Змеи и лестницы

Платова Виктория Евгеньевна

– Гонишь.

– Ты поглупел за те три дня, что мы не виделись, Данил. Почему бы тебе не подойти и не убедиться.

– Что я поглупел?

– Что красавчик – это я.

Ровно через тридцать секунд Данил оказался у кабриолета и мертвой хваткой вцепился в дверцу машины.

– О-фи-геть! – только и смог выговорить он.

– Так и быть, прокачу тебя. У нас есть пятнадцать минут, чтобы искренне полюбить друг друга.

– Вечно я в самом конце очереди! И заслуживаю только пятнадцать минут.

Данил

заслуживает гораздо большего – это несомненно. Иногда Он думает – почему у них ничего не получилось с Данилом, не склеилось? Если кто из них двоих и может претендовать на звание красавчика, – то это Данил. Вернее – красавицы, ведь Данил – девушка. По-настоящему ее зовут Марина Данилова, а Данил – имя, которое Он сам придумал ей. Они познакомились на вступительных экзаменах в академию и как-то сразу прикипели друг к другу. Какой он увидел ее в первый раз? Коротко стриженая блондинка с мальчишеской фигурой и маленькой грудью, с кучей кожаных браслетов и фенечек на худых запястьях. Она напомнила ему Шэрон Стоун, но – еще не вылупившуюся из кокона. Придет время, и кокон, крест-накрест обмотанный фенечками, треснет, – и миру явится настоящая, ослепительная Шэрон во всем блеске своей зрелой красоты. А пока Он будет держаться поблизости, чтобы не пропустить момент перерождения.

Жаль, что этот момент так до сих пор и не наступил.

И Данил остается Данилом – лучшим другом и своим в доску парнем. Хотя в самом начале их отношений Данил влюбился в него и целый год страдал от безответного чувства. Он терпеливо сносил обращение к себе в мужском роде, демонстративно крутил романы с малосимпатичными им обоим однокурсниками и даже заявил о своем предполагаемом замужестве.

– Ты не против? – спросил у него Данил накануне подачи заявления в ЗАГС Центрального района.

– Ради бога.

– Совсем-совсем не против?

– Это – твой личный выбор. Как я могу повлиять на него?

– Ну… Например, сказать, что я совершаю ошибку. И что мой жених – мудак и ничтожество.

Слишком сильные определения для дипломника актерского факультета, чьим единственным достижением является роль спившегося художника-авангардиста в одном из криминальных сериалов. Но если Данил настаивает…

– Твой жених – мудак и ничтожество, – послушно повторил Он.

– Значит, тебе не все равно, кто будет рядом со мной?

– Конечно, не все равно. Мы же друзья.

– А если я отпущу волосы, мы перестанем быть друзьями?

– Тебе идет стрижка.

– А… если я увеличу грудь, мы перестанем быть друзьями?

– Напихаешь туда силикона? Фу-уу…

– Дурак! – вспыхнул Данил.

– Просто не понимаю, что ты мне хочешь сказать.

– Я люблю тебя. Теперь понятно?

На щеки Данила взбежал румянец, глаза увлажнились, и сквозь матовую поверхность кокона неожиданно проступила Шэрон – в ослепительном блеске своей зрелой красоты. Неужели время метаморфозы пришло?

Нет.

Голливудская дива так и не решилась покинуть убежище, ее не устраивает суровый Russian климат – вот оно что! И Данил так и остался Данилом, своим в доску парнем, – несмотря на влажные, опушенные длинными ресницами девичьи глаза.

– И я тебя люблю.

– Такая любовь мне не нужна.

– Ну, какая-какая?

– Дружеская. Пошел ты к черту с такой любовью!

Он крепко ухватил Данила за плечи, притянул к себе и чмокнул в макушку.

– Я просто не в твоем вкусе? – прошептал Данил. – Не соответствую твоим представлениям об идеальной любовнице?

– Никто не соответствует моим представлениям об идеальной любовнице. Но дело не в этом.

– А в чем?

– Ты же меня знаешь, Данил. Знаешь, как никто. Сколько длится страсть?

– Э-э…

– Два-три месяца, не дольше. А потом я начинаю скучать и расстаюсь с девушками без всякого зазрения совести. И это еще не все…

– Ну, да. Ты бегаешь от них и делаешь вид, что ничего между вами не было.

– Словом, веду себя, как мудак и ничтожество, – подытожил Он и рассмеялся.

– Тогда тебе следует жениться на мне. Мудаки и ничтожества – моя специализация.

– Не выйдет. Ты – единственный человек, которым я дорожу. Хочешь стать обычной телкой, которую задвинут в дальний угол через пару месяцев?

– Хочу.

Что ж, придется быть честным до конца.

– Скажу тебе одну неприятную вещь, Данил. Пообещай, что не обидишься.

– Постараюсь. Валяй.

– Ты не привлекаешь меня сексуально. Не возбуждаешь, одним словом. Все, что угодно, – только не это.

– Я такая страшная? – Данил беззвучно заплакал. – Отвратительное, кошмарное чмо? Краше в гроб кладут?

– Ты красивая, очень красивая. Но, черт… У нас разный набор ферромонов. Не совпали, такое случается…

– Это у тебя разный. А с моим как раз все в порядке, – Данил попытался вырваться из его объятий, но, встретив отчаянное сопротивление, затих.

– Пусть так. С тобой все в порядке, а я – жертва генетической аномалии. Пусть так.

– Даже бутылка водки не спасет?

– Мы с тобой уже столько выпили, что надеяться на это глупо.

– Глупо, да. Глупо надеяться. Пусти меня.

– Сначала скажи, что не обижаешься и мы по-прежнему лучшие друзья.

– Пусти.

– Нет.

В тот вечер они крепко напились, а на следующее утро Данил исчез. И пропадал около недели, после чего как ни в чем не бывало объявился в его комнатушке, в старой питерской коммуналке на улице Воскова.

– Ты, наверное, решил, что я покончила с собой от неразделенной любви, – вместо приветствия сказал Данил, стоя на пороге.

– Честно? Были такие мысли.