постановки диагноза, проводил эксперимент — за неделю разосрался со всеми, с кем только мог. Алиса, вон, до сих пор в обиде. Так что это необходимость.
— Ты из-за этого плевался после «Виновата Федра»?
— Что? А, ты про ту [дичь], — догадывается Лайн, засыпая в чашку растворимый кофе. — Ну, в общем-то, да.
Стрелки часов тем временем неумолимо приближаются к полудню, а разговор прерывается сборами.
— Пока ты не ушёл, мне нужно тебе кое-что сказать, — буквально на выходе из комнаты подлавливает немёртвая друга, и его сердце, несмотря не утреннюю дозу мотуссупрессоров, начинает учащённо биться, — кажется, папа меня забывает.