Змеевик
Шрифт:
— Я ношу военные ботинки, а не высокие каблуки.
— Неважно, что ты носишь. Я все еще хотел бы помочь тебе избавиться от них.
Это заставило меня улыбнуться, и я подняла ногу, чтобы он достал до моего ботинка. Он медленно расшнуровал его, делая то, что было бы неловко для кого-то еще, грациозным, чувственным. Он стянул с меня ботинок, и там был толстый носок, примерно такой же романтичный, каким он и был, но он просто бросил ботинок на пол, а затем потянулся под мои джинсы этими длинными тонкими пальцами, медленно скатывая мой носок. Он сделал то же самое с другой стороны, и когда я была босиком, он помог мне встать на верхнюю ступеньку, ведущую в ванну, чтобы он мог расстегнуть мои джинсы. Я потянулась помочь ему расстегнуть молнию на них, но он отодвинул мои руки, качая головой. Я опустила руки по бокам, и он начал стягивать мои джинсы с бедер. Он взялся за джинсы, прихватив и кружевные стринги, так что, стянув джинсы, он показал меня обнаженную. Он спустил джинсы до середины бедра, а затем наклонился и проложил дорожку из нежных поцелуев на ту линию, где сходятся бедро и пах. Это заставило меня вздохнуть, моя голова откинулась назад, мои глаза закрылись, когда он поцеловал другую сторону, где мое бедро соединялось с более интимными зонами.
Он целовал мои ноги, по мере того как спускал джинсы вниз, пока не подошел к моему колену, что было щекотно, и я начала извиваться от этого. — Не справедливо, не честно.
— Я думаю, что это очень справедливо — сказал он и приступил к моему другому колену.
Я смеялась, извивалась и пыталась прикрыть свои колени, но мои лодыжки все еще были в джинсах, как будто в мягких наручниках, что означало, что корчиться на мраморной ступеньке было не лучшим поступком. Я упала, пытаясь «уйти» от щекотки.
Жан-Клод поймал меня, но я пытался поймать себя в то же время, и мы оба упали в воду. Я задержала дыхание, когда мы погрузились в пену под воду. Я начала всплывать на поверхность, но Жан-Клод встал со мной на руках, вода и пена текли с нас обоих. Я кашляла и плевалась. Ему не нужно было дышать, так что, по крайней мере, он не имел с этим дело. Мои джинсы промокли и стянули лодыжки, удерживая их даже больше, чем когда они были сухими. Осторожная прическа Жан-Клода стала влажной массой, и то, что удерживало ее на месте, еще пыталось удержать тяжелые влажные кудри, так что она просто запуталась вокруг его лица и шеи, но все еще оставалась заколота.
Я вытерла пену с лица, а он попытался сморгнуть ее с глаз, потому что держал меня обеими руками. Натаниэль и Мика оба смеялись. Я протянула руку, вытерла пузыри с глаз Жан-Клода и начала смеяться.
— В первый раз, когда мы занимались любовью, я упал в ванну в одежде, — сказал Жан-Клод.
— Ну, по крайней мере, на этот раз промокли мои джинсы.
— Я был дамским угодником веками. Я действительно учтивый и обходительный, со всеми кроме тебя, Ma petite, кроме тебя.
— Я думаю сказала тебе, что это был намек на первый раз.
— Ты сказала, — сказал он, и улыбнулся.
Натаниэль спросил: — Твои ноги так же запутаны, как выглядят?
— Мокрые джинсы прилипают, как сумасшедшие, — сказал Мика.
— Мы могли бы использовать джинсы для рабства, — сказал Натаниэль.
Я покачал головой, смеясь. — Нет, не сегодня. Я просто хочу снять джинсы, чтобы принять горячую ванну с вами.
— Ты не хочешь, чтобы я просто стоял здесь и держал тебя, Ma petite? — Жан-Клода улыбнулся шире говоря это.
— Нет, — сказала я, смеясь.
Натаниэль поднял руку, чтобы взять одну штанину, а Мика взял другую. В их волосах была пена, и я поняла, что мы обрызгали их, когда упали. Мы также обрызгали и мои пистолеты, но, к счастью для меня, времена, когда нужно было держать порох сухим, чтобы пистолет выстрелил, давно прошли. Большинство современных пушек можно было окунуть в воду и даже грязь, и они все же будут стрелять.
Они вытащили меня из джинсов, и Натаниэль бросил их через край ванны на пол. Падение в воду остудило некоторые порывы, призывающие меня заняться сексом, и дало мне время вспомнить, какая у меня была идея о ламии и помощи клиентам Мики во Флориде.
Я все еще была в объятиях Жан-Клода, когда сказала:
— Ты думал поговорить с Мелани о своих клиентах во Флориде?
Жан-Клод опустил меня в горячую, пенную ванну, и это был момент, когда мое тело просто погрузилось в нее. Речь шла не о сексе или о чем-то другом, а о том, что мое тело отпустило больше стресса, который я, казалось, носила.
— Что ты сказала о Мелани? — Спросил Мика.
— Она Ламия, — сказала я.
Он моргнул и сказал: — Не могу поверить, что не подумал поговорить с ней. Я мучился с этим несколько недель, и мне ни разу не пришло в голову поговорить с ней.
— Вы говорите о несчастных оборотнях, которым Мика и Коалиция пытаются помочь, — сказал Жан-Клод.
Я посмотрела на него из воды, кивая. — Я не знаю, как много он тебе сказал, но Ламия наиболее близка к тому типу их изменения формы, который я видела.
— Он рассказал мне кое-что, но я больше хотел, чтобы мы вдвоем провели время вместе, чтобы облегчить друг другу… стресс, чем говорить о работе. — В его голосе было что-то, что заставило меня снова взглянуть на него. Все тепло и смех, что были несколько секунд назад, исчезли. На его лицо все еще было приятно смотреть, но холодное выражение делало его больше похожим на статую, произведение искусства, на которое можно было смотреть, но нельзя трогать.
Я потянулась, чтобы коснуться его руки, и он фактически отошел от меня. Я знала, что что-то не так, но Натаниэлю потребовалось присоединиться к Жан-Клоду на его стороне ванны, прежде чем я поняла, что именно.
— Мы все голые в ванной, и я говорю о делах, — сказала я.
Натаниэль кивнул. Жан-Клод только посмотрел на меня. Это был один из недостатков полиамурности: ты мог получить одинаковые взгляды от нескольких человек одновременно, когда все портил.
— Прости, Жан-Клод, Натаниэль, но Анита знает, как это меня беспокоит, — сказал Мика, подходя, чтобы обнять меня. Я думаю, что он нуждался в том же заверении, что и я, в том, что не все в ванне злились на него.
— А мы не знаем, насколько это беспокоит тебя? — спросил Натаниэль, скрестив руки на груди, так что я заметила выпуклости на его бицепсе, но его отношение сделало это менее сексуальным и более привлекательным. С этим не поиграть.
— Конечно, вы оба знаете. Ты поехал со мной во Флориду, а они так защищали свой секрет, что мне пришлось оставить тебя в одиночестве с одним лишь телохранителем, — сказал он, а затем посмотрел на Жан-Клода. — И ты только что потратил время, помогая мне выбраться из тьмы в моей голове из-за этого дела.