Злые вихри
Шрифт:
Онъ поднесъ Аникеву большую картонку съ цлой коллекціей галстуховъ, перчатокъ и разныхъ бездлушекъ.
– - Сувенирчики вамъ привезли-съ... изъ Вны... Запасецъ., надолго теперь намъ хватитъ.
– - Да что, даже и меня не забыли,-- самодовольно прибавилъ онъ, вынимая изъ кармана и показывая большой портсигаръ.-- Занятная вещица... на пружин-съ... безъ замка открывается -- и этакъ вотъ, и такъ тоже можно! Тутъ вотъ для денегъ... и что-бъ вы думали: положили цлыхъ двадцать пять цлковыхъ... Ужъ такой баринъ! дай Богъ имъ здоровья...
Вово не обманулъ, и на слдующій вечеръ влетлъ, съ визгомъ и смхомъ, въ «музыкальную» комнату. Онъ такъ зацловалъ Аникева, что тотъ даже сталъ защищаться.
– - Миша, mon vieux, прости, что я сбжалъ не простясь,-- трещалъ онъ:-- я вотъ теб и галстучковъ, и штучекъ привезъ, чтобъ усахарить, чтобы ты не ругался.
– - Спасибо, голубчикъ, очень теб благодаренъ,-- сказалъ Аникевъ:-- только все-же объясни мн, чего это тебя вдругъ такъ помчало въ Римъ?
Вово сморщилъ брови и принялъ дловой видъ.
– - Ali! mais, vois-tu, c''etai tr`es s'erieux... мое присутствіе было тамъ необходимо... la vieille comtesse de Montefiore... tu sais... et puis Нетти Луцкая... et ce grand nigaud Santoukoff... они
– - Довольно, садитесь!-- смясь, пер:билъ его Аникевъ.-- Мое любопытство удовлетворено вполн...
– - Que tu es dr^ole, vraiment... tu ne veux pas comprendre, началъ было Вово, но сейчасъ же и перемнилъ тонъ.-- И то правда, не во мн дло, а ты вотъ лучше похвали меня, я ужъ наверстываю потерянное... Вчера только вернулся... въ Петербург никого нтъ, хоть шаромъ покати... un d'esert!... Я прямо къ теб... Платонъ Пирожковъ мн все и разсказалъ... Слава Богу! все хорошо, что хорошо кончится...
– - Да... если хорошо кончится, а этого еще не видно,-- замтилъ Аникевъ.
Вово вскочилъ на диванъ какъ обезьяна, поджалъ подъ себя ноги, вынулъ изъ жилетнаго кармана свою эмалированную бонбоньерку, принялся грызть то мятные шарики, то анисовыя крупинки и, многозначительно поднявъ брови, говорилъ:
– - Конечно, вотъ я и сталъ думать -- скоре бы все это кончилось. Платонъ Пирожковъ объяснилъ, что Лидія Андреевна въ Царскомъ, и адресъ ея далъ. Сегодня, какъ всталъ,-- прямо туда. Приняла и была милостива... Но я такъ и ахнулъ. Она больна была... mais tout de bon! похудла, пожелтла -- это у нея печень, отъ огорченій... Видно, вся желчь вышла наружу, такъ она и подобрла... Томная такія, грустная, на все согласна...
– - На что согласна?-- тихо спросилъ Аникевъ.
– - Да чтобы Соню отпустить съ тобою на лто въ Снжково. А сама она, если ты дашь «приличныя средства», непремнно за-границу, въ Карльсбадъ, лчиться, а потомъ отдыхать на юг... Она такъ слаба... докторъ сказалъ ей, что всякое волненіе, безпокойство и хлопоты -- для нея смертельный ядъ, особенно во время лченія. Ей необходимъ полный отдыхъ. Ну и, понимаешь, Соню ей взять съ собой, значитъ, невозможно, хоть она не знаетъ, какъ проживетъ безъ своей двочки... Съ ней собирается хать и за ней ухаживать вдовица Бубеньева... Я, вдь, и эту «совушку» тамъ видлъ: Impayable!..
Аникевъ, вн себя, схватилъ руку Ново и заговорилъ прерывающимся голосомъ:
– - Милый, позжай... или напиши ей, что я дамъ сколько угодно, пусть только детъ съ Бубеньевой, съ кмъ хочетъ... а Соню мн оставитъ. Пусть она завтра... Завтра привезетъ мн Соню... и, сама, если хочетъ, удетъ за-границу отсюда... мста хватитъ -- тамъ, вдь, у меня дв пустыхъ комнаты въ коридор -- устрою! Я вынесу даже Бубеньеву... буду любезничать съ нею!.. Вдь, она, Лидія, была у меня, толковала, что Соню необходимо везти этимъ лтомъ на Кавказъ, въ Крымъ, только она ужъ, конечно, позабыла объ этомъ,-- необходимость для Сони въ лченьи прошла... теперь ей надо лчиться за-границей... француженку она ужъ отпустила... Я самъ, я самъ съ Соней... да въ Снжков, вдь, старая ея няня, Авдотья... Какой Кавказъ, какой Крымъ! она такъ поздороветъ за лто въ деревн!.. И какъ только Лидія удетъ за-границу, я дня здсь не пробуду лишняго... сейчасъ-же съ Соней въ Снжково!... Напишешь, Вово? Пожалуйста, сегодня-же, съ вечера... да вотъ, садись и пиши.
– - Non, са ne m'arrange pas!-- ршительно сказалъ Вово.-- Письма... это... знаешь... всегда только путаница! Я сейчасъ пошлю ей телеграмму, чтобъ она ждала меня завтра утромъ, и самъ пойду. Я ужъ знаю... изъ нея теперь веревки вить можно... радехонька будетъ... Ей за-граница и на яву мерещится... и вмст съ Бубеньевой! Ты представь только... ce d'elicieux voyage!.. Кстати-же мн завтра и такъ надо быть въ Царскомъ, вдь, тамъ Гатарины...
На этомъ они и поршили...
XXXVII.
С.-Петербургъ, 16 ноября 189..
Мой милый другъ, если бы ты зналъ, сколько у меня дла! Голова идетъ кругомъ, чувствую, что больше не могу и что плохо кончу. Какъ я завидую теб, что ты въ Снжков, далеко отъ этой сутолоки, отъ этихъ до тошноты прівшихся господъ и дамъ, отъ новостей и слуховъ, пускаемыхъ въ обращеніе сегодня, а завтра оказывающихся сущимъ вздоромъ. Мн все это до того опротивло, что я на-дняхъ подумывалъ: ужъ не бжать ли и мн въ мое Заселково? Но, вдь, тамъ такая скука! Нтъ, Богъ съ ней, съ нашею милой русской деревней!
Зима общаетъ быть веселой, насколько Петербургъ способенъ веселиться. Кой-гд начались ужъ пріемы. Вчера я далъ слово нашей добрйшей Наталь Порфирьевн участвовать въ ея спектакл, о которомъ ужъ начинаютъ поговаривать, хоть ждать его еще долго. Она, кажется, хочетъ затмить всхъ и замышляетъ нчто грандіозное. Жаль только, что не французская комедія -- это было бы во всхъ отношеніяхъ пріятне, понятне и живе. А то изволь-ка выступать въ россійской исторической драм! Одно утшеніе -- боярскіе костюмы (хоть и они, по правд, изрядно надоли).
Наталья Порфирьевна о теб спрашивала и даже сказала, что, несмотря на все, любитъ тебя попрежнему. Она въ восторг отъ твоей симфоніи, которую скоро будутъ у нея, въ большомъ концертномъ зал, разыгрывать любители. Просила узнать -- правда ли, что ты готовишь оперу? Что мн велишь отвтить ея на это? Она была бы очень не прочь, если бы ты самъ у нея дирижировалъ и находитъ, что теперь это ужъ можно и было-бы для тебя весьма полезно. Прямо она къ теб не обратится: это должно сдлаться какъ бы случайно, само собой. Совтую теб, милый снжковскій медвдь, подумать объ этомъ,-- безъ людей не проживешь. Братъ твой, Николай, у нея въ большой милости и вообще сумлъ себя поставить. Онъ заставляетъ о себ говорить, и многіе находятъ, что онъ именно такой человкъ, какихъ теперь надо.
Представь, на-дняхъ я встртилъ въ Михайловскомъ театр вдовицу Бубеньеву и, такъ какъ она упорно глядла на меня въ лорнетку, ршился подойти къ ней, забывъ обо всхъ опасностяхъ такого шага. Она превратилась въ настоящій шаръ и до того красна, до того пылаетъ, что, я увренъ въ этомъ, ее скоро хватитъ кондрашка. Отъ нея я узналъ, что Лидія Андреевна уже въ Петербург; но тебя съ Соней ждутъ не раньше, какъ въ январ. «Вдовица» представила мн сидвшаго рядомъ съ нею, длиннаго безусаго юношу, и мн не трудно было замтить, что она то и дло поглядываетъ на него съ нжнымъ вопросомъ. Юноша показался мн, однако, совсмъ безчувственнымъ къ прелестямъ этой дамы.
Отойдя отъ нея, я зашелъ въ дв ложи. Въ одной изъ нихъ сіяла своей неизмнной красотой княгиня Алина -- «la belle», а изъ-за ея кресла, для контраста, выглядывала сказочная морда «la b^ete». Княгиня попрежнему холодна, какъ мраморъ, привлекаетъ вс взоры и совсмъ покорила Наталью Порфирьевну, которая, кажется, оставляетъ ей по духовному завщанію въ наслдство свою «святую улыбку».
Во второй лож были Хрепелевы. Папа Хрепелевъ испыталъ недавно изрядную непріятность: одна изъ его прежнихъ таинственныхъ незнакомокъ устроила ему шантажъ. Объ этомъ говорили цлыхъ два дня. Однако, онъ откупился и замялъ дло. Теперь онъ разговариваетъ, главнымъ образомъ, о необыкновенныхъ достоинствахъ шведскаго массажа и о Браунъ-Секаровскихъ вспрыскиваніяхъ, которыя, какъ онъ увренъ, чуть ли не навсегда вернули ему молодость. Мама Хрепелева, говорятъ, пишетъ книгу: «Хорошій тонъ или сводъ десяти тысячъ свтскихъ приличій». Впрочемъ, я не ручаюсь за врность этого слуха, тмъ боле, что онъ выпущенъ въ свтъ... мною.
Эти добрые родители до сихъ поръ не пускаютъ къ себ свою преступную дочь и даже, кажется, совсмъ отрицаютъ самое ея существованіе. Но я часто видаюсь съ нашей маленькой княжной у ея тетки. Ninette навсегда отказалась отъ свта, хоть свтъ вовсе теперь не сталъ бы отъ нея отказываться. Марья Эрастовна на нее не надышется и сама мн сказала, позволивъ напечатать это хоть въ газетахъ, что оставляетъ ей посл себя почти три милліона.
Ninette все хорошетъ, но, къ несчастію, по временамъ на нее находитъ пугающая меня серьезность. Къ тому же она, мн кажется, пересаливаетъ: стала какою-то блой монахиней. И это смшно въ двушк нашего круга...
Однако, всхъ не переберешь. Обнимаю тебя. Прізжай скоре.
Снжково. 27 ноября 189...
И вы, моя дорогая княжна, торопите меня въ Петербургъ! Если бы это было въ октябр или начал ноября, я бы еще, пожалуй, соблазнился. Но три мрачныхъ осеннихъ недли, наводящія въ деревн уныніе, прошли. У насъ зима, и Соня каждый день катается на конькахъ но расчищенному большому пруду. Снгу напало много, и мое старое милое гнздо оправдываетъ свое прозвище. Длинныя аллеи парка превратились въ лабиринтъ съ блыми мраморными стнами и со сводами изъ брилліантовыхъ кружевъ, сверкающихъ и переливающихся на зимнемъ солнц.
Эта великолпная, сразу ставшая зима дала мн именно то настроеніе, котораго я искалъ для послдняго акта моей оперы. Работа подвигается, и пока я ея не концу,-- не тронусь отсюда.
Къ тому же есть и другія дла по имнію. Вотъ, на прошлой недл, мн пришлось провести, конечно, съ Соней и ея почтенной воспитательницей, а также и съ моимъ врнымъ другомъ, Платономъ Пирожковымъ, два дня въ город. Я встртилъ тамъ вашу пріятельницу, m-elle Травникову. Многіе расхваливали мн ее, какъ учительницу. Теперь она вся поглощена устройствомъ профессіональной школы. Мы говорили о васъ, и, знаете ли, что она мн сказала? «Я обязана Нин всмъ: тмъ, что я живу и хочу жать. Она меня спасла не тмъ, что ухаживала за мною во время моей болзни, а тмъ, что примирила меня съ жизнью и согрла мою совсмъ застывшую душу. Какъ она это сдлала -- не знаю, но только это такъ».
Я отвтилъ ей, что вы и для меня сдлали то же самое. Да, мой маленькій дорогой другъ,-- мое настоящее, въ очень значительной степени, дло рукъ вашихъ. Я до сихъ поръ не говорилъ вамъ этого; но теперь говорю. Вы подошли ко мн въ самое трудное время моей жизни, подошли прямо, смло, неудержимо, какъ-бы по наитію. Вы ничего новаго мн тогда не говорили, все это и такъ ужъ было во мн, повторялось въ душ моей... Но, Боже мой, мало ли что говорится иной разъ въ душ нашей -- и, все-таки, безплодно замолкаетъ!
Великое дло -- въ самую важную минуту услышать убжденное, вдохновенное подтвержденіе своей внутренней, душевной рчи. Я самъ говорилъ себ многое -- и бездйствовалъ, и презиралъ себя, и погибалъ въ безсиліи. Вы сказали мн то же самое, и я нашелъ въ себ силу, потому что услышалъ васъ въ самую важную, ршающую минуту...
Вы были нравы -- съ тхъ поръ прошло два съ половиной года -- и я чувствую себя возрожденнымъ душой, я живу, я не презираю себя больше. У меня такъ много чудесныхъ, счастливыхъ минутъ: ихъ даютъ мн Соня и мое дло. Какая отрада -- эта двочка и какъ я безумно былъ виноватъ предъ нею и передъ собою! Я долго не могъ глядть на нее безъ упрека совсти. Теперь могу: она здорова, весела, счастлива, А какъ она растетъ, какъ развивается! Ей ужъ четырнадцать лтъ, она становится все больше и больше похожа на мою мать, и она будетъ хорошей піанисткой, хорошей пвицей -- теперь я это знаю. Мы вмст работаемъ, я снова переживаю мое далекое время.
И она меня любитъ, я тоже знаю это. И этой любви у меня никто и ничто отнять не можетъ.
А того, что я считалъ «каторгой» -- я почти не замчаю. «Не бойтесь льва, и онъ станетъ васъ бояться» -- сказано въ одной древней, мудрой книг. Ну, а я вовсе и не со львомъ имю дло...
Итакъ, вы помогли спасенію моей души и моей жизни, а Марья Эрастовна, опять-таки, благодаря вамъ, устроила мое благосостояніе. Мой управляющій не только творитъ чудеса, но и меня,-- это самое удивительное чудо!-- заинтересовываетъ хозяйствомъ. Знаете ли, что я въ этомъ году внесу Марь Эрастовн около двнадцати тысячъ въ погашеніе моего долга!-- Это похоже на сказку, а между тмъ, это самая живая дйствительность моего «золотого дна» -- Снжкова.
Вотъ и работается, вотъ и опера моя растетъ, растетъ и, кажется, превращается въ органически цльное созданіе. Но мн все же противно думать, что скоро придется вынести ее предъ всми. Вдь, я стою особнякомъ, не принадлежу ни къ какому кружку, за моей спиной нтъ друзей-прославителей. А у насъ все дло въ этомъ: «кто не съ нами, тотъ врагъ нашъ». Я знаю -- меня станутъ или замалчивать, или травить анонимными газетными статейками. Меня будутъ «стирать съ лица земли» десятками полуграмотныхъ строчокъ, топить въ ложк съ водой. Но авось, Богъ милостивъ, не сотрутъ и не утопятъ.
Вдь, у слушателей есть тоже свои уши, и не вс ими хлопаютъ по желанію и приказу газетныхъ анонимовъ. Главное же -- всякій долженъ длать свое дло, рыть свой кладъ и не оглядываться по сторонамъ, не пугаться ночныхъ привидній...