Зимняя сказка.Дилогия
Шрифт:
Вернувшись в комнату, я сел на диван и стал анализировать — выводы были ужасны. Света, воды, тепла и канализации в доме не было. Консервов оставалось дней на семь, надеяться на помощь со стороны властей не приходилось. Кому нужен был пилот, который кроме, как летать на самолётах, больше ничего не умел. А, судя по облакам с мелкими частичками пепла — это моё умение ещё долго никому не пригодится. От осознания собственной никчемности и бессилия я даже заплакал. Ужасно хотелось выжрать стакан какого-нибудь пойла, но, к сожалению, даже после тщательного обыска, я не нашёл ни капли спиртного. Пришлось опять налить себе полную кружку воды.
После этого, ощутил непреодолимое желание сходить в туалет. Гадить в квартире было противно, и я вышел в коридор,
Зайдя в квартиру, я в тягостном раздумье уселся на диван. Всё, что было сделано мной в этой жизни, казалось бессмысленным. Все мои потуги заработать как можно больше денег, сейчас казались смешными, амбиции по обладанию самыми модными вещами, нелепыми. Вот я сейчас сижу в одежде от Версаче, весь обмазанный дерьмом, а моя дорогущая квартира выглядит хуже самого задрипанного хлева. Мне даже не к кому обратится за помощью и сочувствием, все настоящие друзья остались там, в армии, живут в дерьмовых комнатах в гарнизонном общежитии при аэродроме. В этот момент, если бы у меня был пистолет, я бы точно застрелился, мысль о том, чтобы повеситься, вызвала у меня отвращение.
Потом я подумал о своём джипе, у меня что-то щелкнуло в мозгу, и возникло желание жить, срочно уехав отсюда, к моим настоящим друзьям. В первую очередь, у меня возник образ Витьки — моего кореша ещё по училищу. Я знал, что сейчас он живёт у родителей, недалеко от города Шахты. Эта мысль, поехать к нему, настолько мной завладела, что я, больше уже не рассуждая, подскочил и начал действовать.
Сначала я полностью разделся и, ёжась от холода, протёрся полотенцами, смоченными в воде. Потом переоделся в свой обычный наряд для туристических походов в холодное время. И только после этого начал собирать нужные вещи и оставшиеся продукты. Всего набралось два рюкзака и три большие сумки. Больше не желая задерживаться в этом проклятом месте, я отнёс все собранные вещи в машину и тут же тронулся в путь.
По моим прикидкам, бензина, для того, чтобы доехать до Витьки, должно было хватить. До города Шахты было совсем недалеко, а у меня было залито бензина — больше половины бака. До катастрофы весь путь занял бы у меня часа два, а тогда я добрался до места за тридцать часов, к тому же, пришлось ночевать в машине. Но, как говорится — нет худа, без добра. За время путешествия, я несколько раз останавливался и готовил себе на газовой плитке горячие обеды. К концу этого путешествия, я пришёл в полную норму и не выглядел уже, как глубоко несчастный человек, или бомж.
Когда въехал в посёлок, где проживал Витька, то был, как обычно в последнее время, сильно разочарован. Посёлка, как такового, уже не существовало — вместо домов стояли обугленные руины, живых людей не было видно, только в воздухе присутствовал запах гниющего мяса. Дома родителей Виктора тоже не было, на этом месте стоял только фундамент и торчал остов полуразвалившейся печки.
Я уселся в заглушенную машину и задумался — что мне делать дальше. Ехать в свой бывший гарнизон — не хватит бензина. Возвращаться в Ростов и явиться к себе на аэродром — тоже не хватит бензина, да и если сказать прямо, меня туда совсем не тянуло. Но, по любому, нужно было примкнуть к какой-нибудь группе людей, топлива в машине у меня не хватит даже, чтобы обогреть себя в течение ночи. Греться у костра, это тоже не выход, дальше станет ещё холодней и без тёплого убежища и продуктов выжить будет просто невозможно. В голову мне приходила только одна мысль — нужно ехать в ближайший крупный город и там, всё-таки, обратиться к властям с просьбой о помощи. Мне стало окончательно
Посидев так полчаса, завёл машину и поехал в ближайший город — это были Шахты. До него я на машине так и не доехал — кончился бензин. Пришлось мне, захватив только остатки продуктов, двинуться пешком в его сторону.
Центральный эвакуационный пункт я нашёл достаточно быстро. Так же быстро меня там зарегистрировали, выдали талон на питание и определили на ночлег в палатку. На следующий день меня записали в рабочую бригаду, которую направили на шахту Луговая-бис — готовить её к прибытию эвакуированных людей. Там мы, в основном занимались разгрузкой привозимых продуктов и укладкой их в специально оборудованные склады. Через неделю нас бросили на помощь бригадам, уже давно занимающимися переоборудованием шахтной котельной в некоторое подобие ТЭЦ. В этом месте я и работал до наступления сильных морозов. За это время мы хорошо утеплили котельную, сделали тёплый коридор от неё к стволу шахты и проложили там рельсы для вагонеток, которые должны были подвозить уголь к котлам.
Так как Бог не обидел меня здоровьем и выносливостью, меня оставили при этой ТЭЦ, подвозить уголь. Так я и жил года три, как робот: отбарабанил смену, перекусил, и — спать, потом встал и — снова на работу.
Когда образовался Секретариат, его руководство, наверное, начало задумываться о будущем. Поэтому, меня как бывшего пилота, перевели на шахту Распадская, в создаваемую там, шарашку для бывших лётчиков и авиатехников. У кого-то из боссов возникла мысль, что скоро небо очистится и пора организовывать авиагруппу. Жизнь там коренным образом отличалась от нашей прежней жизни. Кормили намного лучше, появилось свободное время и по социальной лестнице мы, хотя и относились к касте работяг, но получали продуктов и других жизненных благ гораздо больше.
В этой шарашке я прожил года полтора, всё бы ничего, но там, в меню, особенно в последнее время, начали появляться котлеты из человечины. Первоначально все до одного из нас от них отказывались, но постепенно, наша шарашка разделилась на две части: те, кто ели человечину и те, кто принципиально отказывался это делать. Но скоро нас, тех, кто отказывался это делать, осталось меньшинство, которое начали постепенно гнобить и элита с быками, и даже наши бывшие товарищи.
Наступил день, когда этот гнойник вскрылся, на шахте началось восстание рабов и части работяг против творившегося там произвола. Наша группа примкнула к этому восстанию, а один из лётчиков даже вошёл в тройку его руководителей. Первоначально удача способствовала нам. Восставшие захватили практически всю шахту, кроме первых двух горизонтов. Но на помощь нашей элите и быкам пришли каратели с других шахт, и начался форменный ад. Они начали применять газы, и отравленным им не было числа. На всех горизонтах лежали сотни трупов и, как в каком-то фильме ужасов, между валяющимися телами, в мерцающем свете фонарей ходили фигуры, похожие на одноглазых циклопов, с горящим посреди лба, глазом и ломиками пробивали черепа шевелящихся людей, добивая их.
Мне очень повезло, что я остался жив. Нашу группу загнали в штрек, заканчивающейся тупиком, а потом закидали гранатами со слезоточивым газом. Силы были не равные, у нас было всего три автомата на всех и совсем не было противогазов. Пока мы катались по поверхности штрека, быки всех повязали, дубинками погнали к подъёмнику и подняли на первый горизонт. Там, в большом, примыкавшем к подъёмникам зале шахты, под светом прожекторов, нас начали сортировать. Первоначально отобрали наших вожаков, на них указали, находящиеся здесь же ренегаты. Этих людей начали избивать бейсбольными битами, били так, что я лично слышал треск ломающихся костей. Кричать они не могли, у всех рты были забиты кляпами, а руки были связаны за спиной железной проволокой. Добивать их не стали, а оставили корчиться на покрытой угольной пылью поверхности. Затем быки принялись за остальных, слава Богу, битами не били, просто попинали немного и успокоились.