Злом за зло

Крымов Илья Олегович

– Вынужденно. Просидел несколько месяцев в яме с ледяными пауками, не раз испытал на себе силу их нейротоксина.

– Рискованно, - усмехнулся Малахай, - но полезно. Хорошо, что у вас направленно измененный организм, человек бы такого радикального отравления не пережил.

Еще через некоторое время некромант вновь отвлекся от диагностики.

– Что за сущность обитает у вас в правой руке?

– Хотел бы я знать.

– Хм. Никогда такого не наблюдал. Вроде бы что-то даже родное моему ремеслу, но вместе с тем совершенно чуждое. Оно крепко спит, как я понимаю.

–

Нарлога назвал это темным лоа. Обрывком чужой тени, кажется.

Малахай Надгробие нахмурился, собирая на лбу морщины.

– Унгиканское колдовство. Да, есть на Черном континенте умельцы, способные поднимать мертвых, но с их магией предпочтительно не связываться. Это дикая некромантия, невероятно сильная, почти не изменившаяся с древних времен и ужасно опасная. Некоторые теоретики даже выдвигают гипотезы, что первооткрывателями некромантии были шаманы Унгикании, а не Зенреб Алый, другие яростно оспаривают право данной точки зрения на существование, а третьи и вовсе считают эти ветви Искусства совершенно не связанными.

Завершив беседу с самим собой, Малахай вернулся к осмотру и вскоре его завершил.

– Ваше могущество, можно ли задать прямой вопрос?

– Ну, только если совсем уж прямой, - улыбнулся тот.

– Чар Талбот попросил вас присоединиться к нему на случай появления колдуна Барбатума?

– Нет, - качнул лысой головой некромант, - он хотел, чтобы я взглянул на вашу ауру, чар Тобиус. Уж очень его волновало ее состояние после того инцидента. А поскольку я у чара Талбота в долгу, пришлось согласиться.

– Понятно. И что, не напрасны были волнения?

Малахай перестал улыбаться и задумчиво прищурился, словно ради верности вглядываясь в ауру Тобиуса еще один раз.

– Ему я скажу, что они были напрасны.

– А на самом деле?

Маг Смерти пожал плечами:

– Не знаю. Ответьте, чар Тобиус, вы переживали клиническую смерть?

– Случалось.

– Угу, интересно, очень интересно. Что ж, возможно, это и послужило причиной проявления створок. Уж не знаю, стоит вас с этим поздравлять или нет.

Тобиус молчал, показывая тем самым, что ожидает подробностей.

– Насколько мне известно, вы проходили процедуру, призванную выявить в волшебнике склонность к некромантии, когда были учеником?

– И мне совершенно точно сказали, что магия Смерти для меня недоступна ни в каких видах.

– Не сомневаюсь, что так и было. У вас тогда отсутствовало то, что называется Вратами Зенреба, знаете, что это такое?

– Область астрального тела, через которую некромант взывает к силам по ту сторону жизни. Считается, что они расположены в районе темени.

– Именно так, вот здесь, - Малахай наклонился и коснулся верхушки своего лысого черепа.
– На том же месте, к которому крепится Путеводная Нить. Великий архимагистр Зенреб первым открыл ее связь с собственно вратами, названными позже в честь него самого. Так-то врата эти есть у всех волшебников, но при рождении они срастаются, как кости черепа. Вы ведь знаете, что при рождении человеческий череп не совсем сформирован и его костные 'лепестки' срастаются только через некоторое время? Это называется...

– Родничок.

– Именно. Точно так же в астральном теле срастаются створки Врат Зенреба. Но когда приходит время умирать, Путеводная Нить, ведшая волшебника по жизни, вырывает его душу сквозь эти самые створки и тянет туда, куда душе предназначено попасть. Отличие некроманта от другого мага в том и состоит, что сворки его Врат Зенреба приоткрыты еще при жизни, что позволяет ощущать дыхание той стороны. У вас, мой друг, как и у всех нормальных волшебников, при жизни створки даже не были обозначены, но теперь ситуация изменилась - Путеводная Нить исчезла, а створки проявились. Такое впечатление, что вашу душу выдернули сквозь Врата Зенреба, как положено при смерти, но потом ее вернули обратно и даже прикрыли створки. Очень плотно, но не до конца.

В черных глазках Малахая вспыхнул бело-зеленый, ядовитый фосфорный пламень.

– Я думаю, что теперь в вашу сущность задувает эдакий сквознячок с той стороны. Вы ни в коем случае не некромант, этого дара в вас меньше, чем в пятилетнем неофите, но там, над телом э... как бишь его зовут?

– Штербен.

– Над телом чара Штербена вы оказались способны увидеть сущность, которую даже самые могущественные волшебники увидеть не способны, если они не некроманты.

– Смерть?

– Я бы не сказал так категорично. Скорее ту близкую к смерти сущность, которая является на зов некроманта при работе с мертвецами. Это что-то вроде проводника, который дает возможность пользоваться силой той стороны. Видеть этих существ могут только некроманты. Легким сквознячком в вашу душу задувает дыхание смерти, чар Тобиус, и это заметно.

– И ничего нельзя сделать?

– А что бы вы хотели с этим сделать? Вернуть запечатанную дверь в прежнее состояние невозможно, распахнуть ее - тем более. Не с моими умениями. Хотя наставники из Аглар-Кудхум, возможно, сумели бы...

– Они обитают на другом конце света, а я в любом разе не желаю становиться некромантом, уж простите.

Малахай вышел из задумчивости и рассмеялся, показывая, что совершенно не уязвлен. Он прекрасно знал, сколь тяжела доля некроманта среди прочих волшебников, и никому не желал такого проблемного Дара, хотя сам уж давно смирился со своей сущностью и ни на что бы ее не променял.

Тобиус понял, что вопросов о его собственной смерти не будет, и испытал некоторую благодарность к Малахаю. Он не желал ни мыслью, ни словом возвращаться в тот проклятый день и час, когда агония стала его проводницей за грань жизни. Было слишком тяжело вспоминать предсмертное одиночество и чувство полного бессилия маленькой букашки, поплатившейся за наглость.

Тем временем некромант отлучился и вернулся обратно, неся в руках тот самый арбалет, который Тобиус снял с лермазу.

– Возвращаю в сохранности. Изучил вплетенные в этот артефакт заклинания - очень интересно. Несомненно, работа восточного некроманта. В Вестеррайхе немного найдется моих собратьев по Дару, способных создать что-то подобное, очень сложные чары. Украшения опять же говорят сами за себя.