Злата
Шрифт:
забытую игрушку, уже выросший ребенок. У меня нет сердца, нет души. Даже мое тело взяли силой…
Я стала срывать себя окровавленные тряпки. Кажется, мои раны на лице и царапины по телу стали болеть
сильнее от горячей воды и мыла, которым я беспощадно терла себя. Пена смешалась с моей кровью. Пол в
душе приобрел розовый оттенок. Но я не переставала с силой мыть свою кожу, раздирая раны еще сильнее.
170
Мне не стало легче, когда я вышла из-под воды.
Открыла
символично...
Надев его, я подошла к зеркалу. Мое изуродованное от побоев лицо было бледным, глаза выдавали мое
безумное состояние. Платье белое в нежный розовый цветок, было большим для меня. Но оно словно бальзам
для израненной меня.
Мама, мамочка! Спаси меня! Забери меня к себе! Я не хочу больше ничего, только обнять тебя… Твоя дочка
очень слабая, она не может выносить эту боль.
Я совсем одна! Теперь, совсем одна…
Я сдаюсь. Помоги мне, будь со мной в этот миг. Встречай меня, мамочка. Я иду к тебе!
Интересно, будут ли обо мне вспоминать? А если да, то, как именно? Столько всего произошло в моей жизни
за это время… и ничего хорошего мне на ум не приходит. Может все из-за того, что я лишилась рассудка? Не
мудрено… Хотя, разве сумасшедшим бывает так больно? Словно кто-то потрошит все внутри и без анестезии.
Разве безумные люди не получают покой в своем личном адском мирке?
В своем больном спокойствие я вытащила шнурки, которые держали гардины, и связала их. Потом скрутила
петлю и сразу надела ее на шею.
Скоро, моим мучениям будет конец. Скоро станет легче.
Никогда не думала о самоубийстве до этого периода своей жизни. Но мои действия были четкими и
слаженными. Будто мне кто-то проговаривал что делать.
Я перенесла все свои книги и вырвала из них бесценные страницы, когда-то любимых историй. Я сложила все
подобно кострищу под свою кровать. Ее окровавленные смятые простыни, словно напоминали, зачем я должна
это совершить.
Потом вышла, в коридор и привязала самодельную веревку на перила лестницы. Мои босые ноги были почти
бесшумны.
Я отправилась в комнату отца
Папочка. Аромат знакомых духов в его спальни витал в воздухе. Там тоже царил беспорядок, я ступала,
уверенно, несмотря на то, что под ногами валялись когда-то любимые вещи.
Прости меня, папа, глупую и упрямую дочь. Ты дал мне все самое лучшее, посвятил мне свою жизнь… А я
обижалась на пустяки. Вела себя как дитя… и нет мне оправданий. Разве что одно - ведь я и была ребенком.
Твоей маленькой Златочкой.
Люблю тебя, папочка!
Мамин портрет над каминной полкой
образу мамы.
Какой-то предмет, похожий на карту памяти выпал на глянцевую поверхность полки. Я машинально подобрала
его и положила в карман маминого платья.
Взяв все бутылки со спиртными напитками из бара, я открывала по очереди и выливала их всюду, куда шла.
Виктор Эскалант. Из-за тебя я здесь. Ты не захотел меня в ту ночь, и теперь мою невинность жестоко забрали
силой. Я так хотела, что бы мой первый раз был идеальным, а он превратился в худший и ужасный. Ты эгоист,
Эскалант. Во всем, что случилось со мной, я перекладываю вину на тебя. Моя душа будет преследовать тебя
ночным призраком. Может это будет для меня наказанием и счастьем одновременно… Ведь тогда, я смогу
видеть тебя, когда захочу.
Спустившись на кухню, я взяла нож для мяса и пошла на финальную встречу с одним из представителей
самца человеческого вида.
Я открыла дверь в кабинет, где Дворак говорил по телефону с кем-то.
171
Он обернулся. Бросил на меня удивленный взгляд и снова повернулся договаривать по телефону, давая понять,
что не считаем меня опасной.
Зря это он…
Нож выпал у меня из пальцев, издав жалобный звон. Я присела на корточки, чтобы подобрать его.
Дворак насмехался над этим зрелищем, бросая иногда в мою сторону взгляд. Воспользовавшись одним из
таких моментов, я подобрала и спрятала в руке свой шокер. Встав на ноги, я сжала в руке рукоять ножа и
двинулась к нему.
– Давай позже обсудим это? – он положил трубку и улыбнулся, глядя на меня.
– Слушай, детка, ты как-то
совсем плохо выглядишь, - он клацнул языком.
– Не возбуждаешь меня!
Я подошла к твари и посмотрела в его глаза. Вскинув руку с ножом, я целилась в его черное сердце. Он
перехватил мое запястье и вывернул, так что нож выскользнул из моих пальцев.
– Серьёзно? – рассмеялся он.
– Да! – выдохнула я и что есть силы ткнула в подставленную ко мне шею негодяя шокером.- Еще, как, мразь!
Его тело задергалось, он захрипел, и упал на пол, корчась в судорогах. Нездоровое наслаждение прокатилось
по моему телу.
Я вытащила из его кобуры пистолет и, встав на ноги, направила на него, взведя курок.
– Тебе, очевидно, это нужно от моего отца, да? – молвила, достав из кармана подобранную флешку и
показывая его выпученным от боли глазам. – Так знай, свинья, она здесь. У меня. Сгорит вместе с нами. На
пламени костра революции. И я хочу, чтобы ты его чувствовал.