Зимний сон Малинки
Шрифт:
Я, очнувшись, повернулась к Шляпкину, нахмурила брови и сердито наставила на парня палец.
– Юрка, смотри мне! Вот только попробуй Валечке что-то брякнуть… Только попробуй испортить человеку настроение в праздник, и я тебя… - осмотревшись, выхватила из его руки карандаш и пригрозила, - проткну вот это штукой! И тоже до коматоза! Будете потом с Петуховой друг дружке искусственное дыхание делать!
Юрка даже побледнел от такой перспективы и артистично схватился за сердце.
– Тьфу ты! Чур тебя, Малинкина! Уж лучше я без премии останусь, чем
– Что? Да очень надо, Шляпкин! Обойдусь! И с чего это карандаш уже твой?
– По праву сильного, вот с чего! Подумать только, чуть о новости ей не проболтался по секрету. Но теперь-то уж я точно рыба!
Парень исчез за перегородкой. Не долго думая, я тут же взобралась на нее.
– Ю-юр?
– Чего тебе, женщина?
– Колись давай, что за новость-то? Я же теперь работать не смогу.
– А мне-то что? – Юрка пожал плечами.
– Не моги.
– Шляпа, ну будь человеком! Вспомни, кто тебя всегда печеньками кормил? И между прочим, - я понизила голос до шепота, - это мне известен твой маленький секрет про кофе. Почему он у Дмитрия Александровича так быстро заканчивается. М?
– Язва.
– Вся в тебя, коллега.
– И шантажистка. Но вот за что я тебя уважаю, Машка, так это за прямоту и щедрость.
– Аналогично!
Гордо отфыркавшись, я попросила:
– Шляпкин, ну ты скажешь уже или нет? Все равно ведь узнаю.
Глава 42
– Ладно, - парень сжалился. Снова повернувшись, сунул карандаш себе за ухо. – Говорят, сегодня на корпоративе будет присутствовать все руководство «Гаранта» во главе с самим генеральным. Мне тут Девятко по телефону пять минут назад инфу слила, что ждут каких-то важных гостей. Секретарь коммерческого проболталась. Представляешь весь пафос мероприятия? Да еще и ресторан – один из лучших в городе. Вот нам всем повезло, скажи?
Я распахнула глаза и разочарованно хмыкнула:
– И все? Это и есть твоя новость?
Юрка озадачено почесал лоб.
– Ну да. А что, не впечатлила? Еще говорят будет музыкальная группа, и даже конкурс караоке. От нашего отдела Эристави вызвалась петь. Все утро распевается, знойное дитя Кавказа. Ох, чувствую, зажжет!
– Ну…
– Слушай, Малинкина, - возмутился Шляпкин, - не капризничай! Ты наш прошлый корпоратив помнишь? Раздавили торт и бутылку водки по-тихому, и разошлись. Ни премии тебе, ни уважения. Восемь баб, я один. Попробуй, окажи кому-то знаки внимания – не выживешь! А тут я себя хоть человеком чувствую. Опять же Валечка гляди, как старается. Сама себя переплюнула. А все ради него.
– К-кого?
– Генерального, конечно! Увы, наш Дмитрий Александрович на ее прелести не клюет. Да и на Петухову слабо реагирует, а она тут хвостом
– Чего того? – я растерянно хлопнула ресницами.
– Ну, не по бабам. С отклонениями.
– Что-о? – слабо пискнула.
– Ну, так-то он с виду, конечно, брутал, не спорю. Но Камбербэтч вон тоже брутал. И этот, как его, который Джеймса Бонда играл. Но тот вообще жесть! А кто бы мог подумать…
Я перебила друга.
– Ты дурак, что ли, Шляпкин?
– вот даже обиделась. И непонятно за кого больше: то ли за себя, а то ли за Гордеева. И уже совсем возмутилась: – Нет, точно дурак! Сам ты гей!
Юрка вдруг напрягся и поджал рот. Я тоже поджала, и даже выше вылезла на перегородку, чтобы в случае чего треснуть Шляпкина папкой. Это же надо до чего додумался!
– Малинкина. Мария!
– услышала я сзади знакомый голос, от которого у меня тут же дыхание остановилось, а по позвоночнику толпой промчались мурашки. Ой!
– Д-да?
Я сползла с перегородки и обернулась. Увидев Димку, почувствовала, как затрепетало сердце. Вот если бы не стояла сейчас за его плечом Леночка Петухова, вытянув по ветру тонкий нос, оно бы вообще от радости мячиком запрыгало. А так заухало громко, толкая к парню навстречу.
Нет, ну какие у него все-таки глаза необыкновенные. Сам с виду строгий, а взгляд все сказал.
– Здравствуйте, Дмитрий Александрович.
– Что случилось? Почему вы так разговариваете с коллегой, Маша? Даже если он человек нетрадиционных, хм, взглядов на отношения полов, это его личное дело.
Все вокруг открыли рты.
– Че-го? – жалко вспетушился Шляпкин и покраснел. – Какое еще личное? Я не гей!
Ну вот, теперь точно все в отделе замолчали, глядя на Юрку как на «не»-гея. Даже Мананка оборвала соло. В эту неловкую паузу он громко повторил:
– Не гей! Слышали? – и указал на меня пальцем: - Это все она! Машка, убью! – прошипел. – А еще друг называется!
Вот теперь подобрался Гордеев. Повернулся, заслонив спиной довольно скалящуюся тонкой лисой Петухову, и сказал с ледяными нотками в голосе:
– Шляпкин, только попробуйте причинить Малинкиной вред, и будете иметь разговор со мной. Очень не советую! У вашей группы еще список не закрыт по «Партнер-строю», а договорной отдел ждет. Лена, - обратился он сухо к брюнетке, - ты хотела передать Марии сметы по гидропрессам и акты сверки. Сделай, пожалуйста.
– Ох, Дима, конечно!
Петухова раскрыла папку-футляр и положила документы на мой стол. Осталась стоять возле Димки, изломавшись ивовой ветвью. Еще чуть-чуть и тощее бедро коснется Гордеева. Сегодня девушка была в темном платье со стальными вставками, на высоченных каблуках, и улыбалась алыми губами завоевательницы. Я вдруг испытала острое желание подправить ногтями внешний вид роковой стервы. Например, вцепившись в черную, гладкую шевелюру, проверить ее на предмет густоты и кое-где проредить.