Зло не дремлет
Шрифт:
На мгновение Борланду стало жаль монстра. Но жалость, идя на войну, принято вешать на гвоздь в самом дальнем углу своего дома. Единственный способ, которым Весельчак мог выразить охватившее его чувство, заключался в том, чтобы подарить лесовику легкую смерть.
Выпустив из предплечья смертоносный «водяной хлыст», Борланд размахнулся и точным ударом отделил от тела троллью голову. Та отлетела далеко в сторону, с глухим стуком упала на пол и откатилась к стене. Фонтан крови ударил из перерубленного горла. Ноги тролльей туши подломились, и через миг тренировочную залу сотряс гулкий удар еще одного падения.
Борланд обратил свой взор на оставшегося тролля. Увиденное ему не понравилось. Покуда Весельчак совершал свой «акт милосердия», кабан пытался зарезать клыками лежавшего на полу зеленокожего, метя ему то в живот, то в шею. Но тролль сумел-таки приподняться и отбил его атаки, более того – он изловил секача и сейчас, испуская яростные вопли, душил его обеими руками. Кабан хрипел и вырывался, но тролль, как и следовало ожидать, был гораздо сильнее. Ему понадобилось не так много времени, чтобы покончить с «боевым окороком» Борланда.
Правда, сделать что-либо сверх того великан был уже не в состоянии. Нанесенная вепрем рана не позволила бы ему не то что быстро передвигаться, а даже просто подняться на ноги. Тролль отшвырнул в сторону кабанью тушу и, тяжело дыша, исподлобья уставился на Борланда.
– Что же мне с тобой делать? – поглаживая подбородок, задумчиво произнес тот.
Разумеется, тролля нужно было убить. И Борланд думал сейчас лишь о том, каким способом это лучше осуществить.
Тут он вспомнил о заклинании, которое совершенно случайно узнал в Артолийском лесу. И решил блеснуть перед учителем познаниями, которых тот ему не давал.
– Арген-Гном! – выкрикнул Борланд, простирая руки в сторону массивной фигуры тролля.
На этот раз серебряных гномов было в два раза больше – видимо, потому, что сейчас Борланд провел атаку с обеих рук. Увидев, с кем им предстоит бороться, карлики выхватили крошечные мечи и, вереща, побежали к троллю. Тот даже не успел понять, что происходит: гномы в мгновение ока вскарабкались по его плечам на голову и принялись с огромной скоростью вонзать в нее свои казавшиеся игрушечными клинки. Меньше чем за минуту троллю нанесли больше тысячи ударов. Ни один из них по отдельности не причинил бы ему ни малейшего вреда, но в совокупности полученных ранений хватило, чтоб навсегда погасить пламя жизни зеленокожего лесного великана. Испустив предсмертный стон, тролль рухнул замертво. То было жуткое зрелище, но Борланд уже уяснил для себя: магия – это не только морозостойкие цветы, волшебные фонари и невероятно плодовитые куры.
Гномы, соскочив с тролльего трупа, вернулись к Борланду и сгрудились у его ног.
– Свободны, – сказал Весельчак.
Толпа карликов растворилась в воздухе.
– Браво! – провозгласил, спускаясь вниз, Дорнблатт. – Ты даже превзошел мои ожидания. Только… все ведь могло закончиться еще быстрее: маг способен вызывать больше, чем одного помощника.
– Я не знал этого, мастер.
– Но никто ведь не мешал тебе попробовать, верно? – рассмеялся Дорнблатт. – Вижу, ты пока еще продолжаешь мыслить, как воин. Впрочем, ты все же призвал кое-кого, кроме вепря. Что это были за существа?
– Серебряные гномы, – ответил Борланд и только потом уловил суть вопроса. – Как… вы разве не знали?
– Представь себе, – развел руками Дорнблатт. – Прожил триста пятьдесят три года, но никогда и не слыхивал о таких. Где ты успел научиться их вызывать?
– Это произошло случайно. Несколько дней назад я охотился на оборотня в Артолийском лесу. Хотел убить его «серебряным острием», но неправильно произнес заклятие, и появились они – серебряные гномы.
– Хм, интересно… – Дорнблатт подергал себя за бороду. – Мне ничего не известно ни об этих гномах, ни о том, что неправильно произнесенное заклинание может сработать сколько-нибудь действенным образом. Обычно такие вещи оканчиваются большим конфузом для того, кто совершает ошибку.
– А как именно? – заинтересовавшись, спросил Весельчак.
Ему вовсе не хотелось позориться перед потенциальными свидетелями возможной оплошности.
– По-разному, но всегда – весьма неприятно, – сказал, хохотнув, Дорнблатт. – Фонтаны свиного дерьма вместо потоков огня. Причем обрушиваются они на того, кто читал заклинание, а не на тренировочный манекен. Или на незадачливом волшебнике вдруг исчезает вся одежда, если он допустил ошибку в заклинании щита. Всякое случается, – махнул рукой архимаг. – Сила не любит тех, кто не уважает ее. И учит людей надлежащему уважению. Помнится, двадцать лет назад в Академии учился один затейник по имени Игарр Топтер. Так он считал, что существующая система заклинаний весьма несовершенна и реформировать ее следует в кратчайшие сроки. Миссию эту, естественно, взял на себя сам Топтер. Игарр каждый день висел на шпиле главной башни, зацепившись за нее своими штанами, или ходил с ветвистыми рогами на голове. В конце концов он просто сбежал из Академии, осознав, что стал для окружающих большим посмешищем, чем любой из уличных юродивых или балаганных уродцев.
– Мастер, можно задать вопрос? – промолвил Борланд, выслушав рассказ архимага о неудачливом студенте-экспериментаторе.
– Я слушаю, – кивнул Дорнблатт.
Весельчаку понадобилось некоторое время, чтобы подобрать нужные слова:
– Все это… – сказал он, обведя рукой тренировочную залу, указав на волшебную палочку Дорнблатта и на Пентакль Света у себя на груди. – Я имею в виду магию. Это ведь – невероятная – я бы даже сказал, чудовищная – сила, с помощью которой можно в буквальном смысле слова горы свернуть! И что там горы: отряд опытных магов с легкостью смог бы ежедневно захватывать города и страны! Почему же в нашей повседневной жизни так мало магии? Зачем учить студентов всем этим фантастическим трюкам, если им никогда не найдется применения?
– Захватывать города и страны, – невесело усмехнувшись, повторил Дорнблатт. – Да, эти слова здорово могут сбить с пути. Послушай-ка вот это…
Борланд приготовился выслушать исполненную высокого смысла философскую притчу, но Дорнблатт, как оказалось, намеревался… спеть песню! В руках архимага вдруг появилась лютня. У Весельчака от удивления отвисла челюсть.
Заффа успел рассказать ему, что Дорнблатт пишет пьесы для королевского театра, но вот что ректор Академии является еще и музыкантом – такого Борланд и представить себе не мог.
Дорнблатт заметил его реакцию, но ничего не сказал. Старый волшебник начал перебирать струны и, сыграв несколько тактов, запел – тихим, но на удивление чистым для его трехсот пятидесяти трех лет голосом:
Если б мне такие руки —Руки, как у великана, —Я б сложил их на своих коленях.Сам сидел бы тихо – тише вздоха, тише камня.Если б мне такие крылья,Чтоб несли меня по свету, —Ни минуты не колеблясь,Я бы вырвал их и бросил ветру, бросил ветру…Если б мне глаза такие,Чтоб все видели, преград не зная, —Я б закрыл их плотно-плотно.Сам сидел бы тихо, головой качая, головой качая…Если б залилась ты смехом,С ветром косами играя, —Я летел бы вслед за эхом,Дивный голос догоняя, догоняя [3] …3
Песня «Великан» группы «Пикник».