Злой город
Шрифт:
Ничем не могли помочь камнеметчикам кипчакские лучники — их колчаны почти опустели. Да и «карусель» уже перестала быть безжалостным колесом смерти — несколько слетевших со стены болтов, снабженных «потрясающим небо громом», заставили лошадей сбить ритм и превратили кипчаков в беспорядочную толпу, пока все еще мечущую стрелы, но уже готовую вот-вот с позором бежать с поля боя. Лишь неподвижная стена тумена Субэдэ, ощетинившегося пиками позади них, останавливала лучников.
Казалось бы, какая разница от чего умирать — от самострелов урусов или от мечей и копий кешиктенов Субэдэ? Да нет, второе, знакомое, пожалуй, по-страшнее будет, ибо даже если и удастся прорваться сквозь строй копейщиков, все равно каждый простой
Улучшенный последним из чжурчженей самострел ударил со стены. Мокрые шкуры, которыми во избежание возгорания от горящих стрел был обшит наполовину провалившийся под землю камнемет, не спасли его от чжурчженьского грома.
Рассыпая веер искр, стрела прочертила в воздухе огненно-дымную дугу и, ухнув в яму под камнеметом, взорвалась, взметнув в воздух тучу деревянных обломков и разорванных человеческих тел…
Никита оторвался от самострела.
— Отмучился, сердешный, — сказал он, вытирая рукавом со лба копоть, смешанную с потом.
— Ты жалеешь того раба, которого придавило камнеметом в яме? — удивленно спросил Ли.
Никита внимательно посмотрел в глаза последнему из чжурчженей.
— Это был человек, — тихо сказал он.
— Это был раб, — презрительно бросил Ли.
— После этой битвы любой из нас мог бы быть на его месте, — жестко сказал Никита.
— Нет, — покачал головой Ли. — Не мог бы. Со времен Чингисхана у степных воинов есть один закон — ты можешь стать рабом ордынцев до того, как защитники крепости выпустят в сторону их войска первую стрелу. Сегодня было выпущено слишком много стрел для того, чтобы любой из нас мог когда-нибудь оказаться на месте того раба.
— Похоже, твой народ тоже выпустил много стрел по ордынскому войску… — смущенно проговорил Никита.
— Мой народ предпочел смерть, — кивнул Ли. — И поэтому сейчас я помогаю твоему народу.
— Потому, что мы выбрали?..
— Да, — ответил последний из чжурчженей. — Истинный Воин всегда выбирает смерть — и поэтому живет. В отличие от раба.
* * *
Тропа была узкой и едва заметной. В лесу все еще лежал снег, и чуть шагни в сторону — конь увязнет по брюхо в сугробе либо ноги переломает о сокрытую под снегом лесину или корягу. Потому поневоле приходилось придерживать скакуна и следить, чтобы пара заводных позади шла гуськом, не пытаясь своевольничать. И хотя умные кони старательно вышагивали чуть ли не след в след, все равно Тимоха вертелся в седле, порой больше оглядываясь назад и в выборе пути полностью доверяя своему коню, — Дядька Семен, провожая племянника из Козельска за подмогой, отдал ему Бурку. Мол, здесь он мне без надобности, а тебе больше сгодится — умный конь, Разум в нем почти человечий…
В том Тимоха не раз успел убедиться, проезжая незнакомыми тропами. Под Вязьмой сгоряча чуть в болото не заехал — спасибо Бурке. Встал, уперся передними копытами — и вперед ни в какую. Пока всадник разобрался что к чему, коню даже плетью по крупу досталось. После Тимоха еле обиду загладил, полночи не спал — с конем разговаривал, мол, пойми, не для себя стараюсь, для горожан, что сейчас на стенах от Орды отбиваются.
Конь вроде понял, и на следующий день, будучи сзади в загоне [100] , не припомнил зла и сильно помог оборониться от стаи волков, вбив копытами в землю матерого серого зверя, незаметно подкравшегося с тыла, пока Тимоха гвоздил мечом остальных.
100
Загонный
Вот и сейчас Бурка мягко трусил вперед по тропинке, уверенно двигаясь к цели — ездил не раз дядька Степан в Новгород, и конь словно знал, что от него сейчас требуется именно этот путь. Короткий. И безопасный…
Но, видно, был этот путь через темный лес безопасным ранее, до того, как прошли по русской земле ордынские тумены.
Бурка всхрапнул и взметнулся на дыбы, но было поздно.
Шею Тимохи захлестнула петля. От мощного рывка потемнело в глазах и только кольчужный воротник спас витязя от неминуемой смерти.
Рывок — и выдернутый из седла Тимоха повис над землей, цепляясь за веревку и стараясь просунуть пальцы между петлей и шеей. А по лесу уже несся пересвист и улюлюканье, чьи-то цепкие руки хватали под узцы коней. Бурка взметнулся, заплясал на задних ногах, заржал зло, долбанул копытами в чью-то грудь, но откуда-то сверху с деревьев на спину коню спрыгнул ражий детина и пудовым кулаком резко ударил коня промеж ушей.
Бурка тонко заржал и пал на передние ноги, мотая головой.
— Вот и ладушки! — прогудел детина, соскочив с коня и ловко привязывая чембур [101] к ветке ближайшего дерева.
101
Чембур — третий повод уздечки, на котором водят или за который привязывают верховую лошадь.
Был детина невысок, приземист, слегка кривоног, но при этом нереально для человека широк в плечах — на тех плечах еще бы две головы легко поместились. А на бочкообразную грудь можно было запросто положить квадратный подбородок, чтоб шея не уставала нести лобастую голову с глубоко посаженными умными глазами. Хотя как может устать то, чего нет? Казалось, что голова детины растет прямо на двух каменных глыбах, из которых помимо самой головы росли еще и огромные руки. На одну из рук была намотана толстая цепь с приклепанной к ее свободному концу тяжелой многогранной гирей.
— Кого пымали, Кудеяр?
К плечистому детине подошел светловолосый парень в овчинном тулупе мехом наружу. Судя по тому, как выпячивал парень грудь под тулупом, как залихватски была заломлена назад его потертая собачья шапка и как вроде бы небрежно был заткнут за пояс отточенный топор, было ясно, что парню очень хотелось казаться взрослым и при этом непременно быть хоть в чем-то похожим на атамана.
— Да вот, кажись, Ерема боярина новгородского словил, — хмыкнул Кудеяр. И крикнул зычно, аж по лесу гул прошел: — Слышь, Еремей, спускай боярина вниз, а то надорвешься! На нем железа поди с два пуда!
— Дык своя ноша не в тягость, — прохрипел натужный голос с верхушки дерева. — Нам завсегда приятственно хорошему человеку уважение оказать. Щас он трепыхаться перестанет, тады и спущщу. А то бояре — они када незадушенные, за мечи хвататься горазды.
— Я те чо сказал? — тихо проговорил Кудеяр. Но на дереве его услышали.
— А я чо? Я ничо, — поспешно ответил голос с верхушки.
Веревка мгновенно ослабла. Земля ударила Тимоху по ногам, но он этого даже не почувствовал…
— Байдана-то [102] на нем не новгородской работы, — задумчиво произнес над головой Тимохи голос атамана.
102
Байдана — разновидность кольчуги, состоящая из крупных, плоско раскованных колец (старорусск.).