Шрифт:
Сергей Калабухин
ЗЛАЯ ЛЮБОВЬ
Мы познакомились во времена перестройки. Я ушёл с завода на "вольные хлеба" и устроился работать в одну "фирму", где и с дисциплиной было попроще, и зарплата повыше. Коллектив был небольшой: около дюжины человек. Каждый был на виду и занимался своим делом, то есть своей частичкой общего дела. И только один маленький человечек этаким гномом сидел в отдельной комнатке и заполнял какие-то карточки, которыми никто никогда не пользовался. В курилке Тимофей не появлялся, обедать уходил домой, в обсуждениях текущих проблем не участвовал. По слухам, гном был каким-то дальним родственником директора фирмы.
И вот, однажды, "забив баки" одному из заказчиков, фирма получила крупный кусок в виде предоплаты. Данное событие решено было соответственно отметить. Были накрыты столы, закуплены
В последующие дни Тимоха уже не торчал безвылазно в своей каморке, а стал наносить визиты мне. У него оказалась "жуткая личная драма", которую и мне в своё время пришлось пережить, о чём я имел глупость по пьяни ему тогда поведать. Тимоха разрывался между женой и матерью. Жену бедняга любил, а вот его маме она, естественно, не нравилась, чего свекровь даже не пыталась скрывать, а наоборот всеми способами и средствами демонстрировала. Жену подобная жизнь, конечно, не устраивала. "Что мне делать?" - мямлил Тимоха, скорчившись на краешке моего рабочего стола. В голосе его пузырились сдерживаемые слёзы, очки сползали на кончик носа, а руки судорожно теребили листки бумаги с моими набросками схем или смешивали, как костяшки домино, разложенные мною в определённом порядке микросхемы. Поначалу я пытался вести с ним "воспитательные" беседы, суть которых можно кратко выразить одним тезисом: не можете ужиться под одной крышей - разъезжайтесь, благо жил Тимофей не в коммуналке, а в отдельной трёхкомнатной квартире. Hо этот путь его категорически не устраивал. Он не мог оставить в одиночестве любимую маму, которая, как оказалось, часто болеет. "Кто за ней будет ухаживать?" возмущённо взблеивал он, комкая в трясущихся от возмущения ручках мой последний эскиз. "Тогда потребуй от неё оставить твою жену в покое. Как же другие всю жизнь в коммуналках да общагах живут? Хочешь сохранить семью, образумь или укроти свою мать". Он уходил, а я бежал в курилку, чтобы немного успокоиться, сбросить с себя груз его проблем и вспомнить последний вариант решения собственных, обдумывание которых так неожиданно прервал его визит.
Эти сцены повторялись всё чаще и продолжительнее, наши аргументы и контраргументы стали напоминать заезженную пластинку, моё сочувствие сменилось раздражением. Визиты Тимофея отвлекали меня от дела, а сроки сдачи работы неуклонно приближались. Заказчик требовал представления промежуточных результатов. Hачальник тоже стал захаживать ко мне и интересоваться успехами. Пришлось таскать груз того, что не успел сделать или додумать на работе, домой. А это уже начало создавать напряжённость в моей собственной семье. Посему я прямо "намекнул" Тимохе, чтобы он прекратил свои визиты ко мне в рабочее время. Однако, начав исповедоваться, он уже не мог остановиться и окончательно вылез из своей берлоги, забросив прессу и карточки на произвол судьбы. Выходя в курилку, я тут же натыкался на его тоскливый взгляд бездомной собаки. Hадо сказать, в то время я стал серьёзно подумывать о вреде курения. После работы на выходе Тимоху теперь встречала жена, симпатичная маленькая девушка, напоминающая худенькую школьницу с измученным лицом. Они вместе шли в ясли за дочкой, а потом домой. Оставаться наедине с его матерью она не желала.
Конечно, промежуточный результат мы выдали. Заказчику был представлен макет, который работал не более десяти минут. Hо никто и не собирался демонстрировать его долее. Представитель заказчика подмахнул акт, на основании которого нашей "фирме" была перечислена остальная часть договорной суммы на "изготовление рабочего образца и оформления необходимой техдокументации". Мы это дело соответственно "обмыли", а через месяц начальник заговорил о сокращении штатов. Первым расчёт получил, разумеется, замучивший всех жалобами Тимоха. Получив непредвиденный удар, откуда и не ждал, бедняга впал в истерику. Маленький, как голодающий подросток, с залитыми слезами стёклами очков, он метался по комнатам, хватал всех за руки, пытаясь что-то сказать. Hо его речь была ещё менее связной и разборчивой, чем у пьяного. Мы ничем не могли его утешить, ибо меч завис и над нами. Всем давно стало ясно, что превратить продемонстрированный заказчику макет в рабочее устройство невозможно. Для этого необходимо увеличивать габариты минимум в двадцать раз, что не допустимо техзаданием. Получив деньги, начальник решил закрыть "фирму" и кинуть заказчика, воспользовавшись "дымовой завесой" очередного перелома, провозглашённого Ельциным, влезшим по примеру Ленина на броневик. Мы поняли намёк и дружно бросились искать новую работу.
Второй раз случай свёл меня с Тимохой где-то через год. Я уломал директора своей новой "фирмы" поставить мне в квартиру телефон по коммерческой цене - по общей очереди мне пришлось бы ждать его в лучшем случае до пенсии, а провозглашённый в нашей стране курс на капитализм тут же породил наряду с долголетними "государственными" очередями мгновенные "коммерческие" блага. И вот новенький телефон стоит на журнальном столике. Мы всей семьёй сгрудились вокруг, лихорадочно соображая: кому бы позвонить? Через несколько часов однообразных кудахтаний в запотевшую трубку страсти несколько поутихли, дети побежали по друзьям собирать номера телефонов, жена ушла на кухню готовить праздничный ужин, а я, лениво перелистывая старую записную книжку, вдруг наткнулся на телефон Тимофея. И вновь чёрт меня дёрнул позвонить. Тимофей был дома и очень обрадовался моему звонку. Оказывается, ему некому было поплакаться, а я уже призабыл, как он это умеет делать. Короче, прервать его монолог я смог лишь через час под предлогом поданного женой ужина. Hо он выклянчил-таки номер моего телефона и перезвонил через полчаса, оторвав меня от десерта.
Жена всё же ушла от него. Забрала трёхлетнюю дочку и уехала к маме в Самару. Тимофей так никуда и не устроился на работу. Вспомнил хобби, достал свой старенький ФЭД, ходил по школам, делая групповые фотографии классов, по детским садам и окрестным деревням. Словом, стал частным фотографом, благо никаких лицензий в то время для этого не требовалось. Денег катастрофически не хватало, тем более что кроме химикатов и фотобумаги надо было ещё приобретать кучу лекарств для его мамочки, которая не на шутку разболелась после нервотрёпки развода любимого сыночка.
"Почему бы тебе не вернуться на завод в своё конструкторское бюро?" Спросил я.
– "Там сейчас мужики в цене, так как дельные разбежались по различным "фирмам" и кооперативам, а от девчонок никогда толку не было".
"Что ты! А мама? Hа заводе надо отсидеть восемь часов, да час обеденный перерыв, да дорога туда и обратно около часа. Десять часов одна, без присмотра! Лучше уж я останусь фотографом. Сам себе хозяин: надо - дома сижу, маме лучше - пробегусь по объектам: заказы соберу или в магазин с аптекой".
"У вас же, помнится, садовый участок имеется? Почему бы тебе его не продать? Вы с твоей мамой там уже давно не бываете, всё, небось, бурьяном заросло. Продай, найми медсестру - сиделку и устройся на нормальную работу. Или обменяйте квартиру на меньшую, с доплатой. Ты же молодой парень, тебе всего двадцать пять лет. Мама мамой, но надо же и о своей жизни подумать".
"Обменять мамину квартиру?! Да ты что?! Она в ней всю жизнь прожила. Да и жена, когда вернётся, где меня искать будет? А участок - для моей дочки. Приедет, будет свои ягоды и фрукты кушать. Всё натуральное, без нитратов. А маму я никакой сиделке не доверю".
Он звонил каждый день. Если мои близкие отвечали, что меня нет, Тимофей перезванивал через каждые полчаса, пока я не брал трубку. Он отравил нам всю радость установки своего, домашнего телефона. К счастью, он однажды проговорился, что, делая по заказу фотографии одной из восстановленных и вновь открытых церквей, познакомился с "батюшкой" и "познал бога". Я тут же отфутболил его к своему другу, столь же внезапно "вернувшемуся в лоно церкви". Звонки Тимофея ко мне прекратились, зато взвыл тот мой друг и при первой же встрече выразил мне "благодарность" за столь "ценное" знакомство.