Змеевик
Шрифт:
— Ух ты! Признаешь, что не можешь уследить за всем, до того пока это все не взорвалось перед тобой. Ух, терапия! — В конце он улыбнулся, но я не улыбнулась в ответ.
Я почувствовала тот всплеск гнева во мне, который всегда был там, как сигнальный огонь, просто ожидающий нужной искры, но я пыталась дышать сквозь него. Я считала, дышала и вспоминала, что влюблена в Натаниэля, и он был прав.
Его улыбка исчезла по краям, и он посмотрел на меня своими большими красивыми глазами, ожидая, когда я вернусь к старому и начну ругаться из-за этого, или сделаю мой знаменитый ход, или даже сбегу от него, от отношений, от всего. Я заставила себя полностью расслабить руку, которой держала его, и сказала:
— Да,
Он подарил мне улыбку, которая говорила, что я была умной, а не глупой, и что я работала над своими проблемами, а не позволила им взорвать мою жизнь. Тогда он подошел ко мне, склонив к моей голове свою.
— Я так сильно люблю тебя прямо сейчас.
Я улыбнулась и повернулась, чтобы посмотреть на него.
— Почему, потому что я работаю над своими проблемами?
— Да. — Прошептал он и поцеловал меня.
— Они знают, что мы здесь. — Сказал Никки.
Я отстранилось от поцелуя.
— Я полагаю, что знают.
Натаниэль начал вести меня через ковер к закрытой двери ванной. Никки сказал:
— Тебя действительно беспокоят дополнительные охранники. Я думал, тебе нравятся толпы.
— Мне нравится групповой секс, а не толпы — сказал Натаниэль.
— Значит, ты тоже чувствуешь себя подавленным таким большим количеством людей? — спросила я.
— Я не возражаю против людей, с которыми сплю или играю, но большинство охранников просто охранники. Мне нравится публика, но они не подходит для этого.
— Мы должны защищать вас, а не смотреть шоу — сказал Никки.
Натаниэль остановился, положив руку на дверь в ванную.
— Разве вы не можете делать и то и другое?
— Не совсем и не хорошо.
— Остальные охранники остались у двери. Ты все еще охраняешь нас? — Спросил Натаниэль.
Никки улыбнулся. — Нет, я просто скажу привет и сделаю так — Он притянул меня к себе, все эти мышцы обвились вокруг меня, когда Натаниэль отпустил мою руку. Все, с кем я встречался, были сильны, но у Никки был способ заставить меня осознать это, что было захватывающе и немного страшно. Я знала физический потенциал, и если это когда-нибудь сведется к реальной борьбе, я не смогу победить против силы, которая притянула меня к себе. К счастью для меня, я хотела быть в его руках. Он поцеловал меня и вложил в поцелуй много английского (?), так что поднял меня, и мои ноги оторвались от земли. Я попыталась обернуть вокруг него ноги, но пистолет на талии помешал. Он положил одну руку мне под задницу и удержал меня на месте, превратив мою неловкую попытку обернуться вокруг него во что-то сексуальное. Это было похоже на хорошего партнера по танцу, превращающего все в часть танца.
Он отстранился от поцелуя, пока я все еще была у него в руках.
— Я хотел сделать это весь день — Он опустил меня на дрожащие ноги, и ему и Натаниэлю пришлось меня поддержать. Это заставило их обоих засмеяться тем мужским смешком, который или на ваш счет, или является комплиментом. Я восприняла это как второе, потому что они оба знали, что лучше не смеяться надо мной, и мы любили друг друга. Смех, окаймленный любовью, всегда хорош.
7
Никки открыл дверь, и Натаниэль помог мне пройти, пока еще мои колени не оправились от поцелуя. Мы еще немного смеялись, когда ступили на черный ковер в ванной комнате черного на черном с его черным мрамором, двойными раковинами и серебряными светильниками, но то, что ожидало в большой ванной в конце комнаты, украло смех и заставило угрожать моим коленям снова ослабнуть.
Ванна была достаточно большой для четверых взрослых, поэтому Жан-Клоду и Мике не было нужды быть рядом друг с другом, но они были. Волосы Мики были настолько мокрыми, что казались черными, и были откинуты назад, так что скулы его лица были открыты так, как не были, когда все темно-коричневые его кудри обрамляли его. Его загорелая кожа выглядела еще темнее на фоне полной белизны груди Жан-Клода. Волосы вампира были собраны в свободной хвост, который выглядел небрежно, но я слишком долго встречалась с ним и Натаниэлем, чтобы поверить в иллюзию. Поначалу это казалось одной из тех причесок, которая выглядит неряшливо, но чем дольше смотришь, тем хитрее она становилась, с завитками, тянущимися по краю его лица, прослеживая изгиб его щек, линию подбородка, так что его губы казались обрамленными белой кожей и черными вороньими волосами. Его кудри были сухими, за исключением нескольких завитков на шее. Он положил руку на плечи Мики, поэтому контраст между их цветами кожи был обрамлен черным мрамором на краю ванны и разбитыми пузырьками, которые были лишь чуть менее белыми, чем кожа вампира.
Мика моргнул зелено-золотыми леопардовыми глазами, навсегда заключенными на его человеческом лице из-за того, что слишком много времени находился в животной форме, и не смог вернуться полностью. Он не одел свои новые очки, которые помогали его кошачьим глазам видеть вдаль, и я подумала, на сколько хорошо он мог видеть нас в дверях.
Жан-Клод сделал жест одной бледной рукой с длинными пальцами, и мои глаза следили за движением, так что я остановилась смотря в его лицо. Это не было лицо, которое запустило тысячу кораблей, но, возможно, запустило тысячу соблазнов в старой Европе. Несмотря на то, что лицо Мики было более тонким, а он был более изящным в целом, именно лицо Жан-Клода было более женственно красивым, более амбициозным. Если бы я не видела их лиц так близко друг к другу, я бы подумала, что лицо Мики было бы ближе к женскому, но какая-то линия или изгиб делали его лицо более мужским.
— Я собираюсь оставить вас, чтобы вы могли посмотреть на ваших общих мальчиков — сказал Никки.
Это поразило меня, как будто я забыла, что он какое-то время стоял с нами. Я сразу почувствовала себя виноватой. Я попыталась протестовать, но он отмахнулся.
— Все нормально. Это шоу для тебя и Натаниэля, а не для меня. Я ни чей любовник, кроме твоего, и Жан-Клод не нуждается в моей крови, когда у него есть вы трое.
— Тебе не нужно волноваться на мой счет, Никки, — сказал Жан-Клод, — потому что мне придется одеваться для работы.
Должно быть, я надулась, потому что Жан-Клод рассмеялся, этот удивительный осязаемый смех, который мог ласкать в моем теле те места, которые никогда бы не могла достичь ни одна рука. Это заставило меня вздрогнуть и сжать Натаниэля, который вцепился в меня. Этот чувственный смех действовал не только на меня.
— Все хорошо, Жан-Клод. Я пойду в тренажерный зал, пока могу.
— Ты бы променял такую награду на спортзал?
Никки улыбнулся и покачал головой.
— Если бы я больше увлекался мужчинами, то тренажерный зал можно было бы и променять на потрахаться, но я не увлекаюсь, поэтому я пойду и позволю вам четверым побыть немного наедине.
Казалось смешным говорить «наедине» с четырьмя людьми в комнате, но Никки ушел, тихо закрыв за собой дверь. Натаниэль и я остались стоять у двери, как будто мы не знали, что делать дальше.
Натаниэль одним движением снял рубашку и бросил ее на пол. Он пошел к ванне, снимая одежду на ходу. Хорошо, может быть, я не знала, что делать дальше.
8
Натаниэль снял обувь и уже заканчивал выскальзывать из джинсов, когда я начала снимать жакет и пистолеты, скрытые под ним. В этом было гораздо меньше сексуальной спонтанности, потому что я носила несколько видов оружия.