Зимняя жертва
Шрифт:
Быстро наклоняется и подбирает халат; сушит феном светлые волосы, позволяя им свободно лечь на четко и в то же время мягко очерченные скулы, на лоб над прямыми бровями, которые, как ей известно, подчеркивают васильковый цвет глаз. Малин надувает губы: может, им следовало бы быть несколько полнее? Хотя, вероятно, это смотрелось бы довольно странно при ее маленьком, слегка вздернутом носе.
В спальне она надевает джинсы, белую блузу и грубый вязаный джемпер черного цвета.
У зеркала в прихожей поправляет волосы, думая о том, что наверняка никто не видит морщин на лбу, потом обувается в ботинки от «Катерпиллар». [4]
4
Компания,
Ведь неизвестно, что ей предстоит. Может быть, придется выехать куда-нибудь за город. В объемной черной куртке на искусственном меху, купленной в «Стадиуме», [5] в торговом центре в Торнбю, [6] за восемьсот семьдесят пять крон, Малин чувствует себя ревматическим дедушкой-одуванчиком, неуклюжим и медлительным.
Ничего не забыла?
Мобильник и кошелек в кармане. Пистолет! Этот ее неотвязный спутник остался висеть в кобуре на спинке стула возле неприбранной кровати.
5
Сеть спортивных магазинов в Швеции.
6
Торнбю — район на севере Линчёпинга, где расположен крупный торговый центр.
На матрасе могли бы уместиться двое, и еще хватило бы простора для сна и для чувства одиночества в самое мрачное время. Но как справиться с кем-то еще тому, кто частенько не может справиться с самим собой?
На столике возле кровати — фотография Янне. Каждый раз Малин старается убедить себя, что снимок стоит здесь ради Туве.
На фото Янне загорелый, улыбающийся, но изумрудные глаза смотрят серьезно. Над ним ясное небо, рядом покачивается на ветру пальма, а сзади, должно быть, джунгли. На Янне голубой шлем ООН и камуфляжная хлопковая куртка со значком спасательной службы; он как будто хочет обернуться, посмотреть, не подбирается ли к нему хищник из густых зарослей.
Руанда.
Кигали.
Он рассказывал, как псы пожирали еще живых людей.
Янне все странствует и странствует. Снова и снова он отправляется куда-то добровольцем — такова, по крайней мере, официальная версия.
В джунгли, где темнота такая плотная, что человек слышит, как бьется сердце зла; на Балканы, где грузовики с мешками муки громыхают по заминированным горным дорогам, мокрым от крови, мимо мелких братских могил, едва скрытых от глаз тонким слоем песка и молодой порослью.
Ей было семнадцать, а ему двадцать, когда они встретились на самой обыкновенной дискотеке в самом обыкновенном провинциальном городе — два человека без планов на будущее, такие разные и такие схожие, с одинаковым цветом ауры и взглядами на мир. Два человека, которые подходят друг другу. И через два года случается то, чего не должно было случиться. Где-то там лопается тонкая оболочка — и ребенок начинает расти.
— От
— Нет, я всегда этого хотела.
Слово за слово, время подходит, и на свет появляется дочь, маленькое лучистое солнышко. Они играют в семью, но через пару лет что-то разлаживается, идет не так, как было задумано, если что-то было задумано вообще, и тела обретают собственную волю, независимую от сознания и здравого смысла.
И никакой катастрофы не случилось — просто возникла трещина, которая пролегает все дальше и дальше и разделяет их как в душе, так и географически. Малин думает об этом как о крепостном праве любви. В мире есть сладкое и горькое. «Я буду искоренять зло, и, если это у меня получится, ко мне вернется добро», — так рассуждала она, после того как Янне отправился в Боснию, а она, загрузив в машину свои пожитки, — в Стокгольм, в полицейскую школу.
Ведь это так просто. И тогда, наверное, любовь снова станет возможной?
У выхода из квартиры Малин чувствует, как пистолет давит на грудную клетку. Она осторожно открывает дверь в спальню Туве: в темноте смутно видны стены, ряды книг на полке, нескладное тело девочки-подростка под бирюзовым одеялом. С двух лет Туве спит почти беззвучно. До того ее сон был беспокойным, она просыпалась за ночь по многу раз, а потом словно поняла, как необходимы тишина и безмятежность, по крайней мере ночью: инстинкт подсказал ей уже тогда, как нужен иногда человеку сон без сновидений.
Малин покидает квартиру.
Она медленно минует три лестничных пролета вниз, и с каждым шагом мороз становится ближе — в подъезде почти минусовая температура.
Только бы машина завелась. Вполне возможно, что бензин на таком холоде превратился в лед.
Конусы уличных фонарей окутаны морозной дымкой. Малин топчется у двери: хочется взойти обратно по лестнице, вернуться в квартиру, раздеться и снова заползти в постель. Но потом она придет опять — тоска по полицейскому участку. Итак, открыть дверь и бегом к машине. Повозиться с ключами, распахнуть дверцу, прыгнуть в салон, завести и в путь!
На улице мороз мертвой хваткой вцепляется Малин в горло; кажется, она слышит, как при каждом вдохе хрустят волоски в носу, чувствует, как затуманиваются глаза. Тем не менее ей видна надпись на воротах одного из боковых входов в церковь Святого Лаврентия: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».
Где машина? Серебристая «вольво», модель 2004 года, стоит на своем месте, напротив хоров церкви.
Чертова куртка!
Малин с трудом опускает руку в карман, где, как она полагает, должны быть ключи, но их там нет. Она ощупывает другой карман, третий. Проклятье! Неужели забыла дома? Потом до нее доходит: ключи в джинсах, в переднем кармане.
Окоченевшие пальцы болят, когда она пытается засунуть их в нужный карман, но искомое действительно там.
Открывайся же, проклятая дверь! Замочную скважину мороз пощадил, и вот уже Малин устраивается на переднем сиденье, проклиная всех и вся: холод, мотор, который только кряхтит и отказывается заводиться.
Она пробует снова и снова.
Напрасно.
Малин выползает наружу. Придется ехать на автобусе, но она смутно представляет, где он останавливается.
К дьяволу эту зиму и эту машину!