Зимняя корона
Шрифт:
– Да, матушка, я знаю. – Алиенора попыталась сдержать досаду.
Матильда желала ей добра, и совет ее был дельный, но все же она не могла представить, что чувствует мать, потерявшая ребенка. Пожилая матрона снисходительно наставляла молодую, учила уму-разуму, совсем упуская из виду, что молодая-то прошла сквозь огонь, воду и медные трубы.
– Я напишу Генриху и попрошу его быть с тобой помягче.
– Благодарю вас, матушка, но ваше… заступничество мне вовсе не требуется. – Алиенора чуть было не сказала «вмешательство», но вовремя спохватилась. – Я могу постоять
Императрица поджала губы, как будто хотела что-то возразить, но передумала и тоже сменила тон.
– Я знаю, дорогая, – вымолвила она. – Только тщательно продумай все, что скажешь. Мой сын похож на своего деда. Он ожидает, что все будут беспрекословно исполнять его волю. Но он много унаследовал и от отца, а потому никогда не считается с нуждами других людей. Не позволяй ему ущемлять твои интересы, тем более что ты еще не вполне оправилась от потрясений.
Алиенора склонила голову:
– Спасибо за вашу заботу обо мне, матушка. – Она догадывалась, что, несмотря на ее просьбу, Матильда, скорее всего, напишет Генриху. – Хочу спросить вашего совета по другому поводу.
Свекровь резко выпрямила спину.
– В самом деле? – Ее глаза заблестели любопытством.
– Насчет незаконного сына Генриха. – Алиенора указала на мальчика, сидящего со своей няней в глубине комнаты.
Ей нелегко было видеть его. Джеффри, поразительно похожий на Вилла, был постоянным живым напоминанием о тяжелой утрате.
Императрица кивнула:
– До меня доходили слухи, что у моего сына есть ребенок от уличной девки. Я не придавала им значения. Кто знает, от кого понесла шлюха? Но теперь ясно вижу, что проросло именно наше семя.
Алиенора скривилась:
– Я почти ничего не знаю о его матери, да и не желаю знать. Но мне говорили, что она англичанка и любовницей Генриха стала еще до нашей свадьбы.
– Значит, грехи юности. – Императрица снисходительно отмахнулась. – Так о чем ты хотела меня спросить?
Алиенора покрутила на пальце великолепный перстень с жемчугом, подарок свекрови.
– Генрих взял на себя заботу о бастарде. Я не стану притеснять невинного ребенка, каково бы ни было его происхождение. Но не могу позволить ему навредить моим собственным детям.
Императрица отдала девочку кормилице.
– Отец Генриха прижил Эмму и Амлена от любовницы. Она умерла при родах, и Жоффруа вырастил детей при дворе. Их присутствие никогда особенно меня не беспокоило. Я воевала за корону, не было времени волноваться о подобных пустяках. Кроме того, мои единокровные братья, рожденные бастардами, были мне незаменимой опорой в борьбе. Не будь их, Генрих никогда бы не взошел на трон. Я с самого начала рассчитывала, что Амлен будет расти вместе с Генрихом, чтобы поддерживать его, и он действительно стал надежным его помощником, чего не скажешь о родных братьях Жоффруа и Гильоме. Положение Амлена при дворе зависит от Генриха. Не бойся, что этот ребенок посягнет на права твоих сыновей. Воспитай его правильно, и он будет преданным их союзником.
– Вот и Генрих говорит то же самое, – ответила Алиенора, не удержавшись от кислой улыбки. – Но Вилла больше нет, а маленький Генрих еще совсем младенец. – Она сжала пальцы в кулак. – Я хочу, чтобы мои дети занимали первое место в сердце их отца. – Произнося эти слова, она почувствовала себя несчастной, ибо изменить что-нибудь было не в ее власти.
– Так чего же ты ждешь от меня?
Алиенора подалась вперед:
– Хочу просить вас взять его на воспитание. Конечно, решать Генриху, но ведь Джеффри ваш внук. – (В таком случае мальчишка не мозолил бы глаза, вечно напоминая о понесенной утрате, и оставался в лоне семьи.) – Как вы на это посмотрите?
Императрица немного помолчала, размышляя, и медленно кивнула:
– Хорошо, я подумаю.
По тому, как живо заблестели глаза пожилой дамы, Алиенора поняла, что Матильду обрадовало предложение.
Императрица повернулась в кресле и жестом приказала подвести Джеффри.
По подсказке няни мальчик почтительно опустился на колено, потом встал, широко расставив ноги, совсем как Генрих, и смело взглянул в лицо бабушки ясными голубыми глазами – настороженно, но без страха.
– Можешь прочитать «Отче наш»? – вопросила императрица.
Джеффри кивнул и бегло прочитал молитву по-латыни, запнувшись лишь раз.
– Молодец, – похвалила она и велела малышу идти, только сначала заставила встать на колено и потрепала по голове, благословляя, а когда он поднялся, угостила медовым кексом.
– Способный ребенок, – сказала Матильда, когда тот отошел. – Если его отец не станет возражать, я возьму Джеффри к себе.
– Благодарю вас, матушка. – Алиенора с заметным облегчением вздохнула.
Императрица холодно улыбнулась:
– Рада помочь тебе. У тебя на плечах тяжелая ноша, и она не полегчает со временем. Не хочу растравлять тебе сердце, но всегда лучше смотреть правде в лицо.
Алиенора выдавила улыбку. По крайней мере, свекровь откровенна с ней. Лицемерие ей несвойственно. Теперь, когда Алиенора сбыла с глаз долой бастарда, она могла сосредоточиться на том, как наладить отношения с Генрихом.
В двух милях от Сомюра Алиенора встретила конную процессию. В чистом голубом небе сияло солнце, первый летний зной обрушился на анжуйские земли, как удар молота на наковальню. Остановив лошадь, Алиенора ждала, когда приближающиеся всадники отъедут в сторону и из уважения к ее сану уступят ей в дорогу. Другая группа тоже встала на дороге, отказываясь пропускать чужаков. От копыт лошадей и мулов поднимались столбы пыли.
Молодой вельможа на мускулистом сером иноходце выехал вперед и недружелюбно воззрился на свиту Алиеноры. Но потом его лицо осветилось узнаванием, и, нетерпеливо передернув плечами, он приказал своим людям посторониться.
– Приветствую вас, сестра, – отрывисто произнес он.
Алиенора с недоверием смотрела на деверя. Это из-за козней Жоффруа Генрих до сих пор торчал в Анжу, а иначе он бы уже давно вернулся в Англию и находился с семьей, когда их сын заболел. Однако раз Жоффруа на свободе и куда-то направляется, значит они с Генрихом пришли к соглашению.