Зло
Шрифт:
— Красиво было бы, если бы ваш друг сожрал этого ублюдка прямо после боя, — Киллиан, покончив с едой, активно налегал на вино, что незамедлительно сказалось на его речевом аппарате. Его апатия немного отступила, потесненная алкогольной болтливостью.
— Эй, щегол, ты вообще на чьей стороне? — адмирал обернулся в сторону откинувшегося на спинку стула Сивара.
— Уж точно не на стороне того типа, — полупустой бокал заменил Киллиану указку, и он активно тыкал им в сторону продолжавших примеряться друг к другу противников.
— Молодой человек, развею один из стереотипов, которые сложились у подрастающего поколения относительно моих друзей кордов. Они не едят людей.
Начавшаяся схватка прервала Лайтберина. Корд бросился в атаку. Механоид как — то даже нескладно принялся атаковать выжидавшего момент Тайруса. Он бесхитростно сыпал ударами, рассчитывая на силу своих имплантов и улучшенную нейросетью реакцию. В случае с простым человеком количество конечностей и наличие брони дало бы о себе знать. Бой закончился бы за секунды. Но Тайрус терпеливо сносил удары, словно выгадывая случай. Сын Миноса ушел в глухую оборону, показывая необычайную проворность. Иногда он выкидывал пару ударов, прощупывая соперника. Корд не обращал на эти "комариные укусы" внимания ровно до тех пор, пока один из них не стал для него фатальным. Тайрус привычно оборонялся, отбиваясь от града ударов чужого, а потом резко контратаковал. Усыпленный пассивностью соперника корд не успел среагировать, и мощная рука кноссца вонзилась в незащищённый броней участок тела соперника. Тайрус и без помощи перчатки, которой расчленял Киллиана на Ласте, вонзился в плоть врага и вырвал добротный кусок хитинового панциря чужака. Его пятерня продолжала, словно бур стоматолога, входить в тело врага, пока принц Кносса не нашел то, что искал. Он выдернул руку из прорехи в броне и с силой оттолкнул от себя соперника. Сжатая в кулак рука человека — быка держала покореженные сегменты внутренних имплантов. Победоносно вскинув руку вверх, Тайрус принялся добиваться врага. Поочередно, словно смакуя процесс, кноссец отрывал механоиду одну конечность за другой, пока не дошел до головы. Своими походившими на стальные прутья пальцами он, один за другим, вырвал бионические глаза чужого, бросив их в сторону обзорного окна. Тайрус чувствовал, что за ним наблюдают. Смерив обездвиженного, но еще живого корда самодовольным взглядом, кносец принялся разрывать его броню на части.
Сидевшие за столом не могли слышать, что происходит за стеклом, но каждому из них мерещился скрежет разрываемого металла и хруст ломающейся плоти. Корд был повержен. Тайрус вскочил и принялся прыгать на обмякшем теле соперника, словно стараясь забить того в священную для каждого корда землю.
— Мда, — Джуд озадаченно прикусил губу. — И что с ним теперь делать? Самому что — ли идти разбираться?
Ослепительная вспышка залила все вокруг…
Киллиан понял, что лежит на полу. Звуки потускнели. Организм вновь не слушался юношу, будто Айзек ещё раз вколол ему транквилизатор. Сивар медленно оторвался от пола и увидел, как тоже самое делают Харуки с Кохитсуджи. Райберг стоял, облокотившись на стол. Джуд вытирал сочившуюся из брови кровь. Тайруса и корда не было. На их месте зияла огромная воронка, с обугленной кромки которой клубился дымок. Чувства начали возвращаться. Он услышал всхлипывание девушки. Различил тихую брань Эпоса.
— Этот, вроде бы, не должен был взорваться? Ты его накачал? Я — нет. И я — нет, — Лайтберин сел за стол и завел внутренний диалог.
— Ты что, дебил, Лайтберин? — Адмирал утер взмокшее лицо ладонью и немного успокоился. — Айзек, это его вы не могли найти черт знает сколько времени? Этого имбецила, который догадался прыгать напрямую?
Айзек напряжённо всматривался в лицо Харуки:
— Ты о чем?
— О чем, о чем. Слышишь удары — головной калибр «Мора» работает. Уж его — то я точно узнаю. Этот идиот не слышал про "ищейку"? Его отследили. Скоро нас заберут отсюда, ну или раздолбят к чертовой матери это тараканье гнездо. Надо уходить.
Снаружи огромного окна, покрывшегося вязью трещин, замелькали черные тени. Один за другим десантные боты опускались на припорошенную снегом поверхность Мортема. Логово Лайтберина обложили. Меж кораблей военных пронеслась серебряная молния. Вергилий был здесь. Мастер конспирации, скрывавшийся от разведки человечества годами, облажался.
— Пойдем, этого заберут мои мальчики. Живого или мертвого, — адмирал Оно поднялся, взял Кохитсуджи под руку и пошел в сторону тоннелей, в глубине которых уже раздавались звуки шагов. Десантники штурмовали подземную базу.
— Джуд, ты ещё можешь выжить, — Айзек выпрямился и протянул свалившемуся на колени Лайтберину руку. Главный предатель в истории человечества закрыл лицо руками и молчал. Он стал каким — то маленьким и ничтожным. Неудача подрезала его ещё недавно расправленные крылья самоуверенности.
— Выжить? Ты думаешь, стоит? — Джуд посмотрел на Эпоса. Его лицо изменилось. Потерянные взгляд наполнились светом. Безумным светом фанатизма. — Я сделал то, что хотел и теперь спокойно могу уйти. Ты серьезно думал, что вы нужны мне для шпионажа? Ты думаешь, я стал бы подставляться из — за дурацкой информации? Ты всегда был плох в шахматах, старый друг… Мне и так все прекрасно известно. Мои друзья уже летят. Они разотрут в пыль этот гадюшник. Эти скоты из командования узнают, что такое месть. Не стоит бросать все на произвол судьбы, прячась по углам…
— Какие скоты, Джуд?
Лайтберин оскалился:
— Хватит прикидываться. В Солнечной системе есть огромная база для обладателей священного допуска первой степени. Я нашел документацию. Туда вкладываются огромные ресурсы. Сраный курорт для элиты… Я дам кордам отмщение. То отмщение, которое нам дали Грядущие.
Айзек провел ладонью по голове и подошёл совсем близко к веселившемуся Лайтберину.
— Какую документацию, Джуд? Какие ресурсы? Это все Марс, понимаешь? Марс. Там идёт терраформирование. Там появится наш новый дом. Дом для нас всех и не только…
Слова Райберга обдали Лайтберина невидимой волной ужаса.
— Нет, нет, нет… — Джуд закричал, отстраняясь от старого друга. В его глазах бесновалось безумие. — Ты лжешь. Мы только и может, что убивать, мы только и можем, что сеять зло. Мы не способны создавать. Мы должны сгинуть. Мы, как раковая опухоль. Мы — метастазы ада. Я всё исправлю, все исправлю…
— Джуд, что исправишь? Это же мы сделали. Мы с тобой.
— Нет, нет… Замолчи… Ты лжешь. Ты лжешь…
Киллиан смотрел на Лайтберина, потерявшего весь свой лоск. Не было зловещей красоты. Не было уверенности и блеска глаз. Был лишь безумец, который отказывался верить в реальность.