Злая память. Книга первая. Кавказ
Шрифт:
– Так давай выкладывай, что в башке осталось. Ни то с тоски передохнем. – навострил уши Литвиненко.
– Рассказать, как тот чёрт у меня, конечно же, не получиться. – заранее принялся оправдываться Рудяев.
Однако его тотчас перебил Самолюк.
– Давай уже, начинай. Не тяни ты кота за хвост.
– Ну, короче так. – чуть собравшись с мыслями, величественно и многообещающе начал Рудяев. – Только-только закончился жесточайший бой. Трупов с обеих сторон, просто немерено. Земля ещё дымиться. Солдатик, один из немногих, оставшихся в живых, уставший и измождённый возвращается к своим. Выжат и измотан
Наш солдатик остановился, огляделся. Быстро сообразил, что этот смертельно раненый, только-только заговоривший с ним, где-то совсем рядом, буквально в ближайшем от него кустарнике.
Солдатик отвечает: «Да, ты что? Забудь о смерти. Лишь потерпи чуток. Сейчас я в госпиталь тебя оттащу!»
«Братишка, уже поздно. Рана смертельная. Половина моего тела, взрывом снесло. Кишки на траву вывалились. Нет более мочи терпеть. Помоги, братишка! Избавь от невыносимых страданий!»
Понимает наш солдатик, что дело, действительно, серьёзное. И решает помочь-таки соотечественнику. Вскидывает автомат, передёргивает затвор. Перекрестившись и закрыв глаза, выпускает полный «рожок» в тот самый куст. Для верности, стреляет туда же из «подствольника». Когда завеса пороховых газов рассеивается, с чувством выполненного долга, он идет дальше.
И тут, вновь слышит он за своей спиной, всё тот же голос: «Спасибо тебе, братишка!»
Дикий гогот взорвал тишину складских территорий.
– Молоток, Рудяй! Повеселил. – не в силах сдержать смех, кое-как прохрипел Самолюк. – Давай ещё что-нибудь.
– Мужики, атас! – внезапно выкрикнул подскочивший со скамейки Якушев.
Интуитивно, его примеру последовали и остальные. Кое-кто даже схватился за лежавшую рядом форму.
– Яшка, а в чем, собственно, «шухер»? – ничего не понимая, дембеля крутили по сторонам стрижеными головами.
– Только что, через КПП проследовал командирский БМД. – пояснил Якушев.
– Тьфу, ты. Нашел, чего пугаться. – облегчённо вздохнул Литвиненко. – Я-то, грешным делом, было решил, будто «чехи». Подумаешь, командирский БМД. Наверняка, Макс за почтой или ещё чем, в штаб гонял. Наш-то командир, нынче объект не покидал. С самого утра он на «медицинском», с прапором воюет. Всё чего-то считаются.
– Да, если бы и лейтенант?.. – равнодушно, продолжил Рудяев. – …Чтоб изменилось? Чего он, вообще, может нам сделать? В лучшем случае, прочитать очередную нотацию. Ни рявкнуть, ни приказать, ни вздрючить как следует. Наш Побилат, и как офицер, и как командир – ноль без палочки. Плюшевый. И если честно, то за такого командира, мне перед чужими солдатами даже стрёмно.
– Мужики, вы это о чем? – вмешался Самолюк. – Нам вечером в ночной наряд заступать. Потому и положен полноценный дневной отдых. А посему: что Побилат, что сервелат – нам всё это, нынче по хрену.
Немного успокоившись, четвёрка «старослужащих» вновь развалилась на лавках.
– Может, кому-то и стрёмно… – первым затянувшееся молчание нарушил Рудяев. – …А по мне, так на нашего нынешнего лейтенанта, нам молиться
– Сом!.. – тихо произнес Якушев. – …А что если Побилат с прапором, вдруг обнаружат на «медицинском» пропажу канистры? Ну, той!.. Что со спиртом!.. Которую мы нынешним утром подрезали. Чую, будет нам тогда: наш долгожданный дембель!
Самолюк промолчал. Ответил за него Литвиненко.
– Ты бы поменьше о ней вспоминал и попусту трепался. Да, и что с того, коль обнаружат? Мы что, здесь одни? Ежедневно по два-три грузовика приезжают, разгружаются, загружаются. Разве за всеми уследишь? – предельно просто и доступно объяснил Александр.
– Эх! А я бы той спиртяги, прямо сейчас дёрнул. – вспомнив об украденной накануне канистре, грустно вздохнул Рудяев. – Достали меня эти склады и эта долбанная Чечня. Домой хочу.
– Валера, я и сам на «измене». Однако нам следует малость потерпеть, всего лишь до вечера. Иначе, как пить дать, «спалимся». – обращаясь к Рудяеву, как к брату, Самолюк несколько урезонил последнего. – Вот заступим в караул, дождемся отбоя, тогда и «оторвемся», как положено.
– Служить нам вместе осталось уж совсем ничего. Вот-вот разъедемся. – задумав что-то, начал издалека Серёга Якушев.
– Да, уж. Пять-шесть караульных нарядов и по домам. – поддержал его Литвиненко.
– Сом, быть может, ты всё-таки расскажешь нам о том, как попал сюда, на склады? – тут-то и вставил свой вопрос Яшка. – Поведай нам напоследок, о той чеченской снайперше. Как вычислил её? И как рассчитался с ней? Или, предпочтёшь так и уехать на Родину со своей тайной?
– Так и уеду. – рявкнул Игорь, явно задетый за живое.
– Мужики, слушайте ещё одну «фишку». – Рудяев, воодушевлённый своим прошлым успехом (как рассказчик анекдотов), уселся поудобнее. – Она в аккурат впишется в данную тему.
– Давай-давай. – достав очередную сигарету, Самолюк вновь поторопил товарища. – Ни то Яшка, весь мой мозг съест.
– Короче так. В центре Грозного громыхают уличные бои. Один из пехотинцев-новобранцев забился от страха под бетонную плиту и сидит там, словно таракан за печкой.
Слегка пообвыкнув и немного освоившись в новой для себя обстановки, тот пехотинец начинает вертеть башкой, уж подмечая кое-какие детали. Тут-то и обращает он своё внимание на подвал одного из соседних полуразрушенных домов. Дело в том, что туда, то и дело шныряют наши бойцы. Причём выходят они оттуда уж больно счастливыми и улыбчивыми.
Любопытство нашего солдатика, в конце концов, пересилило все страхи и он, улучив минуту временного затишья, чесанут-таки к тому самому подвальчику.
Залетает тот солдатик в приоткрытую дверь и видит толпу военнослужащих, выстроившихся друг за другом в длиннющую очередь. Причём солдатская вереница, начинавшаяся у дверей, уходила неизвестно куда, в темноту подземных катакомб.
Спрашивает первогодок: зачем, дескать, стоите?
Крайний из очереди ему и отвечает.
– Да, понимаешь, братишка. Наши разведчики накрыли чеченскую снайпершу. Вот и решили они наказать её, как говориться по заслугам. Потому и удовлетворяет она сейчас всех желающих.