Зло
Шрифт:
— Вам следует поторопиться, сэр. Я не успеваю регенерировать.
— А я и не заметил. Решил вздремнуть, — Киллиан поднялся на четвереньки, сцепил зубы и начал двигаться в сторону шлюзового отсека. Каждое движение — вызов. Каждый покрытый метр — бесконечность.
Пляшущие образы — вид из глаз. Как надравшийся забулдыга, Сивар подобрался к вожделенной цели — распахнутому интеллектуальному доспеху. «Регул» принял дрожащее тело в свое лоно и начал колдовать над состоянием "оператора". Пара инъекций транквилизатора подавила работу ноцицепторов. Доза стимулирующих препаратов, и Сивар уже был готов к действию.
— Сколько до преследователей?
Вергилий
— Пара объектов — в трёх секундах. Ещё трое — в пяти, но наращивают скорость.
Киллиан, войдя в контакт с «Регулом», выставил таймер на дюжине мин и выбрал из перечня доступного вооружения генератор когерентного излучения. Уничтожить корабли — преследователи таким импульсником было невозможно, а вот обмануть генераторы силового поля чужих — вполне.
— Открывай.
Киллиан без опаски разместился у входного люка. Декомпрессии не предвиделось. Весь кислород был удален из шлюза, как только еле передвигавшийся мемор загерметизировал свой комплект брони. Тахионные мины были готовы начать обратный отсчёт. Правое предплечье «Регула» отрастило тупое дуло импульсника и подалось вперёд.
Сивар слушал мерное биение своего сердца, готовясь к атаке. Его страх ушел. Слишком далеко он забрался, слишком долго прожил, слишком сильно пропитался холодом черного кратера, стужей глаз Айзека Райберга, чтобы бояться каких — то там букашек. Люк плавно отъехал в сторону, оголив чернильный провал космоса. Бесконечные мириады живых и уже давно почивших звезд расшили это чёрное полотно лучами своего холодного света. Света, которому было не суждено добраться до одной крохотной планетки, некогда кружившей вокруг местного светила. Землю им было уже не спасти. Как не спасти и большую часть человечества, погрязшую в собственных пороках и страстях.
Киллиан сцепил зубы от злости.
«Не спасти…», — это не значило, что не надо было бороться. Что не надо было сражаться хотя бы за гипотетическую возможность того, что когда — нибудь люди смогут измениться. Смогут жить, а не выживать. Жить в родном доме.
Короткая очередь из импульсника выхватила из тьмы рвущиеся вперёд корабли чужих. Голубоватые ореолы силовых полей отразили случайные выстрелы и спали, дожидаясь новых атак. Атак молниеносных. Атак прямых и понятных. Атак корабля. Человека в скорлупке брони не принимали в расчет. Никто не применял тахионные мины для космических сражений. Никто до Киллиана. Матовые сферы мин отправились в свободный полет, уже отсчитывая секунды до взрыва. Сивар активировал их таймер и начал всматриваться в глаза бегущей по его следам тьме.
Будь они в атмосфере, он бы услышал хлопки. Взбесившиеся тахионы на сверхсветовых скоростях раздирали бы пространство, уничтожая заданный объем материи. Кислород схлопнулся бы. Космос лишь стал чернее. На долю секунды бездна межпланетного пространства в дюжине точек стала совсем непроглядной. Антрацитовое ожерелье сожрало свет звёзд и небольшую область мрака прямо за несущимся вперёд Вергилием. Мрак нанес ответный удар, породив вереницу огней. Сгустки ионизированного газа почти облизали застывшего на самое границе бездны Киллиана.
— Неплохая попытка, сэр. Очень оригинальная и даже действенная, — искин расстроенно цыкнул, — три истребителя из пяти уничтожены.
Заострённые морды гончих кордов, словно услышав упоминание о себе, показались из мрака. Черные трезубцы, почти неразличимые на фоне бескрайних космических просторов, приблизились
— Силовое поле пропало. Капитану удалось! Думаю, вам стоит остаться в броне, — искин отключился, бросив все свои силы на ликвидацию повреждений. Охотник и жертва поменялись местами. Вергилий, наконец задраив шлюзовой отсек, понёсся вслед за трезубцами к замершему кораблю чужих. Его вороненая туша, вокруг которой сновали десятки красных точек, отметок истребителей, уже отобразилась на обзорном экране, когда искин корабельных систем заговорил:
— Есть слабый сигнал. Только звук.
— Легион ушел… — голос Эпоса переборол треск помех. — Освещение пропало, но я не уверен по поводу остального корабля.
— Дредноут обездвижен, Сэр. Силовое поле пропало. Осталось забрать вас, — Вергилий остановил движение, словно уткнувшись в незримую преграду. Именно здесь проходил предел дальности действительного огня истребителей кордов.
— Как раз по этому поводу я и хотел поговорить… — Айзек затих. После секундной задержки его голос вернулся, принеся с собой новую порцию звуков. В капитанской рубке послышались выстрелы. Эпос бежал.
— Вряд ли нам удастся осуществить вторую часть плана… — Эпос смачно выругался. Его брань утонула в характерном чваканье плазмометов. — Как там обстановка на поверхности корабля?
— Дредноут охраняют истребители, но я думаю, они не смогут нанести существенный ущерб планете…
— Заткнись! Заткнись, сволочь! Какой к чертовой матери ущерб планете! — крик Киллиан заставил искин замолчать. — Все это — ерунда, Сэр. Мы попробуем приблизиться…
От красной стайки отметок, курсировавшей вокруг дредноута, отделилось несколько точек. Истребители чужих начали сближение с Вергилием. Акустическая система корабля породила странный звук, больше всего походивший на грустный смешок.
— Истребители…
Киллиан до крови закусил губу. Он отказывался верить. Никогда ещё голос Айзека не был таким… таким обречённым. Эпос принимал свою судьбу. Вся эта миссия изначально выглядела суицидальной. С самого начала у Райберга, у всего их плана, было мало шансов на успех. Но сейчас, когда оружие Возмездия кордов было остановлено, сейчас, когда Марс, когда будущее человечества было спасено, Киллиан отказывался верить, что за это свершившееся чудо придется заплатить… Заплатить жизнью Айзека.
— Улетайте… — тихий голос Райберга сменился звуками выстрелов. Эпоса продолжали преследовать.
— Нет, нет, нет!!! Мы должны попробовать приблизиться!!! — Киллиан надрывно кричал. Отчаяние рвалось из его груди. Он всегда был один. Он не знал своих родителей, отдавших все свои силы Выживанию. Раса стояла на пороге вымирания, и людям было не до мелочей, вроде детского счастья. Он так и не завел настоящих друзей. Все они — дети Выживания, были созданы ради победы человечества в войне. Они были деталями огромного орудия, которое должно было перемолоть рукав Ориона во имя рода людского. Разве между винтиками в машине может быть настоящая дружба? Единственная любовь погибла, перечеркнув все его прошлое черной чертой забвения. Больше не было смысла смотреть назад. Все что было раньше не имело значения. Было только сейчас и завтра. И человек, который дал Киллиану смысл смотреть в это бордовое будущее, человек, который дал ему смысл существования, должен был сейчас умереть.