Зло, 100%

КОГДА Вы приступите к чтению романа "Зло, 100%", Вам следует представить себе голос человека, который прожил долгую жизнь, и который очень устал от её последних нескольких десятилетий. Это – голос очень сильного человека, которого боятся все его враги и даже многие из тех, кому не пришлось пересекать с ним пути. Это – голос человека, которого невозможно запугать, разозлить или разжалобить. Он глухой, спокойный и хрипловатый, и единственная эмоция, которую в нём бывает можно услышать – это сарказм.

Это – голос главного персонажа. Его звучание в моей голове оказало неоценимую помощь в сосредоточении на написании этого романа для Вас, мой дорогой читатель. Вот почему я чувствую,

что подчеркнуть это соображение так важно! Конечно, Вы можете использовать собственную манеру чтения романов, но мне казалось, что не повредит упомянуть, насколько всепроникающим был этот голос во время написания книги. В ходе повествования этот голос начнёт меняться, и уже Вы, читатель, должны будете представить себе, как именно.

Роман "Зло, 100%" был задуман непосредственно перед тем, как я узнал о грядущей пандемии коронавирусной инфекции, а писать его я начал, как только было объявлено о карантине, и мне пришлось сидеть дома почти круглосуточно. Разумеется, более подходящие обстоятельства для написания пост-апокалиптического произведения было бы трудно придумать. Как так совпало, никому неведомо, но уж раз так случилось, то ничего не поделаешь. Вероятно, всё то зло, пропитавшее наше бытиё, нуждалось в обличителе, и мне показалось, что главному герою следовало стать им.

Действие романа происходит в вымышленной вселенной. Не дайте знакомым названиям животных, растений и предметов или каким-либо аналогиям в событиях и географии убедить Вас в обратном. События романа не имеют никакого отношения к планете Земля, каким-либо странам на ней, или к событиям нашей истории. Люди, да, примерно такие же, как и мы, но на этом сходство кончается. Планета же, на которой они живут, довольно сильно отличается от нашей. На ней есть лишь два континента, разделённые океаном, и находятся они на противоположных сторонах планеты, приблизительно, как если бы на месте Европы находилась ещё одна Австралия. Сама планета несколько меньше, чем Земля. Как она называется? Разве это важно? Речь в романе идёт о людях, поэтому я не утруждал себя географическими или астрономическими подробностями.

Приятного чтения!

НЕБО было серым. Это был тот оттенок серого, который все обычно воспринимают, как признак приближающегося дождя, особенно когда в воздухе пахнет влагой. Но даже такое небо было в сто раз лучше, чем искусственное освещение в Городе. Вот почему Сареф сидел на его крыше. Крыша Города простиралась на километры. Это была не обычная, ровная и плоская крыша, которую любой ожидал бы от строения. Город был одним громадным строением, но его построили не сразу, и одни его части были выше, чем другие, так что в крыше образовались возвышения и впадины, и на одном из возвышений Сареф и сидел. Это было его любимое возвышение, самое высокое на западной стороне. С этого возвышения Сарефу были видны простиравшиеся за Городом холмы, поросшие лесом с тех пор, как Город построили, и большинство выживших переселились в него. Сареф был одним из них и одновременно не был. Он презирал выживших, всех до последнего. Вот почему он сидел на крыше и смотрел на холмы.

В его кармане лежали пятьдесят жетонов – всё, что осталось от последней оплаты. Он принёс обычное доказательство сделанной работы: уши. Пять ушей, по десять жетонов за каждое, всего пятьдесят жетонов. Районный авторитет, Фокут, попытался обмануть Сарефа, и тому пришлось Фокута припугнуть. Разговор закончился мирно, но Сареф слишком хорошо знал население Города, чтобы надеяться, что счета были улажены. Он знал, что авторитет затаит злобу, и предпочёл скрыться с глаз долой, на некоторое время, пока или кто-то не устранил бы авторитета, или у него не появились бы проблемы, большие, чем размолвка из-за каких-то нескольких дюжин жетонов.

Ветер продолжал гнать тучи на северо-восток. Шло время, и сплошная серая масса, которая закрывала

небо, начала разбиваться на отдельные тучи, а потом среди них даже начало просвечивать голубое небо. Теперь Сарефу стало видно, что их вершины были не серыми, а белыми. Приятная перемена. Голубое небо и белые верхушки облаков сами по себе не могли подарить ему улыбки, но они, по крайней мере, не угнетали его. Он посмотрел на небо и прищурился от его света. Хотя он и проворчал про себя, что от серых сумерек щуриться не приходилось, на самом деле свет его не раздражал. Как раз наоборот. Он перевёл взгляд на земли за Городом. В это время юго-западный ветер уносил облака вдаль, и ему стали чётко видны пятна света и тени, плывущие по вершинам деревьев, подчёркивая тёмные хвойные и светлые лиственные участки. Когда-то там были поля и города, но не теперь. Сначала города постепенно опустели. Потом ветер принёс семена и хвойных, и лиственных деревьев, и они проросли. Лиственные деревца поначалу опередили хвойные, разрушили дороги и дома и похоронили города. Потом тот же самый ветер продолжил приносить больше хвойных семян, и медленные, но крепкие хвойные деревья мало-помалу догнали лиственные и взяли верх везде, где для них было достаточно влаги. Ещё одна война, но медленная и скрытная. Война такая медленная, что ни у кого не было достаточно внимания, чтобы заметить её. У Сарефа было.

Ничто вообще не прерывало тёмно-зелёное одеяло, покрывавшее земли за Городом. Там не было ни дымов, ни крыш, ни антенных вышек – вообще ничего, за что мог бы зацепиться глаз. Те, кто предпочли остаться за пределами Города и те, кого в Город не допустили или были из него изгнаны, жили в приземистых хижинах и избушках, тут и там, возделывая свои участки земли вручную, лопатами и мотыгами. Это если предположить, что там вообще кто-то остался. Конечно, остались, раз каждый в Городе знал, что мародёры всё ещё бродят по этим землям. Их барыги иногда провозили в Город контрабандную еду и товары. А это значило, что за пределами Города всё ещё оставались многие, кого можно было грабить.

Патрульный беспилотник разбежался по взлётно-посадочной полосе в километре и начал подниматься к своей рабочей высоте, чтобы облететь полуторакилометровую зону безопасности вокруг Города. Сареф уничижительно ухмыльнулся. Беспилотники использовали тепловидение, а караваны мародёров ограждались от него самодельными костюмами, которые они носили, словно ходячие хижины. Всё было погнуто в Городе: и его жители, и его окружение.

Сареф осмотрел окрестности и снова ухмыльнулся. У него появилась мысль. Он уйдёт туда и всё переждёт. По крайней мере, хоть один поселенец примет его на время, раз он может добыть еды, заплатить, или прогнать мародёров. Пища за пределами Города была лучше, чем в нём, поскольку выращивали её под Солнцем, а не при искусственным освещении. Сареф никогда не откладывал дело в долгий ящик. Раз он принял решение, то он встал и направился через поросль к люку, который он знал и поддерживал в рабочем состоянии, как раз на такой случай, когда ему могло понадобиться убраться из Города, не проходя через пропускные пункты. Он приподнял крышку и просунул внутрь шахты ствол оружия. Там никого не было. Сареф отправил вниз свой беспилотник, и как только тот всё осмотрел и вернулся, он спустился по лестнице. За дверью на чердак квартала, однако, он приметил погнутую фигуру одного из младших подручных Фокута.

– Эй, головорез, притормози на перетёр, – громко и хрипло прошептал он.

– Перетирай на здоровье, но не думай, что можешь меня задержать, – ответил Сареф, даже не замедляясь.

Бесполезный подонок хромал позади него, пытаясь не отставать, и продолжал шептать на городском жаргоне.

– У бугра для тебя новая работа…

– По правде говоря, у него новая головная боль.

– Можешь окрестить её головной болью, но бугор зовёт её работой.

– Он не один такой, с работами. Меня уже наняли. Когда освобожусь, то послушаю.