Злая память. Книга первая. Кавказ
Шрифт:
Опустив уже пустую кружку, Валерий подхватил со снега канистру.
– Спирт конфискую. Надеюсь, у нас ещё будет повод допить его в более приличной обстановке и, естественно, во внеслужебное время.
Прапорщик Михайленко, только-только вернувшийся с предгорья, заслышав командирский бас, доносившийся с охраняемой территории, поначалу жутко перепугался. Потому и собрался он по началу затаиться, чуть переждать. Однако вовремя сообразив о том, что лучшая оборона это атака, прямиком отправился на дальний пост охраны.
– Так я и думал! – ещё издали увидев в руках майора знакомую металлическую ёмкость, зычно выкрикнул прапорщик. – Кто же ещё, кроме Самолюка и его банды, мог стырить со склада десять
Полюбуйтесь, товарищ майор, каковы наглецы. Совершив хищение государственной собственности, без какого-либо зазрения совести, тут же её и выжрали. Как говориться: обтяпали своё дельце, не отходя от кассы. Вон, морды-то какие красные, хоть прикуривай. На сей раз, ты Самолюк допрыгался. Завтра же подам рапорт о ваших безобразиях. Сомневаюсь, чтоб Лютый вновь взялся вас отмазать. Будут вам и дембель, и гражданка, и девки с водка. Вот и сухарей, как я вижу, уже успели насушить. Правильно. Пару лишних лет дисбата, уж будьте уверенны – я вам, гавнюкам, обеспечу.
В словах и интонациях прапорщика, Князев без труда уловил некую фальшь и чрезмерную наигранность.
– Отставить рапорт. – осёк он Михайленко. – Сами разберемся, без посторонних. Флягу, товарищ прапорщик, спишешь на хознужды. Необходимые для того документы, я вам предоставлю. Вопросы есть?
– Помнится, товарищ майор, ваши взгляды в отношении воровства, были некогда более радикальными. – ухмыльнувшись, Михайленко недвусмысленно намекнул Валерию на годы совместно проведенные в училище.
– Ошибаетесь, товарищ прапорщик. Взглядов своих я не меняю. Не советую путать обычную юношескую шалость, с откровенной подлостью. Впредь, я попросил бы вас повнимательней относиться к вверенным вам материальным ценностям. Коль факты хищения со складов станут не единичны, я вынужден буду ходатайствовать перед командованием о расширении складского штата для усиления контроля.
Солдаты, так ничего и не понявшие в данном разговоре старших по званию, стояли сейчас открыв свои рты. Ныне им было чему удивляться. Потому как впервые за многие месяцы проведенные на объекте, они воочию могли созерцать первого офицера, сходу указавшему прапору на его законное, второстепенное место.
Тишину горной местности вдруг нарушил звук глухого выстрела. В сторону внезапного хлопка обернулись все военнослужащие. Там, над вершинами гор, взмыла вверх осветительная ракета.
«Тоже мне, полевой командир. Гроза федералов, мать твою!.. – вспомнив о Даудове, усмехнулся про себя Михайленко. – …Не иначе, как сам в трех соснах заблудился!..»
БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ
Очевидно на уровне некоего подсознания, чувствуя за собой определённый долг перед Князевым, «старослужащие» если и не помогали новому командиру, то уж точно, в меру своих возможностей, не препятствовали майору укреплять на объекте военную дисциплину. И быть может, именно поэтому, подразделение охраны (многими забытое и, по сути, брошенное на произвол судьбы) подтянулось, став достаточно организованной и более сплочённой, а самое важное, управляемой и мобильной боевой единицей.
Своему слову следовал и Валерий. Без каких-либо скидок и послаблений, каждое утро командир проводил с подчинёнными занятия по серьёзной боевой подготовке. Причём, те же дембеля, на уровне первогодок, бегали и прыгали; стреляли; распознавали и обезвреживали «растяжки», замаскированные мины и взрывчатку; учились грамотно окапываться и выбирать правильную позицию; быстро ориентировались в лестной и горной местности; отрабатывали приёмы рукопашного боя. В общем, пусть и в несколько упрощённом варианте, военнослужащие проходили полный курс подготовки бойцов элитных спецподразделений.
Короче, скучать князевским бойцам вовсе не приходилось. Ведь день их был расписан не то, чтоб по часам – по минутам. При этом, невзирая на непривычные нагрузки, никаких жалоб, возмущений, либо фактов тихого саботажа со стороны военнослужащих отмечено не было. Более того, солдаты с нескрываемым интересом втягивались в новые, почти прифронтовые условия службы.
Несколько удивил Князева и ещё один, весьма примечательный момент. Лейтенант Побилат вдруг самолично изъявил желание участвовать в утренних «разминках», хотя никто и ничто его к этому не обязывало. На равных с солдатами он потел до белых пятен на гимнастёрке и вместе с пацанами постигал то, чем в совершенстве владел сам майор. За считанные дни изменилось и отношение к молодому офицеру. Причём, не только со стороны Князева, который уже без опаски мог доверить Побилату подразделение во время своих нечастых отлучек в штаб, но и со стороны рядовых подчинённых. И если ранее солдаты воспринимали лейтенанта не иначе, как вынужденную необходимость, откровенно над ним посмеивались и в определённой степени презирали, то теперь в отношении Побилата появились некие проблески уважения. Его приказы исполнялись. Пусть и не так же чётко, как князевские, но всё же исполнялись…
Хотел того майор или нет, но по образу и подобию он пытался создать из нынешнего караульного взвода нечто похожее на подразделение из своего, не такого уж и далёкого прошлого. И стоит отдать Валерию должное: отчасти он в этом преуспел. Армейская жизнь на объекте медленно (иногда, и со скрипом), но всё же вошла в нормальный, размеренный служебный ритм, без каких-либо встрясок и эксцессов. То ли солдаты так уставали, то ли Князев не оставлял им времени для «расслабона» – но то, что за первую неделю командования майора, на складах не приключилось ни единого ЧП, являлось таким же неопровержимым фактом, как и неизбежность наступления следующего дня.
Единственным, с кем Валерий до сих пор, так и не сумел найти, казалось бы, вполне естественного рабочего контакта, оставался Михайленко. То один из них, был чересчур занят; то у другого вдруг появлялись некие неотложные дела.
А впрочем, если посмотреть правде в глаза, то это были лишь официальные версии. В действительности – ни тот, ни другой – к этим «контактам» особо и не стремился. Прапорщик, затаив на Князева злобу ещё за тот ночной разнос, устроенный ему в присутствии пьяных солдат, старался лишний раз не покидать складских помещений. В свою очередь и Валерий, руководствовался самой простой рекомендацией Лютого, не влезать во внутрескладской дела и, по возможности, сторониться «завхоза». В общем, каждый из них занимался сугубо своим ремеслом, не мешая другому. Михайленко – складами. Майор, охраной этих самых складов.
Стабильность в Чечне, как собственно и в целом по Кавказскому региону – явление довольно-таки редкое, исключительно перманентное и весьма зыбкое. Эту прописную истину Князев усвоил давно. Потому и спешил, потому и гонял он своих солдатиков до изнеможения. Не хотелось майору, чтоб застали их врасплох.
И тем не менее, казалось бы, только-только отлаженный ход событий, всё же был нарушен. Как показалось майору, вовсе не кстати; весьма неожиданно и чересчур рано. Ведь бойцы его были ещё «сыроваты». Сыроваты, не столько в физическом или тактическом плане, сколько в психологическом. Валерий прекрасно знал, что в бою побеждает не тот, кто метко стреляет, быстро бегает или лучше вооружён, а тот, у кого более крепче нервы. Именно с этим качеством, у князевских ребят и наблюдался наибольший дефицит.