Змееносец
Шрифт:
А со стеклоочистителем надо что-то делать. Достаточно одно запустить – и через пару лет машина будет как помойка. Хорошо, что жена вторую покупать не хочет. В два раза было бы больше головной боли. Со школой устроились нормально – дочкам ходить недалеко. Через два дома. Некуда жене ездить. Хорошая она у меня.
Надо посмотреть, что за ухажёр у Маришки. Может, захватить её ноутбук на выходные к айтишникам? Пусть посмотрят. Она вроде к подруге на дачу собралась. Знаем мы этих подруг. Поставить на прослушку её, что ли? Послушать, о чём по телефону болтают. В семнадцать лет о чём дети говорят – о сексе, конечно. Дети. Взрослые уже. Меня выше. Главное, чтобы не забеременела, пока институт не закончит. А то и правда стану молодым дедушкой. Принесёт в подоле – вот папочка, берите и радуйтесь. С внучком вас.
Слишком
Нет, хорошо сегодня еду. Почти добрался.
Смутное ощущение какое-то на душе. Как будто подзапутался в жизни, непонятно что дальше делать. Позвонить бы маме сейчас, посоветоваться. И позвонил бы. Если бы она была жива.
А, может быть, Ларисе?
Как будет выглядеть звонок первой жене двадцать лет спустя? Как у Дюма прямо: «Двадцать лет спустя».
В Костроме сейчас утро, разницы с Москвой по времени нет. Восемь с половиной. Вполне прилично.
Так может, и правда позвонить?
Нет, глупость. Но что же так тянет набрать-то её? В последние месяцы постоянно о ней думаю. Бред. Старость это всё – точно. Потянуло снова. И она уже старая. Если мне на себя в зеркало по утрам смотреть противно, то какая сейчас она?
Что бы сказала Валя, если бы узнала, что нашу дочь я назвал в честь первой жены? И соврал когда-то про её имя. А потом и про ребёнка…
Зачем я тогда это сделал? До сих пор не знаю. Супружеская ложь номер один. Впрочем, стой, мы же тогда ещё не поженились. Только когда она у меня спросила, как звали мою жену (хорошо, что паспорт в своё время поменял – чистые странички без штампов) – я сказал Лера. Валерия. А она Лара. И теперь у меня в доме растёт ещё одна Лариса. Слава богу, хоть характером не пошла.
Первая ложь. Но не последняя.
А главное – зачем? Что бы изменилось, если бы Валя узнала, что ОНА была Ларой? Не знаю. Только солгал я тогда не раздумывая, как из пистолета выстрелил. Наверное, испугался, что если скажу правду, навсегда потеряю всё, что мне когда-то принадлежало. Как будто засвечу плёнку с фотографиями до проявления. Наверное, так. Не знаю.
Вот, доехал. Теперь бы запарковаться ещё.
Проклятая грязь. Только позавчера машину мыл – и уже опять уделался как чушок. Всё-таки белые машины – это крест. Сколько не менял уже. Не могу купить другого цвета – непременно подавай мне белую. Фетиш у меня, что ли? Но тогда бы я и одну и ту же модель брал. А я наоборот – все перепробовал. И «Фьюжен» был, и «Вольво». БМВэшка, «Фиат». Теперь вот «Спортейдж». И все белые.
А, вот выезжает кто-то. Удачно. А я – на его место.
Ну что – пора на работу?
3.
Человек в тёмно-синем кителе с погонами генерал-майора сидел во главе длинного П-образного стола. За этим столом официально могли разместиться двадцать шесть человек, а во время празднеств – больше шестидесяти, если сели бы не только с внешней стороны, но и с внутренней, и потеснились. Проверено было неоднократно, и в этом генерал-майор не сомневался. Сейчас здесь, не считая его, находилось всего четверо сослуживцев. Первый по правую руку – его заместитель по фамилии Зимин. Заместитель, заместитель, вечный заместитель, уже шесть лет как заместитель. А до этого был у него в подчинении начальником одного из отделов, пока заместителем предыдущего начальника управления был сам нынешний генерал-майор. Надёжный человек, проверенный, почти друг. Можно было быть полностью уверенным в том, что этот не подсидит. Почти уверенным.
Рядом с Зиминым сидел худощавый очкастый парень с тонким носом и немного вьющимися на концах прилизанными волосами. Очки были новомодные, с большими круглыми линзами, которые закрывали молодому человеку пол-лица. Его генерал-майор не знал, и это раздражало. Он не любил видеть незнакомцев в этом кабинете. Но если Зимин привёл его – значит, так было надо. Значит, комсомолец этот имеет отношение к теме нынешнего разговора. Аналитик, поди. Зимин обожал аналитиков и привечал их. Вокруг него всегда толпились ботаники с сильно завышенной самооценкой. Как правило, для того, чтобы спустить их с небес на землю и поставить на место, достаточно было сильно рявкнуть по-командирски. Взглядов со значением эта продвинутая молодёжь, абсолютно
Напротив этих слева сидели ещё двое. Ближайший – начальник одного из отделов, Антон Романович Мороз. Он появился в их «конторе» относительно недавно, и его приход поначалу породил в коллективе множество шуток: Мороз в подчинённых у Зимина. Потом шутки, как всегда и бывает, приелись, за пару лет «сезонный» тандем сработался. Жалоб и нареканий на новичка генерал-майор от своего первого зама никогда не слышал. Сухая статистика показывала улучшение работы возглавляемого Морозом отдела. Характер у него был ровный, с коллегами вёл себя корректно. Штирлиц, а не сотрудник. Как раз такие и казались всегда генерал-майору наиболее подозрительными. Кроме того, через какое-то время до коллег начали доходить сведения о довольно-таки странных увлечениях полковника. Так, заехавший за ним однажды домой водитель увидел аккуратно расставленные вдоль стены в одной из комнат макеты парусных кораблей, склеенных из спичек. Парочку он даже сфотографировал на телефон. Фотографии заставляли задуматься о качествах человека, сотворившего такое – труд был титаническим. Далее: полковник был большим любителем животных. Но не кошек-собак или там, скажем, канареек. На балконе у него жили крысы – так, по крайней мере, он сказал, а потом невозмутимо подтвердил, когда его начали расспрашивать. Крыс никто не видел – специально в гости полковник никого не приглашал – однако зачем ему было лгать? Когда слухи о зверинце дошли до генерал-майора, он затребовал к себе личное дело Мороза. Дело это он впервые изучал при принятии нового сотрудника на работу. Теперь просмотрел его второй раз. Ничего необычного: стандартный карьерный путь. Никаких претензий не предъявить. Женат, сын, дочь. Странный человек. Как жена это терпит? Крысы на балконе! Бр-р-р…
Последним из четырёх присутствовавших оказался Хозин. И это было неприятно.
Хозин работал здесь ещё до того, как сюда перевёлся будущий генерал-майор. Более того, некоторое время они работали вместе. Не самые приятные воспоминания. Хозин был патологическим одиночкой, никогда не ставящим работающих с ним людей в известность о своих планах. Из этого порой получались неприятные ситуации. Одна из них заставила его высказать Хозину всё в лицо напрямую. Тогда жабья физиономия Хозина (в этот период он начал полнеть и у него появились проблемы со щитовидкой) слегка дёрнулась, но он ничего не ответил. Хозин на тот момент был майором, а нынешний генерал-майор подполковником. И, несмотря на равные занимаемые ими должности старших оперуполномоченных, субординацию он понимать умел. Но общение их свелось к строго официальному. Тогдашний начальник управления Матвеич, умный мужик, каким-то шестым чувством уловил, что между ними пробежала чёрная кошка, и развёл их по разным отделам.
С тех пор прошло много лет, теперь он сам сидит в кресле Матвеича, а Хозин так и не поднялся наверх, остался оперативником, лишь добавил к одной звезде вторую. В глубине души генерал-майор понимал несправедливость этого. Хозин был умнее многих, но в нём не было чего-то, что толкает людей наверх и заставляет делать карьеру. Со стороны он казался вполне удовлетворённым жизнью, по крайней мере, никогда не бунтовавшим против сложившихся обстоятельств. Человек занимается тем, что у него хорошо получается, тем, что он ЛЮБИТ, думал генерал-майор, вот у него и сохраняется душевное равновесие. Настоящее. А не как у Мороза – делает работу из врождённой добросовестности, на морально-волевых, а сам, может, всю жизнь мечтал ходить под парусом. Или зверей дрессировать, как Дуров. И во что это вылилось в итоге? В склеенные из спичек парусники и крыс на балконе. М-да… А я? Люблю ли я то, чем занимаюсь? Да? Точно?
Эта мысль заставила досадливо скривиться. Развёл на совещании философию. Работать надо.
– К делу, – сказал он, подтягивая к себе папку с бумагами. Зимин и Мороз открыли блокноты. Очкастый подтянулся и сел ровно. Хозин не пошевелился.
– Полагаю, слышали. Новомагнинск, да, – начал он, перекладывая бумаги, ища нужную. – Это вы составляли докладную записку? – обратился он к парню, сидящему за Зиминым. – Аркадий Александрович, представьте сотрудника.
– Хайдаров Рамиль Наильевич, – сказал зам. – Работает у меня в отделе недавно, но вполне успешно.