Змееловов больше нет
Шрифт:
И дело, конечно, не в самом черве, это ведь обычное животное. Скорее, Изначальный Океан, окружающий со всех сторон, вынимает из души беспокойство, страхи и прочий мусор, омывает и врачует раны своими целительными водами, освобождает место для чего-то нового, свежего. Считается, что собственной магии он не имеет, но, скорее всего, мы просто не способны ее осознать — слишком малы и ничтожны в сравнении с Бездной.
Транспортные черви — весьма несимпатичные существа. Одно дело — понимать, что ты путешествуешь в брюхе какого-то огромного животного, не видя его, а совсем другое — пройти внутрь, взглянув на склизкую серо-розовую шкуру длинной слепой кольчатой твари. Поэтому перевозчики стараются сделать так, чтобы пассажиры поменьше видели. Пристань неизменно являет собой отрезок огромной трубы, вмурованной в стену, которая отделяет техническую часть порта от общественной. Червь обхватывает огромной беззубой пастью этот отнорок, и люди без суеты выходят по широкому, удобному коридору, видя за спиной только декоративную загородку, за которой прячутся пандусы и длинные переходы для живности и работников.
Здесь же черви подплывали сразу со стороны Океана, не было нужды городить сложную сеть переходов. Вокзал прорубили прямо в скале на краю Тверди или даже воспользовались естественной пещерой.
Посадочная палуба была выложена веселеньким желтым и розовым камнем, образующим ненавязчивый геометрический узор. Отсюда вверх, к вокзалу, поднималась широкая лестница.
Пахло свежо и сыро, как после дождя на недавно скошенном лугу, — обычный запах моря. Все из-за водорослей, в изобилии растущих на затопленной поверхности Тверди. Вода у побережья из-за них отличается от обычной речной или той, что на глубине: имеет странный сладковатый привкус. С непривычки противно, а местным, наоборот, нравится. Говорят даже, она очень полезная.
Я шла медленно, вместе с соседом. У старика имелся небольшой, но весьма увесистый саквояж; не знаю, как он дотащил его до каюты, — сам или с чьей-то помощью, но сейчас вещи несла я. Так было даже удобнее — уравновешивало. Может, знакомство началось не очень-то приятно и желания продолжать общение со стариком у меня не было, но это не отменяло уважения и снисходительности к возрасту. Не бросать же его наедине с этой тяжестью, явно ведь сам не дотащит!
Наверное, начни я предлагать помощь, Самос отказался бы, но я не стала спрашивать, просто подхватила саквояж вместе со своим чемоданом и сообщила, что помогу донести до вокзала, а там можно и носильщика нанять. Алхимик семенил рядом, покашливая и поглядывая виновато, но благоразумно не спорил.
Распрощались мы в здании вокзала, и распрощались тепло. На площади я взяла открытый экипаж — погода оказалась чудесной, не чета столичной. Поместье Стрелолист в качестве пункта назначения вызвало у извозчика любопытство, но не более. Главное, он точно знал, куда ехать. Правда, перед этим я решила сделать остановку в портальном пункте, где на всякий случай взяла координатную привязку. Школа стоит далеко за городом; мало ли какие срочные надобности возникнут. А перемещаться можно только в то место, магический слепок которого помнишь. Специалисты-портальщики умеют хранить по сотне таких слепков, а моей нетренированной памяти хватает едва ли на десяток.
Дорога сначала вилась по городу — запутанному, вроде бы не менее тесному, чем Релка, но гораздо более обаятельному благодаря погоде. Здесь еще хватало зелени и цветов, а над головой в синем небе сияло солнце. Приятное впечатление оставляли и шумные, оживленные улицы, на которых не ощущалось никакой нервозности и настороженности, словно последние десятилетия обошли этот чудесный уголок стороной. Но в Столбах я прежде не бывала и не могла уверенно судить, всегда ли они остаются такими жизнерадостными.
Вынырнув из города, дорога запетляла по берегу. Невысокие пологие горы кое-где обрывались живописными скалами, желтыми и розовыми на срезе, как камень в отделке вокзала. Да и дома в городе были явно сложены из того же материала. На холмах буйно зеленело что-то вечнозеленое — никогда не разбиралась в растениях.
А сбоку синел Океан. Покрытая мелкой рябью поверхность напоминала шкуру какого-то огромного зверя, который ежился от легкого ветерка и медленно ворочался во сне. Вдали, у самого горизонта, через голубую дымку угадывалось что-то темное, ровное. Кажется, сейчас был один из тех редких дней, когда воздух чист и прозрачен до такой степени, что взгляд может различить тело Долгой Змеи.
Океан выглядел умиротворенным. Сонным. Задумчивым. Чем дольше я на него смотрела, тем внимательней смотрел он в ответ, заглядывая в самые глубины мыслей и памяти. И тем безмятежней, разглаженная его отстраненным вниманием, становилась душа.
Пожалуй, стоит еще раз, уже гораздо более искренно и осознанно, поблагодарить Орлена за эту ссылку. Даже если мое состояние заботило его в последнюю очередь, королевская воля отправила меня туда, где мне точно было лучше, чем в столице. Пока. Загадывать на более отдаленное будущее я избегала, но уже смотрела в него не просто спокойно, а даже как будто с осторожным оптимизмом.
Жизнь не закончилась. Больше того, это даже не ее середина. Мне всего сорок три, я здорова и сильна, у меня есть голова на плечах и магия в крови. А это уже куда больше, чем у огромного количества людей, и эти люди тоже живут, даже бывают счастливы. Так почему мне не найти свое место здесь, у побережья?
Пусть не счастье, пусть временно, но покой я уже обрела. Я не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так легко и невозмутимо. И это дорогого стоило.
Поместье Стрелолист вольготно раскинулось на склоне холма в живописной бирюзовой бухте. В стороне от него пестрел крышами крошечный городок или большая деревня. У многочисленных причалов виднелись весельные лодки и зияли заметные провалы: рыбаки еще не вернулись с промысла. Вверх от побережья тянулось, наброшенное на пологие склоны, лоскутное одеяло нолей и садов — зеленое, золотое, красновато-коричневое на убранных и распаханных участках. Плодовые деревья, овощи, злаки, выше — уходящие за перегиб виноградники, словно причесанные редким гребнем.
На улице было малолюдно, хотя ветер доносил то голоса, то смех, то задорную южную перебранку. Местные дети, наверное, занимались в школе, взрослые — хлопотали по хозяйству. Те немногие встречные, кто нам попадался, откладывали дела и глазели с интересом, порой приставляя ладони козырьками ко лбу, чтобы лучше разглядеть против солнца. Ни опасения, ни враждебности не ощущалось, и это показалось хорошим знаком. Не для меня, конечно, — для детей, которым предстоит тут учиться.
Территория поместья встретила тишиной, но совсем не гнетущей, уютной. Дорога стрелой пронзала старый фруктовый сад и в конце делала лихой вираж, чтобы подойти к парадной лестнице длинного здания, вытянутого вдоль бухты.
Когда мы подъехали ближе, оказалось, что поместье состоит из трех связанных между собой крыльев, за которыми, очевидно, помещались хозяйственные постройки.
Экипаж закономерно никто не встречал, о прибытии-то их не предупредили. Но пока я выгружалась и расплачивалась с извозчиком, из глубины парка вынырнул крепкий, приземистый мужчина с широченными плечами и длинными руками. Не вызывало сомнений, что незнакомец очень силен, это ощущалось в самой его фигуре, в каждом шаге.
— Норика Неро? — приблизившись, спросил мужчина. Когда я кивнула, продолжил, протянув лапу для рукопожатия: — Мрон Таврик, артефактор. Я тут по хозяйственной части. Пойдемте, покажу что и где.