Златовласка (сборник)
Шрифт:
— Алло?
Еле слышно. Я сначала решил, что Джеральд еще не ушел. Подумал, что она шепчет в трубку, притаившись где-нибудь в углу.
— Эгги?
— Да.
— Ты одна?
— Да.
— Что случилось?
— Просто показалось… пожалуйста, Мэтт, прости меня, — прошептала она и заплакала.
Я помолчал.
— Эгги, — снова позвал я через несколько мгновений.
— Да, дорогой.
Она продолжала всхлипывать. У меня в памяти снова возникли пальцы Сьюзен, марширующие по столу: Эгги в объятиях своего мужа, когда он возвращал ее к жизни.
— Расскажи мне, что случилось.
— Я подумала… — Она судорожно вздохнула,
— Подумала о чем?
— Что ты… так никогда и не скажешь. Я…
— Эгги, я же тебе обещал!
— Я знаю, но… — Она всхлипнула. Последовало продолжительное молчание. Я ждал. Она высморкалась. Я представил ее себе с заплаканными глазами. — Прошлой ночью совсем одна, — она снова заплакала. Я посмотрел на часы. Было без пяти минут девять. Я хотел, чтобы она рассказала мне наконец, что же произошло, и повесила после этого трубку. Я вовсе не жаждал объясняться с ней по телефону в присутствии моего партнера Фрэнка. Что я скажу ему? И что подумает обо мне мой циничный нью-йоркский друг, когда я расскажу ему, как Сьюзен прошлой ночью атаковала меня с ножницами в руках? Какова будет его реакция, когда я сознаюсь в том, что с мая прошлого года у меня роман с Агатой Хеммингз?
— Эгги, зачем ты ему рассказала?
— Потому что я поняла, что все кончено.
— Что кончено? Как ты могла подумать такое? Я обещал тебе вчера днем…
— Но ты ведь ей так и не сказал?..
— Я обещал, что скажу ей!
— Но ты этого не сделал?
— Черт побери, Эгги…
— Тебя не беспокоит, что я пыталась покончить с собой?
— Ты знаешь, что беспокоит, но ради Бога…
— Я слушала радио.
— Что?
— Я слушала радио, когда это случилось. Передавали один из фортепианных квартетов Стравинского. По понедельникам передают камерную музыку. Муж внизу смотрел телевизор, а я читала и слушала музыку, как вдруг я поняла, что ты так никогда этого не сделаешь — никогда ей не скажешь. Я пошла… я встала с кровати и пошла в ванную — на мне был пеньюар, который ты подарил мне на Рождество, а я говорила, что это мама мне прислала из Кембриджа, голубой с кружевной отделкой. Там хранились таблетки еще с той поры, когда Джулия болела коклюшем и я не могла спать ночами. Я забрала их с собой в постель и проглотила не запивая. Я просто бросала их в рот, пока… — Она снова всхлипнула. — Понимаешь, Мэттью, все казалось таким бессмысленным! Моя жизнь без тебя… Она бессмысленна!
— Что же нам теперь делать?
— Не знаю, Мэттью. Так что мы будем делать?
— Не знаю.
— А когда ты будешь знать?
— Мне нужно время, чтобы…
— А у меня нет времени! — перебила она и бросила трубку. Послышался щелчок, а затем молчание. Я снова набрал ее номер. Раздались гудки. Я решил подождать, но вдруг испугался, что оставшиеся таблетки…
— Алло?
— Эгги, только не бросай трубку.
— Чего тебе, Мэттью?
— Когда я смогу с тобой увидеться?
— Зачем?
— Нам нужно поговорить.
— Неужели?
— Ты знаешь это так же, как и я.
— Не уверена.
— Эгги, ради всего святого…
— Решай, — сказала она. — Позвони мне, когда решишь наконец, что собираешься делать дальше.
— Не вешай трубку, Эгги.
— Именно это я и хочу сделать, — отрезала она.
— Эгги…
Гудки оборвали меня на полуслове.
Я повесил трубку на рычаг и уставился на телефон, размышляя о том, сколько же часов мы с Эгги проговорили по телефону в прошлом году. Тайные звонки из конторы, звонки из телефонных будок — как теперь обходиться без них? «Позвони мне, когда решишь…» Я поднял трубку и снова опустил. Потом встал из-за стола и начал мерить шагами кабинет.
Сегодня утром многое нужно было сделать, причем именно мне. Майкл. Я должен повидаться с Майклом. Я хотел поговорить с ним о письме, которое он написал сестре, да и о телефонном звонке своей матери тоже. После того, как он сказал, что не хочет вмешиваться в это дело: «В общем, мама, так: я не хочу говорить с папой об этих чертовых алиментах». Джоанна называла меня «папа» или «папочка», а как, интересно, Карин называла своего отца? Правильно, «папа»: «Факт номер один — у папы есть другая женщина…» Правда, дочка отцу не позвонила, все любящие звонки для мамы, наплевать ей на папу, у которого теперь другая женщина. Позвонила маме в субботу утром, хотела перезвонить ей сегодня утром, потому что самолет… «Я пыталась дозвониться ей прошлой ночью из Нью-Йорка, но ее не было дома».
Карин говорила о воскресной ночи. Воскресная ночь! Предполагалось, что в эту ночь Бетти Парчейз сидела дома и смотрела телевизор.
«Я пыталась дозвониться ей прошлой ночью из Нью-Йорка, но ее не было дома».
И тут до меня наконец дошло.
Когда она в конце концов подошла к двери, поверх ночной рубашки у нее был накинут халат. В течение нескольких минут я названивал в дверь, а потом барабанил кулаком. Наконец она открыла дверь и уставилась на меня, часто моргая от солнечного света. На ее заспанном лице не было никакой косметики.
— Извини, что беспокою, — сказал я, — но у меня к тебе несколько вопросов.
— Сколько времени? — спросила она.
— Девять тридцать.
— Приходи позже, — сказала она и начала было прикрывать дверь.
— Нет, Бетти. Сейчас, — решительно проговорил я.
Она раздраженно вздохнула, повернулась и вошла в дом. Я последовал за ней в гостиную, обставленную в современном стиле — всюду никель и хром. Над камином висела абстрактная картина, выдержанная в красно-оранжевых тонах: сплошь углы и полосы. Двери на другом конце комнаты были закрыты. Напротив камина за раздвижными стеклянными дверями была терраса, выходившая на море.
— Бетти, — обратился я к ней, — где ты была ночью в воскресенье?
— Здесь.
— Нет.
— Я была здесь, — спокойно сказала она. — Всю ночь напролет смотрела телевизор.
— Со скольких до скольких?
— Всю ночь.
— Нет, — возразил я и покачал головой.
— Что такое, Мэтт? Я ведь уже рассказывала полиции…
— Тебя здесь не было, Бетти. Тебе из Нью-Йорка пыталась дозвониться твоя дочь. Ей никто не ответил. Где ты была?
— Если у полиции возникли…
— Наплевать на полицию! Твой сын сидит в тюрьме, он сознался в убийстве, но у меня много сомнений. Я хочу знать, где ты была в воскресенье ночью. Это ты звонила Майклу на катер?
— Нет. Звонила ему? О чем ты говоришь?
— Ты просила его о встрече в доме Джейми? Ты была в доме Джейми в воскресенье ночью? Где ты была, Бетти?!
— Здесь, — ответила она. У нее начали дрожать губы. Она стиснула руки.
— Ладно, — сказал я, — как хочешь. Я собираюсь сообщить Юренбергу, что ты ему лжешь. Расскажу, что в воскресенье ночью тебе пыталась дозвониться твоя дочь, но так и не смогла. Пусть выяснит, где же, черт возьми, ты была, потому что, возможно, в доме у Джейми, убивая…