Злые игры. Книга 1
Шрифт:
Вечером того же дня, когда Шарлотта и Александр сидели вдвоем на кухне и как раз заканчивали ужинать, вошел Макс; он громко саданул дверью и направился прямо к холодильнику.
— Почему в доме нет пива?
— Пива нет потому, что ты его все выпил, — холодно ответил Александр.
— Ну, так надо послать Тэллоу, чтобы он купил еще.
— Тэллоу здесь не для того, чтобы угождать твоим прихотям, Макс. Каждый месяц он покупает определенное
— Да, хорошо, что матери больше с нами нет, правда? — хмыкнул Макс. — А то ей пришлось бы спустить все состояние Прэгеров на дополнительное спиртное.
— Сейчас же возьми свои слова обратно, Максимилиан, — сказал Александр. Лицо его побледнело, уголки рта опустились вниз, выдавая охватившую его боль. — Я не позволю тебе так говорить о матери.
Шарлотта затаила дыхание, она испугалась, что Макс откажется это сделать; но он не отказался. Вид у него был такой, как будто он вот-вот расплачется.
— Извини, — пробормотал он.
В кухне повисло томительное молчание.
— И кстати, Макс, я звонил в среднюю школу Мальборо, они согласны тебя взять прямо с середины года, — нарушил наконец затянувшуюся паузу Александр. Он смотрел на Макса почти с презрением. — Тебе надо будет сдать соответствующие экзамены, и время терять некогда. Не думаю, что ты сможешь показать там впечатляющие результаты.
— Не пойду я ни в какую среднюю. А если хочешь, чтобы я не провалился на экзаменах, тебе придется взять мне репетитора.
— Могу тебе сказать со всей определенностью: на репетитора не рассчитывай. Я и так выбросил на тебя достаточно денег. Пойдешь в среднюю школу и будешь там работать в полную силу.
— Нет, — ответил Макс, — не пойду.
— Пойдешь, Макс.
— Если ты попытаешься заставить меня туда пойти, — спокойно проговорил Макс, — я расскажу всем, что я не твой сын. Что мать моя была своего рода шлюхой, а ты — извращенец, который почему-то потворствовал такому ее поведению. Идет?
— О боже. — Александр прикрыл глаза ладонью. — Ну что ж, это правда, ты действительно не мой сын. По крови не мой. Я не знаю, чей ты сын. Я всегда тебя любил, воспитывал тебя, гордился тобой, но ты не мой сын. Жаль, я бы хотел, чтобы было иначе. Надеюсь, что со временем ты это переживешь и как-то примиришься с этим. Но я не позволю тебе так говорить о матери. Не позволю. Понимаешь?
— Нет, не понимаю. Я совершенно тебя не понимаю. И не хочу больше обо всем этом говорить. Ни с кем. Но в среднюю школу я не пойду.
— Ладно, — сказал Александр, — репетитора я тебе возьму.
— Я это и делаю, — пожал плечами Макс.
Именно Няня оказалась человеком, сумевшим поставить все почти на свое место. Как-то она наткнулась на Макса, который сидел на кухне, с мрачным видом опустошая банку с печеньем, и заявила ему:
— Если хочешь испортить себе зубы, так это не поможет.
— Мне ничто не поможет, Няня, — проговорил Макс. — Я самый несчастный человек на свете.
— Глупости, — возразила Няня, — все свои несчастья ты навлек на себя сам. Это же надо, оказаться так исключенным из школы! И не говори мне, что ты теперь несчастен. Твой отец — вот кто должен чувствовать себя несчастным.
— Ты ведь обо всем знаешь, правда, Няня? — спросил ее вдруг Макс. — О матери и обо всем остальном?
— Нет, — отрезала Няня.
— Шарлотта мне говорила, что знаешь.
— Вечно она треплется, эта Шарлотта, — отмахнулась Няня.
— Мне это все так противно, — угрюмо пробормотал Макс. — Если б я только мог…
— Если бы да кабы, то во рту росли б грибы, — ответила Няня. Она изрекла эти слова так, словно излагала какую-то очень важную и оригинальную собственную мысль.
— Никогда не понимал этой поговорки, — заметил Макс. — Что она означает?
— Она означает, что невозможно получить все, что хочется; и правильно, что невозможно, — сурово произнесла Няня.
— А-а-а.
— У матери твоей не было всего, что ей хотелось, — проговорила Няня, — и я не хочу, чтобы ты думал, будто у нее было все на свете. А у тебя было очень многое из того, чего хотелось тебе. Так что нечего так уж жалеть самого себя. Станешь брюзгой. Терпеть их не могу.
— А больше ты мне ничего не скажешь?
— Нет. Больше я не могу ничего сказать. Кроме того, что ведешь ты себя очень плохо. Он любил ее, — добавила Няня, как будто только что вспомнив. — Очень любил.
— Не понимаю почему. На мой взгляд, в этом есть что-то ненормальное.
— Тебя не спрашивают, Максимилиан. Тебя никто ни о чем не спрашивает. Ты слишком мало знаешь, чтобы тебя спрашивать. Тебе надо больше бывать на воздухе, — заключила она. — Какой-то ты бледный и одутловатый. А то скоро прыщами пойдешь.
Шарлотта, которая на протяжении почти всего этого разговора тихонько, затаив дыхание, простояла в дверях, не выдержала и громко расхохоталась, увидев, как Макс вскочил, чуть не опрокинув стул, и почти бегом направился к двери в кладовку, в которой стояло покрытое пылью старое зеркало.