Змееносец. Сожженный путь
Шрифт:
– Слишком просто, злорадствовал Вацлав. Им надо помучатся, как они насиловали нашу землю, и наш народ. Их смерть должна быть долгой, и мучительной.
– Тогда давай их живьем закопаем, икнул Франтишек.
– Поступило интересное предложение, усмехнулся Вацлав. Но мы не спешим, и поэтому, думаю успеем.
– Тогда что , удивился Збигнев.
– А вот что, усмехнулся Вацлав. Взяв пистолет он подошел к Саше, развязал ему руки, вложил пистолет, и громко крикнул на русском:
– Стреляй!
Саша ничего не чувствовал. Он
– Стреляй, крикнул Вацлав.
Саша вздрогнул, и выронил из руки пистолет.
– Я ему голову отрежу, взревел от злости, пьяный Франтишек. Дайте мне нож, вытянул он руку. Дайте! Ну! Я разорву его!
– Подожди, схватил товарища за руку Збигнев. Все еще впереди. Мы сделаем то, что хотим. Пойдем выпьем, предложил Збигнев.
– С удовольствием, икнул Франтишек. Сволочи красные! Сплюнув, громко сказал он.
– Именно, промолвил Вацлав, подобрал пистолет, и резко ударил рукояткой, Сашу, по голове. Так будет красивее, да? произнес он, усмехаясь, глядя на серое лицо прапорщика. Запомни гад, патриоты не забывают обид, и мстят оккупантам, понял, глядя на прапорщика, сказал Вацлав. Мы вас всех зароем в землю, если не уйдете. Вы очень будете жалеть, и просить о скорой смерти, но ее вам не получить. Мы вас терпели, теперь ваша очередь, оккупанты! Мычишь ? наверно жить хочешь? А мне все равно, понял? Мы тебя убьем. А вот этот, второй, указал он пальцем на Сашу, будет твоим палачем. Марать об тебя руки не хочется, скривился Вацлав, глядя на мокрые "галифе" прапорщика. Ты еще "в штаны наложишь", зачем мне такая грязь? И товарищам, не нужна, о свинью мараться. Ты полежи в своем дерьме, а мы пока приготовим тебе смерть, улыбнулся Вацлав. Ты не возражаешь? Прапорщик отполз назад, уткнулся спиной в стену, и замер, глядя на Вацлава.
– Мне налейте, крикнул Вацлав. Надо же усопших помянуть, злобно рассмеялся он. А то не по традициям их, добавил он, посмотрев на прапорщика.
– Иди, крикнул Збигнев.
– Мы ждем, заплетающимся языком, произнес Франтишек, глядя на стакан, в своей руке. - Тебе не надо, отобрал стакан Збигнев.
Франтишек не возражал. Молча отдал свой стакан, и сел на верстак. Подошел Вацлав. Подняв стакан, он выпил, зажевал кусочком хлеба, посмотрел на Збигнева, и сказал: - Грузи их в автобус.
– Зачем, удивился Збигнев.
– Отвезем их в лес, около станции, и там закопаем, задумчиво сказал Вацлав. Двумя оккупантами меньше, правильно? посмотрел он на приятелей.
– Самая мучительная смерть, пьяно усмехнулся Франтишек. Когда дышать нечем, и жить еще хочется, вдруг рассмеялся он. Лучше не придумать!
– Постойте, шмыгнул носом Збигнев. А как тогда оккупанты узнают, что это наша месть? Если эти исчезнут, и их не найдут, их просто забудут, я же знаю, этих русских. Мы ведь не ради убийства? Правильно? посмотрел он вопросительно на Вацлава.
– Я придумал, усмехнулся Франтишек. а давайте, сколотим крест их, православный, на него наденем мундир оккупанта, в карман положим его документы, и установим его, рядом с железнодорожной веткой, что бы машинисты издалека видели, а? Самого, закопаем рядом, в лесу, вместе со вторым. Как вам, такое предложение?
– Или виселицу сколтим, задумчиво сказал Вацлав, и поставим им на дороге, ведущей в городок.
– А мне нравятся, оба варианта, усмехнулся Збигнев. Я могу сколотить и виселицу, и крест. Время есть, лес тоже, к рассвету управлюсь, спокойно сказал Збигнев.
– Хватит одной виселицы, промолвил Вацлав, отломив кусок хлеба. Поставим им на дороге. Франтишек, ты свяжи второго, кивнул он на Сашу. А то сбежать может.
– Сделаю, кивнул Франтишек.
– Ты до трех часов успеешь? спросил Вацлав
– Если начать просто сейчас, и не строгать дерево, успею, пожал плечами Збигнев.
– Тогда начинай, кивнул Вацлав.
– Надо Лешека пригласить. Мы в его доме, он хозяин. Правильно?
– Конечно, ответил Вацлав, подкуривая сигарету.
– И доски его, я во дворе видел, под крышей, сказал Збигнев. Пойду, спрошу .
– Иди, кивнул Вацлав.
Франтишек, связав Сашу, присел на корточки рядом с прапорщиком, и глядя ему в глаза, тихо говорил:
– Ты думаешь сильный ты? Да? Убить меня хочешь. А ты зачем ко мне в дом пришел? Молчишь. Сказать тебе нечего, слов нет. Ты сюда пришел что бы народ наш оскорблять? Или ты думаешь, что мы рабы, и будем лизать ваши сапоги, умоляя о жизни нищенской? Ошибаешся русский, очень...
– Франтишек, брось его, махнул рукой Вацлав. Он все равно тебя не понимает. Зачем? Вывезем в лес, закопаем. Смерть оккупантам, усмехнулся Вацлав. Ты уже, сделал больше, чем все защитники Польши. Они только слова говорят, на кухне, а ты, оккупанта, убьешь, разница огромная.
– Да, согласился Франтишек, кивнув головой. Ты прав, разница есть. Если каждый, убьет по одному оккупанту, наша земля вздохнет с облегчением, правда?
– Правда, откликнулся Вацлав. Ты пока отдохни, время есть, а я их посторожу, предложил Вацлав.
– Да, я иду спать, устал, опустив голову, сказал Франтишек.
– Помоги мне, снять с него форму, сказал Вацлав.
– Еще чего, сам разденется, не король.
– Правда, чего это я, усмехнулся Вацлав. Наверно пьяный, промолвил он устало.
– Все мы такие, сказал Франтишек.
– Да, задумчиво произнес Вацлав. Ты иди, я посторожу их.
– Хорошо, кивнул Франтишек.
– Збигнев все сделает, как обещал, он человек слова, прошептал Вацлав, сев на деревянную лавку. Человек слова...
Прапорщик Маркин, лежал на спине с закрытыми глазами, а рядом с ним, свернувшись, без сознания, лежал Саша. Маркин иногда открывал глаза, смотрел в потолок, а по щеке, текли слезы. Он вздрагивал, тяжело дышал, после успокаивался, и снова закрывал глаза...