Змееносец

Егин Михаил

Но завтра был новый вылет. Полёт был не рядовой – чартерный рейс перевозил сборную страны по каким-то единоборствам, народ специфический и требовательный. Она сбилась с ног, разнося еду и напитки, закрутилась и забыла. А потом было уже поздно, и она просто понадеялась, что пронесёт.

Прошло три недели, пришло время для начала месячных. Они не начинались. Вначале она не придала этому значения – обычная задержка. Потом начала тревожиться. Сегодня в аптечном пункте в аэропорту она купила тест. Вот только воспользоваться им ещё не успела. Как всегда после краткого инструктажа они быстро проверили всё ли в порядке с обедами, которые они должны были раздать пассажирам в полёте, после чего объявили посадку. С дежурной улыбкой стоя в компании старшей бортпроводницы и второго пилота на входе в самолёт у места, где к борту примыкал трап, она привычным движением брала из рук входящих корешки

билетов. Называя пассажирам номера их мест, как будто они были законченными идиотами и не умели читать, она незаметно для них осматривала их лица (периодически им показывали фотографии людей, находящихся в розыске, или пассажиров, прославившихся буйством во время полётов на самолётах других компаний) и кисти рук (порой они могли рассказать о человеке больше, чем его лицо). Смотрела, кто напряжён, кто расслаблен. Само по себе это мало что значило; расслабленность могла быть напускной, а напряжение естественным – летать боятся почти все. В потоке пассажиров мимо неё прошёл высокий парень в очках, держащий в руках небольшую дорожную сумку, по прямоугольным очертаниям выдававшую находившийся внутри ноутбук. За ним проследовал крупный, показавшийся ей пожилым мужчина с почти такой же сумкой, только с округлыми боками. Мужчина тяжело дышал, хотя и пытался делать это незаметно. Черты его лица с большими надбровными дугами, плотно сжатым широким ртом и массивной, подзаплывшей челюстью неопределённых очертаний в сочетании с залысиной и глазами слегка навыкате делали его похожим на жабу. Назвать его уродливым было нельзя, за время полётов она насмотрелась на много разнообразных лиц, некоторые из которых были куда более отталкивающими. Её больше заинтересовала не его внешность, а его дыхание. В голове автоматически выскочил сигнальный флажок: могут быть проблемы. Не с пассажиром, не пьяный и не под кайфом, уж это она различать научилась, а с его здоровьем. Мысленно она сфотографировала глазами указанные на корешке билета цифры и пожелала пассажиру приятного полёта. Тот слабо кивнул головой и, двигаясь чуть неуклюже, зашагал было внутрь салона за молодым человеком, потом обернулся на секунду, чтобы посмотреть на неё. На короткий миг она встретилась с ним глазами, а потом его заслонили спины следовавших за ним пассажиров. Про себя она занесла номер его кресла в картотеку тех мест, которые надо было держать под присмотром.

Перед взлётом, проверяя пристёгнуты ли у пассажиров ремни безопасности (всегда найдётся хоть один придурок, который, несмотря на десять напоминаний, это требование проигнорирует) и раздавая мамочкам с грудными детьми (слава богу, их сегодня всего двое!) дополнительные крепёжные устройства, она задержалась у кресла, на котором сидел привлёкший её внимание человек. Он уже отдышался и сейчас крутил ручку, удерживающую установленный на спинке переднего сиденья небольшой пластиковый столик в поднятом состоянии.

– Извините, на время взлёта столики должны быть зафиксированы, – улыбаясь, сказала она.

– Я ненадолго, – не поднимая глаз, буркнул он. Потом посмотрел наверх, замер.

Он не пожилой, поняла она. По крайней мере, не СОВСЕМ пожилой. Просто усталый.

– Вы не из Костромы? – неожиданно спросил он.

– Нет, – ответила она, немного растерявшись. Улыбка, обязательная для её профессии, сбежала с губ.

– А откуда?

Она могла не отвечать. Были приёмы, позволяющие стряхнуть с себя такие вопросы-цеплялки, поступавшие иногда от пассажиров с целью привлечь её внимание. Но сейчас к ней не пытались клеиться. Просто этому некрасивому мужчине почему-то было важно узнать, не из Костромы ли она. Его сосед, сидевший у иллюминатора, тот самый молодой человек в очках с ноутбуком, недоумённо посмотрел на спрашивающего.

– Из Сибая, – ответила она.

– Это где?

– За Уралом.

– А-а, – чуть разочаровано протянул мужчина. Искры вспыхнувшего было интереса в глазах погасли, он опустил голову к столику. Неожиданно она почувствовала обиду.

– Не забудьте зафиксировать столик.

Он молча кивнул. Она прошла дальше по проходу, немного выведенная из душевного равновесия. Посмотрела оставшихся проблемных пассажиров и заняла место у заднего аварийного выхода.

Старшая бортпроводница начала предполётную лекцию про кислородные маски и прочие премудрости воздушной безопасности. Пассажиры, большинство которых летало уже не первый раз, слушали невнимательно. Молодой человек в очках что-то говорил своему соседу. Их кресла были за два ряда до неё. Она видела губы говорящего и половину чуть наклонённой в его сторону головы. Значит, они знакомы, вместе летят. Странная пара.

Инструктаж кончился. Послышался шум заработавших двигателей,

и корпус самолёта пронзила лёгкая дрожь. Свет в салоне погас, стальная птица, мягко качнувшись, начала движение по взлётно-посадочной полосе. Света сидела в небольшом отсеке рядом с тележками с едой, которую предстояло разогреть на второй час полёта, и рассеяно слушала болтовню Юльки, коллеги по экипажу. Та, непосредственная и смешливая, громким шёпотом рассказывала ей про одного ухаря, который якобы случайно положил ей руку на ногу, когда она проходила мимо. Света улыбалась, кивала в такт головой, а сама ждала момента, когда шасси оторвутся от земли и лёгкая перегрузка вдавит в кресло. Это ощущение она помнила по своему первому полёту в Анапу, и оно до сих пор наполняло её душу восторгом, который она испытала некогда шестилетней девочкой.

Перегрузка привычно навалилась сверху, на пару секунд томительно захватило дух. Самолёт дрогнул и взлетел.

Когда нужная высота была набрана, последовало голосовое сообщение о возможности отстегнуть ремни, продублированное по-английски. Свете, чье произношение путём неимоверных усилий было поставлено практически безупречно, всегда смешил говор капитана. Тот был родом из Ростовской области, земляк Романа, и малороссийское произношение, вытравленное из его речи на русском, вовсю сквозило в «инглише». Слушая, казалось что у говорящего во рту горячая картошка. Иностранцам, для которых английский был родным, впрочем, нравилось. Неоднократно ей доводилось слышать смешки и фырканье, но все вроде всё понимали. Однажды её остановила очень строгая и чопорная старушенция и спросила – не австралиец ли их капитан, такой у него интересный акцент. Тогда она нашла в себе силы вежливо улыбнуться и заверить дотошную путешественницу, что командир из России. А потом они с девчонками долго хохотали над вопросом. Женские языки разнесли эту историю по всей компании, и с тех пор за капитаном Глушко прочно закрепилось прозвище «австралиец».

Пассажиры потянулись к открывшимся туалетам. Одним из первых был сосед человека, спрашивавшего её про Кострому. Бросив взгляд вдоль прохода, Света увидела, как задавший ей странный вопрос мужчина растирает ладонью грудь. Потом рука его нырнула в карман расстёгнутого пиджака и вытащила оттуда пачку таблеток.

Она поднялась и подошла ближе.

– Вам что-нибудь принести?

– Воды, если можно, – ответил он, при этом обернулся в сторону ушедшего спутника и губы его недовольно поджались – тот как раз заходил в открывшуюся дверцу туалета. – Если можно, побыстрее, – черты его лица, крупные и мясистые, заострились и посерели.

«Только инфаркта нам тут не хватало», – подумала она, неся в руках пластиковый стаканчик, наполовину наполненный водой. Пассажир молча взял стакан из её рук, отпил (таблетки он, видимо, уже положил в рот), сделал глоток. Вернул стакан и, откинувшись на спинку кресла, удовлетворённо вздохнул.

– Спасибо.

– Всё в порядке?

– Нет. Но благодарю за заботу.

– Могу ещё чем-нибудь помочь?

Остальные пассажиры, привлечённые мизансценой с таблетками, пугливо косились на них.

– Ничего не надо.

Она пожала бы плечами, но демонстрировать своё отношение к клиентам ей не позволяла корпоративная этика. Лишь молча повернулась и отнесла стакан обратно. Когда она снова взглянула в салон, молодой человек уже вернулся и сейчас протискивался на своё место.

Капитан погасил свет, чтобы пассажиры во время ночного перелёта могли поспать. Наступила короткая передышка.

«Пора», – решила Света про себя. В самом деле, чего тянуть?

Она прошла в туалет и распечатала тест.

Через минуту она со спущенными трусами сидела на стульчаке и кусала губы, глядя на короткую узкую бумажку, на которой чётко были видны две полоски.

Жизнь сразу заиграла новыми красками.

6.

Хорошо, что Рамилю в сортир отлить приспичило сразу после взлёта. Так хоть таблетку нитроглицерина успел съесть.

Прихватывать стало часто. Когда сердце болит – хуже некуда. В руку и челюсть отдаёт, с невралгией не спутаешь. Как начнёт за грудиной припекать, только нитроглицерин и спасает. И дышать тяжело, тянешь воздух помаленьку, а всей грудью вдохнуть страшно. Сначала думал – ерунда, поболело-отпустило. Когда повторилось – пошёл к частному доктору. Деньги тогда взяли «по-московски», но сунулся бы в ведомственную поликлинику бесплатно, начались бы разговоры. Предпочитаю заплатить. Врачиха тогда порадовала: каждый третий человек в мире, сказала, умирает от сердечных заболеваний. А остальные? Остальные от любви. Удачная шутка. Про любовь обычно от женщин шуток не дождёшься. Они к этому вопросу относятся серьёзно.