Злые вихри
Шрифт:
XXXV.
Съ этого дня прошло три недли. Каждый день приносилъ Аникеву что-нибудь новое, хоть и не всегда желаемое. Онъ не вернулся къ Алин и ждалъ, что она или сама опять къ нему прідетъ, или позоветъ его запиской. Онъ не могъ себ представить, какъ встртится теперь съ нею и чмъ кончится ихъ свиданіе. Но, прежде всего, онъ долженъ заставить ее понять, до чего неосновательна ея ревность и какъ она убійственна для ихъ любви.
Да, онъ думалъ еще о своей любви къ Алин, онъ еще называлъ свое чувство любовью, только
Снжковская, волшебная, его Алина -- погибла, а новая Алина была... какъ вс.
Черезъ нсколько дней онъ получилъ онъ нея записку. «Я знаю, что очень виновата,» --писала она:-- и всегда буду раскаиваться въ своей несдержанности. Я пришла въ себя, я покойна, но во мн осталось то же чувство, та же увренность: вы ошиблись, вы меня больше не любите. Права ли я, покажетъ время и ваши дйствія. Вы слишкомъ искренни и долго обманывать себя не можете. Я узжаю сегодня за-границу и не меньше мсяца пробуду въ Париж -- вы всегда говорили, что нтъ ничего лучше Парижа въ это время года. Увижу, такъ-ли это. Прощайте или до свиданія. А».
Бдная Алина длала послднюю попытку. Если онъ ее любитъ, письмо это будетъ для него ясно. Если онъ ее любитъ -- она скоро увидитъ его въ Париж, и лто ихъ закончится въ Снжков и въ Петровскомъ.
Но Аникевъ не понялъ этого письма, ничего не прочелъ между строкъ. Ему стало тяжело, горько и обидно, а мысль, что Алина ждетъ его, что она съ отчаяньемъ его призываетъ -- не пришла ему въ голову...
Николай Александровичъ захалъ къ брату въ конц оминой и, узнавъ, что Снжково ускользнуло, прибгнулъ ко всей своей выдержк, чтобы не показать охватившей его досады и злости.
– - Ну и прекрасно,-- говорилъ онъ, щуря глаза и закусывая губы:-- поздравляю съ удачей и желаю, чтобы твои затрудненія больше не возвращались. Не стану тебя заране разочаровывать... А какъ-же насчетъ службы? Искать теб мста?
– - Какое теперь мсто!-- отвтилъ Аникевъ.-- Спасибо... Теперь мн Снжково надо приводить въ порядокъ.
– - Хозяинъ!-- усмхнулся Николай Александровичъ.-- А я въ Петергоф очень удачно дачу нанялъ. Жена и дти прізжаютъ. Милости просимъ!
Онъ ухалъ и въ тотъ же день написалъ Лидіи Андреевн, сообщая ей о случившемся, а также выражая сожалніе, что не удалось помочь ей.
«Попробуй-ка, достань пять тысячъ на увеселительную поздку! прозвала!...» -- почти съ ненавистью думалъ онъ.
Если это письмо не особенно огорчило Лидію Андреевну, то единственно потому, что она ужъ и такъ была огорчена до послдней степени. Вс ея планы рушились, и, наконецъ, она потерпла полное пораженіе: власть имющіе люди, къ которымъ она обратилась съ просьбою о назначеніи опеки надъ ея мужемъ, отвтили ей отказомъ, не усматривая достаточныхъ поводовъ для такого дйствія. Подобное ршеніе зависло отъ того, что ея главные защитники уже ухали изъ Петербурга, «позабывъ» предупредить, кого слдовало, въ ея пользу.
Лидію Андреевну такъ поразила эта послдняя неудача, что у нея разлилась желчь, и она
Между тмъ, «Снжковское дло», благодаря энергіи и умлости Ивана Ивановича, близилось къ окончанію. Новый управляющій, еще молодой человкъ, скромнаго, хоть и ршительнаго вида, ужъ отправился къ мсту своей дятельности. Разсчеты съ банкомъ были сдланы, и въ рукахъ Аникева оказалась значительная сумма: въ виду дйствительной стоимости имнія, Марья Эрастовна выдала подъ залогъ его гораздо больше, чмъ было дано банкомъ.
Какъ-то такъ, само собою, случилось, что Аникевъ почти ежедневно бывалъ у генеральши и видался съ Ниной, за которой тетка, занятая своими длами, спшившая ихъ скоре окончить, не въ состояніи была усмотрть.
Маленькой княжн и Аникеву казалось, что они всю жизнь были дружны. Они говорили другъ съ другомъ безъ всякаго стсненія и не замчали времени въ этихъ разговорахъ. Нина хитро, исподволь вывдала отъ своего «дорожнаго товарища» все, что ей надо было знать.
Какъ-то вечеромъ, посл чаю, воспользовавшись приходомъ Ивана Ивановича, отвлекшаго генеральшу, Нина приступила къ тому, о чемъ все больше и больше думала.
– - Вотъ мы скоро разъдемся въ разныя стороны, Михаилъ Александровичъ,-- сказала она особенно серьезнымъ тономъ:-- и когда-то еще увидимся! Что-жъ, вы такъ и удете въ Снжково съ камнемъ на душ?
– - Я на этихъ дняхъ сдлаю еще попытку увезть Соню,-- ршительно отвтилъ онъ
Она встревожилась.
– - Нтъ, вы этого не сдлаете! Вы не возьмете Соню, а вернетесь къ ней и къ ея матери... Иначе не можетъ быть,-- это ваша обязанность.
– - Мн давно вс совтуютъ то же самое. Вотъ даже и Марья Эрастовна. Только васъ недоставало!-- мучительно волнуясь, заговорилъ онъ.-- Но поймите-же, княжна, поймите, другъ мой, что я не могу этого. Я слишкомъ измученъ! Вы посылаете меня на каторгу!
Она поблднла, опустила глаза; но тотчасъ же подняла ихъ на него и, повидимому, спокойно сказала:
– - Такова судьба ваша. Вдь, случается, что люди идутъ на каторгу не только по вин, но и безъ вины, вслдствіе одной ошибки, своей или даже чужой... идутъ и находятъ жизнь и на каторг!.. Я чувствую, я уврена, что вы на этой каторг найдете свою просвтленную и успокоенную душу... Я уврена, что миръ и счастье для васъ настанутъ только тогда, когда вы вернетесь къ вашей Сон... не возьмете ее, а вернетесь къ ней. Ахъ, если бъ я могла передать вамъ, вложить въ васъ эту мою увренность!
Онъ ничего ей не отвтилъ, а когда заговорилъ, то заговорилъ совсмъ о другомъ. Но она чувствовала, что сдлала свое дло, что ея слова, можетъ быть, и не пропадутъ даромъ...
XXXVI.
Когда Аникевъ въ этотъ вечеръ вернулся къ себ, Платонъ Пирожковъ встртилъ его новостью: князь Вово пріхалъ изъ Рима.
– - Они очень сожалли, что васъ не застали,-- говорилъ «дятелъ», очевидно, чмъ-то довольный:-- завтра вечеромъ безпремнно быть общались и вотъ... извольте полюбоваться