Злые боги Нью-Йорка
Шрифт:
– Джек не был деревенщиной, – категорично заявил Клык. – Он всегда был острый, как ножик.
Джек-Ловкач заметил, что экипаж, стоящий перед входом в бордель, выглядит лучше обычных. Конечно, там был возница. Но, кроме него, были еще двое других. Здоровенные, как дом, но увертливые и быстрые на ногу, и смотрели они злобно и хитро, хоть и прятали лица. И Джеки решил, что они, верно, турки, хоть и было темно, и что такие ловкие зверюги, конечно, могут убить человека, а он и не заметит, что мертв. Правда, они и издалека выглядели опасно. Джек был энтузиастом бокса, хотя среди мальчишек-газетчиков это
– Видели когда-нибудь Молотка? – Кегля лежал на спине, опершись на локти, и перебрасывал сигару из одного уголка рта в другой. – Он возьмет тебя в захват и бросит, не успеешь даже глазом моргнуть, а уж когда врежет по-настоящему, считай, все зубы долой. Извините, мисс Андерхилл, – добавил он.
Джек и мальчишки, которые с ним были («Я там был!» – вскричал могучий хор), спрятались за бочонками у входа в переулок, чтобы дождаться появления великого человека. Но когда мужик вышел, он оказался всего лишь слугой из челяди, с каким-то свертком в руках. Он уложил свою ношу на пол экипажа и вернулся в дом.
И дураку ясно, в свертке были призовые деньги. В этот самый вечер Еврей победил «Бритву» Дэниела О’Киркни, и всего за пятьдесят два раунда. Знак храбрости, награда героя. Ясное дело, стоит отщипнуть кусочек.
Клык виновато посмотрел на меня.
– Мы хотели только вздрогнуть чуток. Вроде как сбор в пользу добрых христиан, – с готовностью добавил он, уверенный, что стыдиться тут нечего, ибо Господь должен быть на его стороне.
Джек и, вероятно, Клык и Коробок, если засчитать будничный, надтреснутый колокол правдивости в их голосах, незаметно обежали вокруг квартала и подкрались к стоящему экипажу со стороны улицы. Большие мальчишки притаились, боясь, что их заметят. Младший, шестилетний парнишка, честолюбивый даже по меркам газетчиков, которого звали Франтом за привычку покупать новые носки, едва в старых покажется дыра, вызвался разведать обстановку. Он тихонько, уж будьте уверены, эльфил до экипажа, а потом заглянул в сверток через дверь с уличной стороны.
– Вернулся прям весь нажратый, – с вынужденной бравадой в необычно взрослом взгляде покачал головой Коробок.
– Он сказал, почему ему стало плохо? – спросил я.
Он не сказал; внезапно сплохевший Франт отказался сообщить, что он видел в свертке. Особым мужеством в таком поступке не пахло, и остальные принялись шептаться и щипать мальчугана, пока Джек-Ловкач сам не вызвался сходить посмотреть. Может, там столько денег, что и не сосчитать, или ценность какая на продажу, но Джек твердо решил выяснить все сам. Он подкрался к двери экипажа не громче дыма от сигары. И даже протянул руку к свертку.
И тут из дверей борделя вышел человек в черном капюшоне и глянул по сторонам, уже готовясь сесть в экипаж.
Человек в черном капюшоне стоял прямо под фонарем и смотрел на Джека. Спина прямая, а глаза бездонные. Безликое чудовище, ощущение кошмара, которого не можешь припомнить, смешанное с душной основательностью
– Может, он краснокожий индеец, но я тогда не разглядел его лицо, – чирикнул мальчишка лет восьми.
– Ну, уж он точно не Молоток. Абель Коэн в тот вечер курил сигары в ресторане с какими-то богачами, к утру об этом все знали.
– Но он чудно одетый богатей, точно вам говорю, – встрял Коробок. – При деньгах, воля ваша, и с черным плащом.
– Да вы его даже не видели, – презрительно усмехнулся Клык. – Храбрецы выискались. Сидели там в переулке, спорили, а то б вы его сделали, а?
– Ты, педик уродливый, видел я все, – выпалил искренне уязвленный Коробок; Клык слишком далеко зашел в присутствии чужака. – Да он уже на шухере был тогда, пялился прямо на Джека, и по-любому это была подстава. И чё бы я тогда сделал?
Все на секунду затихли.
– Мы все хвосты поджали, – признался Клык; он злобно огляделся в поисках хвастуна, заявляющего себя храбрецом, но таковых не нашлось. – Все до единого. Никто не дерется со Старым Ником в ночи.
– Так что случилось с Джеком-Ловкачом? – спросила Мерси, ее голос скрипнул по ржавчине.
Человек в черном капюшоне приветствовал Джека, а тот стоял, прямой и гордый, как настоящий американский солдат. Поманив парня, человек в черном капюшоне указал на дверь борделя, и на вид был любезен. Он протянул Джеку монету. Все видели, как она блеснула в свете фонаря. Джек стоял и раздумывал. А потом махнул за спиной своим приятелям и не взял их с собой. Вошел в дверь, из которой лился желтый радушный свет. Стоило ему исчезнуть, и экипаж уехал. Джек очень хотел заглянуть внутрь, сказали они мне. С улицы здание походило на дворец. Но никто из них больше никогда не видел Джека. Составлялись планы, готовились подвиги, глубины которых я не мог постичь. За домом долго следили, всякий раз, когда у них не было работы, и целые полки мужчин входили и выходили обратно. Но не Джек.
– Мы все думали, он вернется на рассвете, – вздохнул Кегля. – Мне тогда было семь, но мы не… мы подумали, может, ему захотелось покувыркаться. Мы его не бросили, – яростно добавил он.
Я кивнул.
– Но поутру нам надо было лететь за записками, и мы, верно, проморгали, когда человек в черном капюшоне вернулся и забрал Джека-Ловкача.
– А что было в свертке? – спросил я.
Клык пожал плечами. Коробок сложил губы трубочкой и снисходительно выдохнул. Ко мне, будто побеги к свету, тянулись несколько младших.
– Мертвая девочка, – вымолвил один из них, будто в классе, повторяя выученный урок. – Порезанная. Спереди, навроде креста. Вот что делает человек в черном капюшоне.
– А где сейчас Франт и можно ли с ним поговорить? – задал я следующий вопрос.
– Его кровавый понос взял, и быстро как-то, – сказал Одноглазый; дизентерия, невольно подбросил название мозг. – Его, Джона и Шестерку. В прошлом году.
– А где вы, кролики, были, когда следили за тем экипажем у публичного дома? Вы знаете адрес?