Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором
Шрифт:
Стоп. Если я чего-то не видел, не означает, что этого нет.
– Неплохо держишься в присутствии старшей по полу, званию и положению, – донеслось в ответ на уже забытое.
Хорошо, не добавила «и по возрасту». Ведь тоже правда, но меж стиснутых обстоятельствами представителей разных лагерей чувственности такое вслух не говорят. Даже здесь. Несмотря на весь их феминистский выпендрёж.
Мы укутались в позе сложенных ложек. Все углы идеально сошлись со впадинами, плоскости большей частью сомкнулись, но для некоторых у меня не хватило объема – вдавленное стало плоским, остальное закруглялось передо мной невероятными холмами, не казавшимися настолько огромными, пока не очутились в пределах досягаемости. Я без стеснения обнял командиршу, она спокойно дожала меня к себе заведенными назад рукой и ногой. Для промозглого ветра, когда на ресницах образуется иней – самое то.
– Не боишься? – В голосе соседки присутствовали улыбка и удовольствие.
– Чего?
– Проблем.
– Все, что не убивает, делает нас сильнее, – парировал я старинной мудростью.
Для меня – старинной. Сестра Вероника некоторое время обсасывала в голове сказанное, затем кивнула:
– Хорошо сказал. А если все-таки убивает?
– Не верю, что имеется законный повод поступить со мной таким образом.
– Пока нет, но кто знает?
– Верховная царица назначила меня проводником. Чтоб избавиться от моего присутствия до окончания похода, вам понадобится очень уважительная причина. От меня такой причины не дождетесь.
Уверен, что на языке соседки вертелось «Верховная царица далеко, а я здесь». Святая сестра показала, что владеть собой умеет.
– Еще разок ляпнешь что-нибудь двусмысленное, – сказала она, – и причина найдется.
На некоторое время мы затихли. В спину нестерпимо дуло, зато спереди имелась невероятных размеров и мягкости грелка.
Не то, чтоб я нарывался, но интерес у меня был – не тот, что мог показаться святой сестре. Вряд ли еще когда-нибудь попаду в похожую ситуацию, и нужно выпытать как можно больше секретов. При этом не выдать себя и не огрести из-за неправильного понимания. Я рискнул.
– Какая интересная защита. – Моя ладонь пробежалась по гибкой кольчуге.
Накидка сейчас была сверху, над нами, и все скрываемые прежде тайны – вот они, впритык и даже ближе. Рассмотреть не рассмотришь, а ощупать мне никто не запретит. Это же не приставание, а чисто профессиональный интерес.
Святая сестра не стала ни возмущаться, ни откидывать мою руку. Просто остановила на одном месте, прижав ладонью. Вместо разговора о тайнах я получил следующее:
– Ты, случаем, не донжуган?
– А вы, случаем, не нарушительница семейного права? – Я процитировал: – «Ибо кто ляжет с невестором чужим, то оба да будут преданы смерти: мерзость сделали они, кровь их на них… Не оскверняйте себя ничем этим, ибо всем этим осквернили себя народы, жившие до вас».
– Молодец, знаешь законы. Вношу три поправки.
– Поправки? Закон не может трактоваться, он должен исполняться, – попробовал я тягаться в знаниях с представительницей законотворческого сословия, – «всегда и всеми, наперекор всему. Вот высшая мудрость».
– Умница. Только поправки не в закон, а в твою речь, привязанную к контексту ситуации. Закон говорит о греховном восхождении на ложе, в нашем случае таковой умысел отсутствует.
– Вы уверены? А мне, когда прозвучал приказ возлечь с вами, показалось…
Вероника пихнула меня задом.
– Не дерзи.
Отведя бедра назад, я мстительно пнул ответно:
– И не думаю.
Сестра Вероника не ударила в грязь лицом, новый толчок могучей середины едва не выбросил меня в пропасть.
– А мне кажется… – начала она.
– Когда кажется… – Я запнулся лишь на миг. – Молиться надо!
От падения вниз меня спасли цепкие руки и страховка, но сердце еще колотилось. Вот и поговори с такой о всяком-разном. А говорить надо. Столько тайн рядом, и ни одна не раскрыта.
– Я молюсь, – серьезно ответила соседка. – «Я помогаю окружающим, ведь потом они помогут мне». Сейчас мы друг другу помогаем, и речи о грехе быть не может. Если, конечно, один из нас не сотворит нечто неподобающее.
– Или скажет, – дополнил я.
– Или скажет, – согласилась Вероника. – Как раз об этом вторая поправка, о которой говорила. В законе сказано: «Не делай неправды на суде». То есть не перевирай слова в свою пользу и не истолковывай обстоятельства исключительно на благо себе.
– По-моему, вы только этим и занимаетесь.
Вероника открыла рот для отповеди, задумчиво замерла на миг… и улыбнулась:
– Возможно. Прицепиться можно ко всему, и любое решение всегда кому-то на пользу, хочешь ты того или нет. Если решение не на пользу никому – зачем оно тогда?
Логично. Даже не нашлось, что возразить.
– И третья поправка к твоей тираде, до которой наконец добрались – что если вину докажут, смерти будут преданы оба. Я не хотела бы оказаться даже подозреваемой в подобном нарушении, а свидетелей у нас много. Отсюда вывод: лежать тихо, греть друг друга и не рыпаться.
– Поддерживаю целиком и полностью. Но поговорить-то можно?
– А мы чем занимаемся? – проворчала Вероника.
– Ведем юридический диспут.
– Ну и выражения. От Томы нахватался?
Я прикусил язык.
– Вы не ответили о защите. На бронзу не похоже. Что это?
Зря надеялся.
– Секрет. Служители Аллы-вседержительницы, да простит Она нас и примет, защищены ее словом и делом. Негодное для других защищает нас лучше массивнейших из ваших доспехов.
Не на такой ответ я рассчитывал, но для завязки разговора пойдет.
– Разве меч не разрубит такую легкую сеточку? – снова закинул я удочку. – Или не сеточку, не пойму. Как она называется?
– В худшем случае сомнет. – Вопрос о названии Вероника проигнорировала. – Нас даже стрела не берет. Мы под защитой высших сил.