Зло
Шрифт:
Кохитсужди отбросила лишние мысли и позволила второй личине выйти наружу.
— Мне нужно срочно поговорить с Хо. Срочно, — личина работала безотказно. Вояка, дежуривший у входа в командный отсек «Мора», мимолетом глянул на пропуск Кохитсужди, подкрепленный невинным взглядом, и пропустил девушку внутрь. В отсеке царил управляемый хаос. Все вокруг бурлило и кипело активностью. Пилоты и инженеры проверяли готовность к полету, оружейники настраивали свои установки, связисты налаживали контакт с другими кораблями флота… И всем этим руководил невысокий мужчина в неизменных темных очках. Адмирал Харуки Оно. Кохитсужди протиснулись мимо кучки вояк и устремилась прямиком к креслу командующего, в котором и разместился адмирал.
— Господин адмирал, корабль Эксперта по экстренным ситуациям Айзека Райберга вновь запрашивает канал
— Я же сказал: не сейчас. Нашелся мне, пуп земли. И без него дел невпроворот…
Кохитсужди подошла к нему, скинув личину. Ее больше не нужна была маскировка. Она хотела посмотреть. Посмотреть, поймет ли он. Хотела позволит себе маленькую слабость. Последнюю волю.
— Судж… — адмирал начал было говорить, но тут же замолчал, всмотревшись в ее глаза. Всмотревшись в пустоту. Перед ним стоял совершенно другой человек. Нет, внешне вроде бы ничего не изменилось. Та же прическа, те же широкие скулы, те же тонкие манящие губы. Но вот глаза. Глаза будто пропали. Их заменили две затягивающие бездны. Две пропасти, заполненные пустотой и презрением. Адмирал попытался вскочить, но не успел…
Кохитсужди улыбнулась. Он заметил. Заметил подмену. Увидел, что она больше не похожа на его мать. Мать, ответа которой он искал все эти годы в каждой из своих жертв. Десятки лиц убитых адмиралом девушек пролетали перед взглядом Кохитсужди, придавая ей сил и решимости. Она была готова. Грядущие ждали. Мысленная команда, которой ее обучил господин Лайтберин, сама выстроилась в голове, высвободив заключённую в ее теле энергию.
Один из связистов вновь проигнорировал запрос связи от корабля Эксперта по экстренным ситуациям Айзека Райберга, когда ослепительная синяя вспышка поглотила все вокруг. Взрывчатки, в которую тело Кохитсужди превратил Джуд Лайтберин, хватило на то, чтобы превратить в ничто почти четверть самого быстрого линкора человечества.
***
Запрос связи был отклонен. Айзек выругался и закинул руки за голову, откинувшись в кресле:
— Да чем они там все так сильно заняты?
На риторический вопрос Эпоса, как ни странно, нашелся ответ.
— Мне кажется, они пытаются воссоздать себя заново на атомарном уровне. Но вряд ли у них это получится, — Вергилий вывел на обзорный экран изображение "Мора". Носовая часть линкора превратилась в груду хлама. Единственный крупный корабль человечества, который мог совершить прямой прыжок из системы кордов к Солнцу, был разрушен. Флоту, который попался на приманку Лайтберина, было не успеть. Айзек покосился на застывшего на пороге рубки Киллиана и отдал команду искину бортовых систем:
— Отправь данные о возможной атаке кордов на все корабли флота. Выход в зону безопасных гиперпрыжков. Курс на Солнечную систему.
Глава 8. Часть 1. Золотое руно
— Это было, как будто в другой жизни: мы, совсем ещё молодые и глупые, эта экспедиция проклятая, «Арго»…
Айзек с Киллианом сидели в капитанской рубке Вергилия и смотрели в необъятную пустоту космоса, где все отчётливее проявлялась красная точка Марса. Красная точка, которая совсем скоро могла исчезнуть, сгинуть, как совсем недавно уже сделала его сестра по небосводу Земля. Вот уже полчаса, как Вергилий вышел в реальное пространство и, активировав режим маскировки, двигался в сторону цели атаки кордов. Даже в условиях нехватки времени они не могли рисковать, добираясь до Марса на высокой скорости. Система была под контролем чужих. Здесь не был роя космической мошкары, навроде корветов и катеров. Не было даже линкоров. В системе был всего один корабль. Но, как и в случае с Топазом, его одного вполне должно было хватить на подавление систем орбитальной защиты. Это был не просто дредноут, сил которого хватало на отражение атак группы экстренного реагирования — это был поистине колоссальный корабль. Если полученные Вергилием данные были верны, судно кордов, пожаловавшее в Солнечную систему, превосходило размером любой известный корабль чужих более чем в четыре раза. Точнее люди должны были узнать совсем скоро, когда доберутся до красной планеты. Именно в этот момент, миг, когда от экипажа Вергилия ровным счётом ничего не зависело, Айзек и начал свой рассказ, больше походивший на исповедь.
— Экспедиция… Нас было пятьдесят. Пятьдесят человек, которые тянулись к звёздам, мечтали увидеть нечто новое, необъятное. Человечество
Киллиан смотрел на Айзека и ему становилось не по себе. Еще никогда он не видел Эпоса таким. Таким отрешенным, таким надломленным, таким далёким. Будто все его естество было не здесь. Будто он вновь отправился в ту экспедицию на встречу с богами. Айзек тяжело вздохнул и продолжил:
— Они рассказали нам про Землю. Поведали, что ее больше нет. Что нашего общего дома больше не существует, — Айзек посмотрел на Киллиана, обдав того волной холода, тяжело вздохнул и продолжил. — Ты знаешь, я ведь никогда не был на Земле, не видел ее вживую, хотя, вроде бы, я с нее родом… Тебе не понять, каково это. Не понять, что мы тогда чувствовали… У нас не было больше дома. Пусть это лишь громкая фраза, и человечество давно уже переросло Землю, но без общего дома мы — ничто. Мы — бродяги, неспособные ни на что светлое. Скитальцы в этой космической тьме… Они рассказали, что родины больше нет. Родины, кроме любви к которой у нас больше ничего и не было. У меня так точно…
Эпос невольно потрогал шрам на своей руке. Шрам, который был напоминанием о том, что однажды он предпочел забыть.
— Они предложили нам остаться. Мы им были интересны. Как комнатные зверушки, наверное. Они говорили мне: «Ты особенный, уникальное существо, единственное во всей вселенной…» Они несли какую — то чушь про то, что я должен выжить, что я должен найти себя. Предлагали нам не рисковать. Ты можешь себе представить? — голос Эпоса наполнился сталью. — Остаться, забыть, перетерпеть. Они предлагали нам отречься от своего прошлого, от Земли, от людей, от себя. Предлагали остаться с ними, а не лететь назад, не лететь помогать умирающей семье.
Айзек запрокинул голову, уставившись в невысокий потолок рубки. На несколько мгновений он замолчал. Он словно собирался с силами, переступая через себя.
— И ты знаешь, что случилось? Большинство согласилось. Никто не хотел лететь на пожарище родного дома. Всех ослепил их свет. Свет Грядущих. Никто не хотел трудностей. Лишь мы трое стали сопротивляться. Трое хотели вернуться, трое хотели бороться за спасение расы. Я, Джуд и Гийом. Но нас было меньше. Сраная демократия — власть тупого большинства. Они не хотели улетать, не захотели отдавать нам «Арго». Не захотели давать нам возможность…
Айзек зажмурился. Киллиан почти не дышал. Он сидел, впитывая в себя слова, слетавшие с губ Эпоса. Слова, которые до него, возможно, не слышала ни одна живая душа. Он чувствовал в нем нечто родное и близкое. Эпос заразил его разум целью и верой — верой в будущее. Верой в то, что человечество можно и нужно спасти. Возможно, от него же самого.
— И знаешь, что мы сделали? Мы не захотели подчиняться. Не захотели променивать свой дом, свой вид на соблазн. Мы убили их всех. Всех до одного… Мы ходили по коридорам «Арго» и сеяли смерть, как будто зная, что это только начало. Не жалея. Предвидя, что это — мелочь. Что такое сорок семь жизней, по сравнению с тем, что нам предстояло? Плазма, излучение, кровь и трупы. Трупы. Трупы… А потом пришли они. Это была какая — то издёвка. Они все знали. Знали, что мы сделаем, знали, что мы — мы трое, не согласимся. Знали, что это нас не остановит. И они предложили помощь. Способ помочь человечеству. Они одарили нас. Дары Грядущих… Дары богов.