Злобный

Сноу Э. М.

Положив подбородок на колени, я наблюдаю, как Карли бешено расхаживает, пока у меня не начинает плыть перед глазами.

— Карли, прекрати. Я ценю твой гнев от моего имени, но в этом действительно больше нет необходимости, — я снова пытаюсь ее урезонить. — Я не вернусь, так кому какое дело до этих людей? Это не похоже на здешний округ, меня не оштрафует за то, что я не сдала экзамены.

— Все равно это чушь собачья, — настаивает она, даже не потрудившись указать на мою позу, когда поворачивается ко мне лицом. — Ты стала мишенью из-за своего происхождения.

—

Ну что ж … Я статистик, а моя мама торговала метамфетамином.

Но я думаю о фотографии улыбающейся девушки, той, которая похожа на Дженн до употребления наркотиков, я вынужденно пожимаю плечами.

— Это не должно иметь значения, ты не Дженн.

Я заметил, что в дополнение к тому, что она злится на Ангелвью, в последнее время она, кажется, еще больше злится на мою мать. Я думаю, это как-то связано с тем фактом, что она не может связаться с Дженн. Как только Карли узнала о том, что Дилана взяли на работу в школу, она начала пытаться выследить маму, но безуспешно.

Я могу понять ее разочарование, но в том-то и дело, что Дженн. Если она не хочет, чтобы ее нашли, ее не найдут. Она выйдет из укрытия, когда ей что-то понадобится, и ни минутой раньше.

— Ты права, — говорю я. — Я не Дженн. Но это не помешает людям сравнивать нас, особенно теперь, когда они знают об аварии.

— Это тоже не твоя вина.

Я рассказала Карли правду о несчастном случае, когда впервые переехала к ней. Даже несмотря на то, что я была той, кто устроила пожар, она убедила себя, что я невиновна и в этом случае тоже. — Ты делала то, что велела тебе твоя мать. Это на Дженн, а не на тебе.

— Да, ну, я была большая девочка. Я могла бы сказать ей нет.

Она закатывает глаза. Она всегда ненавидит, когда я использую этот аргумент, но я не прекращу. Может быть, это облегчит мою вину за смерть Джеймса, если я буду громко заявлять о своей доле ответственности всякий раз, когда смогу.

— Прошлый год сейчас не в центре внимания, — утверждает она, возвращая нас в тему об Ангелвью. — Я должна подать в суд на эту школу за то, что они сделали с тобой. Они позволили твоим одноклассникам уйти безнаказанными!

Да, я рассказала ей, что сделали Сэйнт и Лорел, потому что мне нужно было выговориться.

Однако она понятия не имеет, сколько мучений я испытала в течение оставшейся части семестра.

У меня никогда не хватит духу сказать ей об этом, потому что я знаю, что она просто будет беспокоиться обо мне или потребует, чтобы я вернулась домой. В то время я была полна решимости остаться.

Но теперь все это позади. Я играла в эту игру так долго, как могла, и это чуть не убило меня. Оглядываясь назад, я понимаю, что просто была упрямой. Да, Ангелвью был бы великолепен для моего будущего, для заявлений в колледж, которые я еще не начала писать, но, в конечном счете, душевные муки того не стоили.

Я продолжаю говорить себе это, во всяком случае, всякий раз, когда чувствую себя виноватой или разочарованной в себе за то, что сдалась. За то, что в конце концов позволила Сэйнту поступить по-своему. Он всегда

добивается своего, потому что именно такой жизнью живет Сэйнт. Я была идиоткой, думая, что смогу сделать что-нибудь, чтобы изменить его или мир, в котором он существует.

У меня никогда не было ни единого шанса, и я хотела бы понять это задолго до этого.

— На самом деле нет смысла переживать по этому поводу или злиться, — наконец говорю я с тяжелым стоном. — Что бы мы ни делали, это не будет иметь никаких реальных последствий для этих людей. Они не такие, как мы. Их мир не похож на обычный мир, и они не попадают в неприятности так, как попали бы мы.

Она останавливается перед моим комодом, она смотрит на меня с пораженным выражением лица.

— Но, Мэл ... Мы не можем просто позволить им уйти от того, как они обращались с тобой. Если они это сделают, цикл никогда не закончится. Как ты думаешь, что они сделают со следующим человеком?

Я ненавижу то, как апатично я отношусь ко всей этой ситуации. Всего несколько недель назад я была бы так же разгорячена и взбешена, как Карли. Я бы хотела справедливости для себя, независимо от того, с кем мне пришлось столкнуться, чтобы добиться ее.

В конце концов, именно так я впервые встретила Сэйнта. Я вызвала его за то, что он приставал к кому-то, кого он считал ниже себя. Я противостояла ему и, вероятно, была первым человеком, который сделал это за долгое время.

Мы ненавидели друг друга с этого момента и до тех пор, пока не переспали.

По крайней мере, я точно перестала его ненавидеть. Очевидно, он ненавидел меня, даже когда был одержим мной и заставлял меня чувствовать то, чего я никогда не должна была.

Может быть, именно поэтому я чувствую такую пустоту внутри. Весь мой огонь и страсть ушли. Я чувствую, что из меня высосали все части моей личности, и теперь я просто оболочка человека.

Я могла бы солгать и сказать, что все это из-за Ангелвью и того, через что я прошла от рук своих сверстников, но я знаю, что в основном это из-за Сэйнта. Потому что я ослабила бдительность и доверилась ему. Я была так близка к тому, чтобы отдать ему свое сердце, нравилось мне это или нет. Он сломал меня, как всегда и говорил.

Вот только этот ублюдок здесь не для того, чтобы собрать меня воедино.

— Все кончено, Карли , — шепчу я, качая головой. — Мы можем, пожалуйста, просто оставить все как есть?

Ее брови сходятся вместе, когда она изучает меня в течение нескольких ударов, затем она смиренно вздыхает.

— Хорошо, — бормочет она. Она подходит и садится на кровать рядом со мной. Я опускаю голову ей на плечо, наслаждаясь ее комфортом и втайне желая, чтобы я могла остаться такой навсегда.

Карли — единственный человек, который у меня сейчас есть. Она единственный человек, рядом с которым я чувствую себя в безопасности.

— Я люблю тебя, Карли. Ты такая, какой должна была быть Дженн, — бормочу я. Слова не запланированы, но это честная правда, и этот момент кажется подходящим временем, чтобы произнести их вслух.