Злачное место
Шрифт:
– Да я на кабана ходил. На секача! – еле сдерживаясь, чтобы не заплакать, выговорил Артем. – А они тоже, между прочим, оживают.
– Артем… тут не кабан. Ты умеешь стрелять, и я видел это, но… Ладно, пройдемся по поселку, поищем бойца, заодно и посмотрим на ситуацию в целом. Подумаем на свежем воздухе. Свои соображения потом выскажет каждый.
Они вышли из стоящего на отшибе здания, пару раз свернули между домами и вдруг очутились на главной улице поселка. Когда они в него входили, было раннее утро, и народу на улице не было, а теперь Артем смотрел на непривычно большое количество людей – человек двести, не меньше. Он уже и забыл, когда последний раз столько народу видел. Ну пожалуй, как раз тогда, когда те ботинки с матерью-покойницей покупали. А кстати, вон и парень тот, с книжками. Старый и Крысолов тоже подтянулись поближе. Народ подходил к лоткам и деловито копался в книгах. Правда, теперь доля детективов и фэнтези резко сократилась
– Боюсь… боюсь, – тыкая с опаской маленькой розовой ручонкой в сторону большой раскрытой детской книги.
Артем глянул туда и покачал головой: на картинке вполразворота художник изобразил радостно смеющуюся девочку, немногим большую, чем та, что смотрела в книгу. В веселеньком желтом сарафане она стояла посреди двора, держа в одной руке миску, а второй рассыпая что-то на землю. К девочке со всех концов двора бежали куры, а сзади нее лежала собака, положив голову на лапы.
Хотя Артем прекрасно помнил, что так оно и было когда-то, но трехлетний опыт жизни после Этого даже у него вызвал холодок по спине при виде такой жути, чего уж там про ребенка говорить. Куры на свободе, не в клетке с двойной решеткой, да еще в таком количестве, могли означать лишь одно: в доме катастрофа, ни при каких других условиях живых кур никто не отпустил бы вот так вот по двору гулять – слишком уж был велик риск зомбануться у этих птиц. Именно по этой причине с курями сейчас почти никто не связывался: отличить зомбокурицу от еще живой было довольно сложно, с их-то дергаными движениями и поворотами головы, так что не один фермер очень удивился, когда растимые им хохлатки и чубатки начали вдруг рвать его на части выросшими в клювах зубами. Разве что кто еще кролей держал… ну, те и кур, и то опять же только в клетках… Собака, лежащая сзади и никак не реагирующая при виде зомбокур, означала, в свою очередь, что она тоже зомби, а значит, вот-вот нападет на девочку. Наверняка им крепко это вдалбливали на занятиях по безопасности. А их, в Васильевке, жизнь и так научила… Вот только так и не удосужился узнать, чего их батя, кстати, курвами называет? Женщина начала что-то возмущенно выговаривать продавцу, тот оправдывался, но Артем уже отошел от прилавка и слышал только отдельные слова: «Агния Барто… детская литература… В задницу твою литературу…»
Старый с Крысоловом шли впереди, и чуткий слух Артема ловил все то, о чем они переговаривались:
– …Ну почему Средневековье? Нормальный поселок. Не хуже, чем прочие…
– Да ты посмотри, как быстро… ну не знаю… линяет все. Вроде и не так давно было – всего несколько лет прошло. В Москве, Нижнем – там не так заметно, ну Питер еще. А отъедь чуть подальше – и все, как машина времени заработала. Ты еще учти: все сейчас раздроблено, прямо как во времена Ильи Муромца, – достаточно одного Соловья-разбойника, пардон, продвинутого морфа, в удобном для сообщения месте, чтобы целые районы оказались отрезанными от цивилизации и начали жить по совершенно своим, обособленным законам – как на острове. Достаточно вспомнить, как мы сюда добирались не по трассе.
– Да не может общество так быстро пройти все эти стадии.
– А ты вспомни – в девяностых много времени понадобилось, чтобы из вчерашних пионеров получились вполне ничего себе бандиты, ничем не хуже каких-нибудь мальчиков Аль-Капоне. А потом, после Этого – чтобы из хирурга и биолога – между прочим, в белых халатах! – пара охотников за морфами? Да и вирус этот… Ну кто из высоколобых мог когда-нибудь предположить, что обыкновенная домохозяйка за пару с небольшим дней может мутировать в жуткую тварь, стоит ей только собственным мужем подзакусить хорошенько?.. Предположи только такое, сразу привели бы сто и один аргумент, почему такое невозможно…
– Прямо как Парижская академия наук, отрицавшая падение метеоритов…
– Ага. И знаешь, насчет этого вируса у меня ощущение, что он не только на трупы действует, но и на всю цивилизацию.
– А что сейчас наша цивилизация, если не труп? – В голосе Крысолова Артему послышалась горькая усмешка.
– Вот! И мне кажется, что как обыкновенный труп морфирует, стоит ему лишь добраться до подходящей пищи, так и наша недоумершая цивилизация сейчас тоже усиленно изменяется, причем жутко быстро – то, на что раньше уходили века, сейчас вполне может быть пройдено за несколько лет. И что из нее получится – мне, честно говоря, и видеть не хочется, и слава богу, что не придется…
Артем слышал все это, но понимал немного, тем более что они зашли на базар. Над всей территорией из динамиков хрипло
неслось над базарной площадью. Надрыв в голосе звучал нешуточный, так что прямо и верилось, что певец действительно бродил «…па кр-рававой р-расе…», выбираясь из концертного зала, где с ним Эта Хрень приключилась.
Прямо у входа были вкопаны две П-образных виселицы, сваренные из железнодорожных рельсов. На перекладине дергались два свежих зомбака, с одинаковыми картонками на шее: «Фальшивотаблетчики». Судя по тому, что висели они на цепях, в поселке учли печальный опыт многих поселений, где тоже так вот вешали на веревках, а потом любовались на дрыгающих ногами в «долгом танце» зомби. Не учитывалось только одно: зомбак – не просто труп, и даже не человек, отдыхать ему не нужно, тем более при постоянном стимуле в виде пялящихся зрителей, а потому веревки повешенных перетирались в один-два дня, особенно если экзекуция была проведена на суку какого-нибудь живописного дуба с шершавой корой. Хорошо еще, если это происходило днем, когда был хоть какой контроль, а бывало, и ночью «желуди» опадали, так что уже к утру палачи присоединялись к своим недавним жертвам…
Сразу было видно, что поселок богат, богат, как какой-нибудь арабский эмират былых годов. Это было видно даже по тому, что из массы вещей, выложенных на продажу, добрая половина была из тех, что никогда не пригодится не то что в деревне, а даже и в довольно крупном городе. Здесь же один ряд электротоваров поражал воображение – ну ладно там утюги, это-то добро продавалось везде, где было электричество, разве что в Васильевке и ей подобных местах быстро освоили глажку чугунными сковородками с углями, хоть, по совести-то говоря, и гладили что если, так на Новый год. Так ведь помимо утюгов продавались и телевизоры, и дивидишники, и даже такая экзотика, как микроволновки и какие-то странные квадратные штуки с дырками. Артем спросил, что это, торгаш ответил: «Тостеры, хлеб печь». Как его можно в такой крохотуле испечь? И покупали же такую дрянь… А чего не покупать, если генераторы – вон они? Новенькие. Мысленно он ругнул Серегу-торгаша, который приволок им какой-то подержанный генератор, содрал за него семь шкур, да еще и ныл потом, что, мол, чуть не себе в убыток вез такое сокровище… Несмотря на видимую беспечность и шумный торг, среди людей сквозило какое-то напряжение: нет-нет то один, то другой посматривали на серую бетонную стену, отгораживающую территорию завода от поселка. Многие прилавки стояли пустые, некоторые торгаши, даром что торговлю можно было бы и продолжать, внезапно начинали собирать товар в сумки.
Время от времени по радио звучало объявление, призывающее «…не приобретать препараты у сомнительных лиц с рук! Вынос препарата из цехов завода невозможен…».
Тем не менее к ним уже два раза притерлись какие-то серые личности, которые, не шевеля губами, осведомились на предмет интереса к трихополу: «…Приятель с завода вынес, в упаковке, недорого…»
– Я уж думал, последний раз я такое в Крыму видел, когда нам с женой предлагали десять литров «Черного доктора» прямо из массандровского завода.
– Угу. У них там и «Черный доктор», и «Черный полковник», и, по-моему, даже «Черный слесарь» с «Черным сантехником» были… – переговаривались Старый и Крысолов.
В одинаково камуфляжной толпе Артем привычным глазом выделял бойцов, торгашей, вон и пара «крестовых» нарисовалась – ничего, здесь они смирные. А и зазвездятся – не страшно. Деревенские тоже были – вон еще двое пошли, сразу видно, из села: пялятся на все в точности как и он, а камуфляж новый, необтертый, следов от лямок разгрузочных нет. Явно носят по праздникам, как сейчас вот. Чего это они там остановились? Деревенские мужики стали как вкопанные перед прилавком в мясных рядах, а потом резко развернулись и пошли прочь, плюнув себе под ноги. Ради интереса Артем подошел поближе и с отвращением скривился: посреди свиных и говяжьих туш затерялся небольшой прилавок с красиво разложенными кусками мяса. На куске картона кривыми буквами было написано: «Свежая лосятина. Недорого!» – а в подтверждение написанному рядом с невзрачного вида мужичком на колоде лежала лосиная шкура. Рядом же на земле валялись и рога. Самое дикое – у мужика мясо брали! Точно так же, как и мужики до него, сплюнув себе под ноги, Артем обошел прилавок стороной и двинулся вслед за командой, ушедшей вперед. Крысолов тем временем подходил то к одной кучке бойцов, то ко второй, заговаривал, показывал на завод, но все либо сразу отрицательно мотали головами, либо угрюмо отворачивались в сторону, либо уклончиво бормотали что-то вроде «надо подумать…». Несколько обескураженный таким поворотом, он посовещался немного со Старым, подозвал всех и приказал идти домой, сказав, что он попробует попытать счастья в паре-тройке баров поселка.