Златовласка (сборник)
Шрифт:
Мой вопрос насторожил его. Он заколебался, не зная, какой ему придерживаться тактики: начисто отрицать все или просто замолчать. Он решил рискнуть и не отказываться от своих слов. Это была его последняя ошибка.
— Мне рассказала Салли.
— Салли?
— Оуэн. Она позвонила, хотела поболтать с женой, а Леона куда-то вышла, и к телефону подошел я. Вот она и рассказала мне об этом.
— Когда это было, мистер Дэвис?
— В понедельник, наверное.
— В тот день, когда убили Мишель?
— Наверное.
— Так в понедельник или нет?
— Да разве теперь вспомнишь? Послушайте, что происходит, о чем это вы толкуете? Я нахожусь здесь, чтобы помогать полиции, а вместо этого…
— Он прав, Мэттью, — прервал его Блум. — Мне не нравятся твои вопросы. У меня и в мыслях не было, что ты устроишь парню допрос третьей степени.
— Спасибо вам, детектив Блум, — сказал Дэвис, тут же с добродетельным видом повернувшись к Блуму. До него еще не дошло, что мы вместе с Блумом, как два охотника, идем по следу, загоняя зверя в ловушку. Дэвис все еще не понимая, что Блум, затаившись, как охотник в кустах, ждет удобного случая, чтобы вступить в борьбу.
— Может, вы не хотите отвечать на вопросы? — спросил Блум Дэвиса.
— Конечно, мистер Дэвис имеет право не отвечать на вопросы, если таково его решение, — подтвердил я.
— Именно так, мистер Дэвис, — подхватил мои слова Блум. — Даже если вы решите прервать допрос, вы не станете для нас подозреваемым, мы будем рассматривать вас как свидетеля, который согласился сотрудничать с нами. Это ваше право, мистер Дэвис: если захотите, в любой момент можете прекратить отвечать на вопросы.
Блум только что выполнил тройное сальто в воздухе и вовремя успел ухватиться за перекладину трапеции. Согласно правилам Мирандо — Эскобедо, полицейский офицер во время допроса не имеет права давать советов, а тем более угрожать допрашиваемому, если только тот сам не обратится к нему за консультацией и попросит совета: отвечать ему на вопросы или же послать всех к чертовой матери. Блум не давал советов Дэвису, детектив только повторил ему то, о чем говорил раньше: Дэвис имеет право не отвечать на вопросы. Я, в свою очередь, не сказал ему открытым текстом, что если он откажется отвечать на вопросы, то автоматически начнет действовать презумпция виновности. Как и было задумано, наша игра строилась на интонациях и намеках. И попробуй потом, прослушивая запись, доказать, что интонация была не та. Но дело было сделано: семя упало на подготовленную почву.
— Черт побери, — заявил Дэвис, — я явился сюда, чтобы отвечать на ваши вопросы касательно Джорджа, а теперь…
— Все так и было, — подтвердил Блум.
— Так что же мне делать?
— С чем?
— Должен я отвечать на вопросы?
— Я не имею права советовать, — ответил Блум, внеся полную ясность в этот вопрос и обезопасив таким образом себя от упреков в нарушении указа.
Дэвис посмотрел мне прямо в глаза.
— Салли Оуэн позвонила мне в понедельник и сказала, что Мишель избили, да.
— Который был час, не помните?
— Утром.
— Рано утром?
— Не очень. Часов в восемь, что-то около этого.
— И рассказала вам, что прошлой ночью Мишель зверски избили?
— Да. Вообще-то Салли хотела рассказать все это Леоне, понимаете, но Леона вышла…
— В восемь утра?
— Ну… да. За… апельсиновым соком. На завтрак. Леона выскочила за апельсиновым соком.
— И в это время позвонила Салли Оуэн?
— Да.
— И подробно рассказала вам, как избили Мишель.
— Да.
— А сказала она, что это Джордж Харпер так зверски избил свою жену?
— Да.
— А Салли откуда узнала об этом?
— Ей рассказала Мишель.
— В восемь утра?
— Наверное. Если Салли позвонила в восемь…
— Тогда Мишель должна была рассказать ей об этом до восьми, не правда ли?
— Наверное, так.
Он врал без зазрения совести, как продавец подержанными автомобилями. В то утро в моем кабинете Мишель рассказала мне, что она пришла к Салли Оуэн в девять утра. В восемь часов Салли не могла знать, что Мишель избили, и, соответственно, не мог знать об этом и Дэвис. Если только…
— Вы хорошо знакомы с Салли Оуэн?
— Нет, не очень.
— Но она решила поделиться этой новостью именно с вами, так?
— Вообще-то она хотела поговорить с Леоной.
— Но случайно напала на вас.
— Ну да. Во время бури любая гавань сгодится, верно? — спросил он с улыбкой.
— Вы были настолько близки с Салли, что даже позировали для нее?
— Позировал?
— Для той картины, которую она рисовала?
— Для какой?
— В черно-белой гамме?
— Не понимаю, о чем вы…
— Та картина, на которой вы с Мишель занимаетесь любовью.
Блум с неожиданной напористостью вступил в наш разговор. И тут Дэвис понял, что его загнали в угол и тот, кого он считал своим другом и союзником, тоже участвовал в этой охоте, гончие неслись за ним по пятам.
— Что… что… почему вы решили, что Мишель могла… иметь…
— Женщина по имени Китти Рейнольдс в ту ночь была с вами, когда вы позировали Салли, — жестко сказал Блум, уже сбросивший маску дружески настроенного простачка. Сейчас глаза его горели, по жилам струилась расплавленная лава, и каждый вопрос, как стрела, выпущенная из лука, попадал точно в цель. Дэвис посмотрел в эти глаза и понял, что игра проиграна и надеяться не на что: ему не будет пощады.
— Не знаю я никакой Китти Рейнольдс, — пробормотал Дэвис.
— Почему вы уехали из Веро-Бич? — прорычал Блум.
— Заболел, уже говорил вам.
— Кто звонил вам туда в воскресенье утром?
— Звонил мне? Никто. Кто говорит…
— Ваш сержант говорит, что вам звонили туда в девять утра в воскресенье. Кто звонил, мистер Дэвис? Мишель Харпер?
— Мишель? Да я почти не был знаком с Ми…
— Позвонила и сказала, что прошлой ночью она проболталась и Джордж в курсе дела?