Зимний сон Малинки
Шрифт:
– То есть? – не поняла я до конца просьбу.
– Съезди по адресу, координаты я дам. Тем более, что ты с группой Ольховской знакома. Ну, посмотри на меня, - парень виновато развел руками, - куда я с костылем-то? Смех же один. Не инженер, а сбитый летчик. А сделать надо, во как! – Игорь приставил ладонь к горлу и сглотнул. – Часа за два управишься.
– Но, Игорь, а как же работа? У меня дела не закрыты, а Новый год уже на носу. Смотри, я после пяти оставаться не буду! У меня завтра утренник у детей! Мне еще костюмы приготовить надо и вообще… Слушай, а других попросить
Буряк поджал рот, тоже оглядел офис и виновато почесал лоб.
– Нельзя. У меня перелом, Манана с Валентиной по этому заказу не справятся, а у Шляпкина горит отчет по вашему «СНиПТехПромГазу». Технический с Гипом его уже к вечеру требуют на стол. Остаешься только ты. Нет, ну, если ты не можешь, тогда, конечно, придется мне ковылять, а на улице гололед. Даже не и не знаю, справлюсь ли…
И лицо такое печальное, как у обиженного енота – встрепанного и несчастного, оказавшегося на тонком мостике посреди реки.
– Ладно, Буряк, - я встала, сдернула со стола папки и схватила сумку. – Скажи куда хоть ехать. Только смотри, если за два часа не успею – прикрой! И никаких сверхурочных часов сегодня! Ни за что не останусь, так и знай!
– Ой, спасибо, Маша! Никаких, обещаю!
Адрес, по которому я должна была встретиться с представителем, был мне не знаком. Новостройка находилась в новом районе города, рядом с центром, и добираться до нее пришлось общественным транспортом, ориентируясь по гугл-приложению. Пока ехала на встречу, все думала: с кем же из группы Эльвиры придется встретиться? Уж не с самой ли хозяйкой?
Видеть Ольховскую очень не хотелось, да и ее партнера-сожителя, любителя культурного отдыха и молодых девушек, тоже, но выбора у меня не было, и я дала себя слово держаться достойно. Вот встречусь, все подпишу, отвечу на вопросы и уйду. Только меня и видели! Оказавшись в дорогой новостройке, назвала консьержу номер квартиры, поднялась на семнадцатый этаж и, выйдя из лифта, не удержалась, сунула нос в окно межквартирного коридора. Застыла в восхищении: Ого! Ничего себе! Ну и высота! Красота-то какая! Шпили церквушек, как игрушечные. И мост виден через реку. И городской парк. И Колесо обозрения. А вечером, когда темно, город, наверное, вообще весь светится, как праздничный. Повезло же кому-то здесь жить! Все рядышком, под боком, а детская площадка возле дома – вообще загляденье! В нашем стареньком дворе таких качелей никогда не будет. И что же этот представитель тут забыл, интересно?
Но хватит. Пора дело делать, а не в окна смотреть. Выдохнув для смелости, сделала лицо посерьезнее, и подошла к двери нужной квартиры, предварительно вынув из сумки папки (а вдруг, повезет и даже раздеваться не придется?). Поправив на голове шапку, нажала на кнопку звонка, приготовившись ждать… но дверь тут же распахнулась. И не успела я бодро сказать: «Здра…», как застыла с приоткрытым от удивлением ртом, неожиданно увидев перед собой Димку.
Тьфу ты! То есть, Дмитрия Александровича собственной персоной – все же рабочее время сейчас, как-никак. Гордеев стоял передо мной в футболке, в джинсах, и босиком. С влажными после душа волосами и… радостным оскалом на лице. Прямо-таки разбойничьим, если брать во внимание блеск в черных глазах.
– …ствуй, - я сделала шажок в сторону
– Машка! Как я скучал! Машка!
– Ди…Дима? – я попыталась отдышаться, чувствуя, как мои губы снова захватывают в плен. – Сумасшедший, подожди! А где представители Ольховской? Как же встреча? Меня ведь Игорь прислал, и я привезла документы…
Димка тут же отобрал из моих рук сумку и папки, и сунул в сторону. Сняв с шеи шарф, потянулся к молнии пуховика.
– К черту все документы! К черту встречу! Я полчаса назад прилетел, думал, не выдержу до вечера. А на работе мне тебя не обнять так, как хочу. Машка…
– Но Буряк…
Пуховик исчез вслед за сумкой, Гордеев сел на корточки и расстегнул сапоги. Снял их с меня, поднялся и снова прижал к себе, уткнувшись носом в макушку.
– Это я попросил Игоря прислать сюда Малинкину. Ее и только ее! Сказал, как хочешь, но уговори. – Он засмеялся.
– Иначе уволю!
Я ахнула.
– Но он же подумает…
– Да плевать мне, что он подумает! Что все подумают! Машка, Маша, я больше не могу! Хочу тебя чувствовать рядом, я и так долго ждал. Ты даже не представляешь сколько…
Рука под затылком лежала крепко, губы сладко целовали, а пальцы гладили волосы. Верхняя одежда больше не сковывала движений, и я сама обняла Гордеева в ответ. Приникла всем телом, отзываясь на ласку.
– Дима, подожди! – опомнилась, когда он поднял меня на руки, унося вглубь незнакомой квартиры.
– А где мы? Мы здесь…
– Одни, - губы нашли мою шею и поднялись к подбородку.
– Мы здесь одни, Малина. Это мой дом, и пока я не докажу тебе, как сильно скучал, не отпущу…
Кровать в его спальне оказалась широкой и мягкой. Я упала на нее, чувствуя, что платье ползет от бедер к талии, а руки Гордеева пробираются к груди. Так уверенно, словно мое тело всецело принадлежит ему. У Димки легко получилось меня раздеть, но он на миг застыл, снимая с меня белье. Прикипел к животу и бедрам темным взглядом, став снова серьезным. Стянув футболку через голову, склонился ко мне, и я задержала руки на широких плечах, гладя их – сильные и крепкие ласковыми ладонями. Подняла ладони на шею, зарываясь пальцами в волосы, и заглянула в глаза – на удивление ясные, не смотря на охватившее нас желание.
Слова вырвались сами, вплелись в поцелуй горьким вкусом, отозвавшись эхом из самого сердца:
– Я тоже тебя ждала, Дима. Долго! Где же ты все это время был…
Первый раз с нами происходило подобное. Первый раз мы занимались любовью под ярким светом дня, забыв об этом дне и о целом мире. Наслаждались друг другом, растягивая удовольствие, проникая глубже и отзываясь на все прикосновения. Он скучал. Я чувствовала это по тому, как жадно его руки гладили мое тело, и как нежно целовали губы. Как он не отпускал, когда мы, успокаиваясь, лежали рядом.