Злая память (все книги в одной)
Шрифт:
Тут-то первогодок и сам замечает, что у всех подвальных военнослужащих, ширинки заранее уж расстегнуты. А заметив, вновь интересуется.
– Так она, что же?.. Всем дает?
– Ща узнаем. – отвечает всё тот же крайний и немедленно осведомляется у предыдущего. – …Братишка, очередь-то можно занимать? Она всем даст?
Вопрос быстро пробегает по живой цепочке: «Она всем даст?.. Она всем даст?.. Она всем даст?.. Она всем даст?..» – и теряется где-то там, в темноте подвала.
Ответ приходит, тем же «макаром».
«Всем!.. Всем!.. Всем!.. Всем!.. Всем!..»
– Ну, слыхал? Можешь спокойно ожидать
Обрадованный новобранец совсем осмелел и вновь интересуется.
– А как, насчёт нетрадиционного секса? Ну там, к примеру, в зад?
– Да ты совсем оборзел! – усмехается крайний и тотчас добавляет. – …А впрочем, и об этом сейчас узнаем.
«В зад дает?.. В зад дает?.. В зад дает?.. В зад дает?.. В зад дает?..» – уносится в темноту.
«Дает!.. Дает!.. Дает!.. Дает!.. Дает!..» – чуть позже вторит ему очередь.
Тут молодой, и вовсе погружается в мир своих грёз и ночных фантазий.
– А в рот берет?
«В рот берет?.. В рот берет?.. В рот берет?.. В рот берет?.. В рот берет?..»
«Нет!.. Нет!.. Нет!.. Нет!.. Нет!..»
– А почему? – удивляется салага.
«Почему?.. Почему?.. Почему?.. Почему?.. Почему?..» – негодует очередь.
«Голову ещё не нашли!… Голову ещё не нашли!… Голову ещё не нашли!…»
Такого бурного фурора, Рудяев и вовсе не ожидал. Истеричный хохот, в буквальном смысле, сбросил всех с лавок.
– Ну, ты Рудяй и красава!.. – откашлявшись после минутного безумия, кое-как выдавил из себя Самолюк. Будто бы Рудяев лично участвовал в той вакханалии. – …Так этой суке и надо!..
Если сейчас кто-то подумал некоем сумасшествии, то сразу оговорюсь: крыша у Самолюка вовсе не поехала. И анекдот он, конечно же, не принял за реальную историю. Просто в его (не такой уж и длинной) жизни была своя, роковая чеченская снайперша, расспросами о которой, время от времени и донимал его Якушев, и которую сам Самолюк, наверняка, запомнит до гробовой доски.
Около года назад, близ полевого лагеря десантно-штурмового батальона (в котором на тот момент и служил Самолюк), объявился вражеский «стрелок». Умело и грамотно меняя свои позиции, он планомерно отстреливал нашу «десантуру». При этом, сам оставался полностью неуязвим. Когда же, очередной жертвой снайпера стал земляк и лучший друг Самолюка, терпение Игоря иссякло. Словно одержимый он устроил настоящую охоту на «стрелка». В конце концов, это было делом его чести и совести.
На исходе третьей недели, Самолюк всё же его «накрыл». Какого же было удивление десантника, когда вместо ожидаемого матёрого боевика, он вдруг застал на месте преступления местную девку, на пару лет младше его самого.
О том, что было после, знали лишь двое: сам Игорь и уже мёртвая снайперша.
Ну, а позже. Старшего сержанта Самолюка обвинили в зверском убийстве несовершеннолетней мирной девочки. Разжаловали в рядовые и взяли под арест. И только хлопоты Лютого спасли парня от военной прокуратуры и уголовного преследования.
– Пацаны! Вы, случаем не знаете, где можно разжиться мешком сахара, да полкило дрожжей? – будто что-то припомнив, невпопад поинтересовался Литвиненко.
– Кызыл, своей тупостью ты меня вовсе не раздражаешь. Ты начинаешь меня уже пугать. – не сдержавшись, выкрикнул Якушев. – Вот скажи: к чему ты сейчас об этом спросил? А впрочем. Сперва ответь мне, на иной вопрос. Там, под Ханкалой… Ты, наверное получил вовсе не лёгкую, а самую тяжёлую контузию? Причём, во всю голову, коль вопросы твои, день ото дня, всё дурнее и дурнее.
– А собственно, зачем тебе сахар? Да ещё и в таком количестве? – перебил Якушева Рудяев. – …На сладенькое, к дембелю потянуло?
– Ни в этом дело. – быстро осознав неуклюжесть и несвоевременность своего вопроса, Литвиненко поспешил с пояснениями. – В складской подсобке я давеча приметил авиационный подвесной бак. Не меньше четырёх сот литров. Прапорщик Михайленко сказал: что тот, якобы, худой. И кроме, как на металлолом, он, дескать, более негоден. Однако я тщательно обследовал ту конструкцию и пришел к выводу о том, что наш прапор врет. Отличный и целый бак, да ещё и с герметичной крышкой. Вот и решил я его дюзнуть, чтоб замутить в нём брагу. Прикиньте, сколько пойла с него выйдет. В общем, обо всех я тогда подумал. А ты, Яшка!.. Ещё раз вякнешь, я те точно накостыляю.
– Литвин, оставь эту идею. – глядя на слегка придурковатое выражение лица сослуживца, при этом едва сдерживая смех, Самолюк всё же нашел в себе силы ответить серьёзно. – Склады у нас далеко не продовольственные. А в чеченское село ходить не советую. Так что, обойдемся мы, как-нибудь без браги. Нам и канистры спирта, если пить будем аккуратно, до самого дембеля хватит.
ХИТРЫЙ ПРАПОР
Уж кто-кто, а прапорщик Михайленко на дальнем объекте был, пожалуй, единственным военнослужащим, ощущавшим себя здесь словно рыба в воде. Всё и вся, ему было тут до боли знакомо. В полной мере он владел ситуацией и был в курсе: как громких, так и малозначимых событий. И даже (как ему самому казалось) он мог запросто предвосхитить кое-какое ближайшее будущее.
За сравнительно короткий промежуток времени Михайленко умудрился пережить на стратегическом объекте с десяток коллег по интендантскому ремеслу. Точнее, он их просто-напросто подсидел или выжил. В конечном итоге, прапорщик стал здесь единственным, кто имел неограниченный доступ ко всем складским ангарам.
Как не парадоксально это прозвучит, но от обычного прапорщика, в группировке Лютого зависело если не всё, то уж точно, очень и очень многое. Аккуратно и незаметно Михайленко сосредоточил в своих руках кое-какие негласные (от того, не менее значимые) рычаги управления. Став основным распорядителем армейского «арсенала», начиная от занюханных портянок и заканчивая современными переносными зенитно-ракетными комплексами. Он приобрел как определённое влияние, так и вполне конкретную власть. Ведь на поклон к прапорщику, рано или поздно, приходили все: и лейтенанты, и майоры, и полковники.
Отказать кому-либо (тем более, не обоснованно) Михайленко, естественно, не мог. В зоне боевых действий шутки с поставками оружия были чреваты трибуналом или, того хуже, самосудом.
А вот придержать отгрузку, сославшись на какую-либо вескую причину; отгрузить совсем не то, что требовалось или отправить груз не по адресу назначению, якобы, случайно напутав – наш прапорщик мог запросто. Ну, а когда речь заходила о каких-либо сверх лимитах, уж тут-то Михайленко мог и вовсе позволить себе поизгаляться над тем или иным незадачливым офицером.